Лицо исчезло. Вместо него нависла бутыль. Огромная, из толстого стекла, с винтовым горлышком. Пробки не было. Бутыль поддерживали четыре руки в замызганных рукавах спецовок. Емкость наклонялась — медленно-медленно…

Паша истошно заорал. Из заклеенного рта не вырвалось ни звука. Но внутри бился отчаянный, проникающий во все закоулки организма вопль — и стал еще громче, когда лица коснулись первые жгучие капли…

Он проснулся от собственного крика. Вскочил с дивана, отшвырнув одеяло. Куда-то и зачем-то бросился, на втором шаге остановился. Сон, всего лишь сон… Но это же надо такому присниться… Паша коснулся рукой разгоряченного лица — казалось, оно до сих пор горит от вылитой кислоты.

Черт! Похоже, температура… Только заболеть сейчас не хватало.

Шикунов опустился на диван, медленно отходя от кошмара. Посидел, перебирая подробности сновидения. Пожалуй, одно рациональное звено там было.

Золото.

Паша наяву заглянул вечером в энциклопедию и уточнил состав «царской водки». Ингредиенты, покупка которых запланирована на понедельник, золото действительно не растворяли. Надо будет снять все, что найдется на шее, на пальцах и в ушах Лющенко. И — как ни противно — придется залезть в рот гадине. Чтобы ночной кошмар не воплотился в реальность.

От этих мыслей Шикунова отвлек банальный озноб. Неужели действительно простудился? Он босиком прошлепал на кухню, разыскал аспирин в аптечке, кинул в рот две таблетки, запил водой прямо из носика чайника. Затем посетил туалет, — и сунулся было вымыть руки в ванную. Приоткрыл дверь — и отдернулся. Странно… Днем возился с Лющенко, таскал ее по квартире, поднимал и переваливал в ванну… а теперь не мог заставить себя переступить порог и оказаться в одном помещении с трупом.

Насиловать себя Паша не стал — вымыл руки на кухне, холодной водой. Но подумал, что симптом тревожный. Предстоит большая работа, и нечего тут изображать кисейную барышню.

А для успокоения нервов стоит хорошенько выспаться.

Однако — не спалось.

Шикунов ворочался, в сотый раз обдумывая, что сделано и что предстоит сделать. Но каждый раз мысли сворачивали на приснившийся кошмар — казалось, стоит упустить любую крохотную мелочь — и сон сбудется. Может, в несколько ином виде, может, вместо папаши и лже-водопроводчиков придут люди в милицейской форме — но финал от этого станет не намного приятнее.

Не придут, твердил себе Паша, нету тела — нет и дела. Но спокойнее от этой ментовской поговорки не становилось. Тем более что тело пока наличествовало.

Наконец он скомандовал сам себе: спать! Закрыл глаза и постарался ни о чем не думать.

Но сон не шел. Ночная квартира была полна звуками — тихими, таинственными, на которые днем Шикунов совершенно не обращал внимания.

Сначала его внимание привлекло еле слышное — на грани восприятия — не то поплескивание, не то побулькивание. Вода, всего лишь вода в трубах, — успокаивал себя Паша. Просто-напросто кому-то из верхних соседей ночью приспичило — а потом соседушка опростал сливной бачок в канализацию. Наверное, всё так и есть. Но отчего-то казалось, что звуки доносятся из его ванной. Из-за занавески. Звук был такой, словно на рассвете тихо-тихо плескалась в камышах крупная и осторожная рыба. Очень крупная рыба.

Он не выдержал. Вскочил. Бросился к ванной, включая на пути свет — в комнате, в прихожей — напрочь позабыв о светомаскировке.

Рывком распахнул дверь.

И замер.

Голубая пластиковая занавеска ШЕВЕЛЬНУЛАСЬ!

Тьфу, черт… Всего лишь движение воздуха от резко открывшейся двери. Паша аккуратненько отодвинул самый краешек занавески — увидел мокрые волосы и гладкую поверхность воды. Плеск доносился никак не отсюда. Можно спать спокойно…

Но и на этот раз не получилось. Сколько не стискивал Шикунов веки, сон не шел. Опять донимали звуки. На далекий плеск он уже не обращал внимания, но теперь стал слышаться скрип. Будто кто-то осторожно шагал по паркету — шагнет, постоит, шагнет снова… Причем шагал неведомый кто-то в направлении Паши.

Тот успокаивал себя: паркету тридцать с лишним лет, дерево пересохшее, за день нагрелось, сейчас остывает, поскрипывает… Мысли были логичные, но облегчения не приносили. К тому же скрипу стал вторить какой-то легкий свистящий шорох, который остывающее дерево издавать никак не могло. Больше всего это напоминало… — ерунда, не может такого быть! — дыхание.

Сквозняки, конечно же это сквозняки, воздух сочится в замочную скважину, или в щели неплотно притворенной форточки, обычное дело…

Но почему с такой периодичностью? То возникает, то исчезает?

Потом на кухне включился холодильник — заслуженный ЗИЛ-ветеран — и заглушил всё. Шикунов вздохнул с облегчением.

Но, поработав, агрегат холодильника смолк — и странные звуки возобновились. Теперь к поскрипыванию и свистящему шороху добавилось редкое «кап-кап-кап». Кран, кран на кухне с подтекающей прокладкой… Только почему его не было слышно раньше?

Звуки становились все слышнее, явственнее. И — Паша начал различать какие-то модуляции в шорохе-выдохе. Затаил дыхание, вслушиваясь. Шипение стало громче — или просто приблизилось? — и он с ужасом понял, что это шепот. Свистящий шепот. Казалось, еще чуть-чуть, — и можно будет разобрать слова. Вернее, одно и то же слово…

И очень скоро Паша разобрал его.

— Ш-ш-ш-шикуноф-ф-ф-ф-ф… — прошипело нечто. И снова, после паузы: — Ш-ш-ш-шикуноф-ф-ф-ф-ф…

Заорав, он вскочил. Бросился к выключателю — включить свет, включить музыку, плевать теперь на соседей — и остановился. Вокруг было светло. Утреннее солнце врывалось в окна. Снизу, с детской площадки, доносились звонкие голоса. Стрелки настенных часов подползали к одиннадцати.

Сердце стучало о ребра быстро-быстро, словно для него ночной кошмар продолжался. Паша облизал пересохшие губы. Ну и ну… Интересно, первое пробуждение тоже приснилось? Он прошел на кухню — на столе лежала раскрытая аптечка, рядом упаковка аспирина, двух таблеток не хватало. Шикунов облегченно вздохнул. Значит, он действительно просыпался. Действительно принял лекарство. А потом уснул, сам того не заметив. Не было никаких плесков, никаких скрипов. И никакого кошмарного шепота…