Вторжение Басаева в Ботлихский район кардинально изменило ситуацию в Дагестане. Все вдруг прояснилось. Ваххабиты, до того казавшиеся вершиной айсберга, в одночасье превратились в отверженных. Как только Магомедов это понял, у него что называется "зачесались руки" - разделаться с мятежным анклавом. Госсовет Дагестана стал бомбардировать Канцелярию Президента, умоляя, убеждая, требуя вырезать эту раковую опухоль на теле Республики. Путин и его окружение склонялись к тому же. Но Квашнин попросил времени до окончания Ботлихской операции. Такое разрешение ему было дано.

Из интервью Шамиля Басаева:

…я приехал домой, предварительно поручил своим заместителям созвать дагестанцев, карамахинцев и других, кто более или менее там был. И у меня дома мечеть была, там мы собрались, примерно через четыре или пять дней после того, как мы зашли в Ботлих.* Собрал я их и сказал: Давайте, так получилось, что все это началось, это целенаправленная работа русских, и если вы не подниметесь, то вас завтра раздавят. А карамахинцы сказали, что у них договор заключен со Степашиным, у них нейтралитет и все такое. Я сказал: это не нейтралитет, вас как жертвенных баранов сейчас просто раскормили. Поймите, завтра с вас начнут. На что они ответили, что не могут нарушить договора. Ну ладно, я говорю, мы же тоже не от хорошей жизни пошли, не можем мы так тупо сидеть…

Джарулла и Мухтар Атаев попали в сложное положение. Понимая, что над ними сгущаются антитеррористические тучи, они в то же время не могли поддержать Басаева, так как эта дорога вела в пропасть. Надеялись на Степашина. А Степашина в Кабинете уже не было… был жесткий Путин: он говорил на языке ультиматумов. Ваххабиты не чувствовали себя уверенно еще и потому, что в большинстве своем местные жители их не поддерживали. В Карамахи действовала "пятая колонна": она еще заявит о себе в ходе боев и последующих зачисток. В то же время накануне в Кадарскую зону прибыло немало беженцев "наоборот", то есть приверженцев ваххабизма, подвергшихся репрессиям. Были среди них и чистые духом - члены джамаата, которые жили в других местах, но присягнули защищать его с оружием в руках.

Тем временем к Кадарской зоне постепенно подтягивались федеральные силы. В Москве решили, что раз уж это внутреннее дело России, то и заниматься им должны Внутренние Войска. Милицейские чины, привыкшие в прошлой войне отсиживаться за спинами армии ("наше дело - зачистки"), отбрыкивались, но Квашнин и Казанцев стояли как гранитные скалы. В принципе, милиционеров понять было можно: операция по характеру приближалась к войсковой. Милиция и Внутренние Войска не имели необходимого опыта, выучки, соответствующей структуры и вооружения. Армия с ее пушками, гаубицами и самолетами на первом этапе операции стояла в стороне. Командовать операцией было поручено генерал-полковнику Вячеславу Овчинникову.

Полковник Владимир Керский, командир 22-й бригады особого назначения:

Почему же я должен жизнями солдат расплачиваться за "мудрость" законодателей, 70% которых вообще в армии не служили и понятия о ней не имеют? Если бы были у меня свои танки, своя артиллерия - гаубичная, пушечная, то, конечно, я бы решал боевые задачи меньшими потерями. А когда у меня нет ни того, ни другого, и не всегда может помочь вышестоящее командование, успех добывается кровью. В Дагестане бригада потеряла 40 человек убитыми и 198 ранеными, в боях за Грозный - 17 убитыми, 64 ранеными.

К Карамахи со всех сторон стали подтягиваться отряды милиции и части Внутренних войск. Со стороны Кизляра шла Калачевская 22-я бригада особого назначения (ок. 300 человек), со стороны Махачкалы выдвигались дагестанские и тульские омоновцы, московский СОБР, подразделения ГУИН (от Министерства юстиции - и такие тут были), 17-й, 8-й отряды спецназа МВД, из Ботлиха - 20-й отряд спецназа. Множество мелких подразделений (от 10 до 40 человек), разномастно вооруженных и по-разному обученных, придали операции в Кадарской зоне незабываемый партизанский колорит. Организовать между ними даже элементарное взаимодействие стоило неимоверных усилий. Спецназовцы таскали на себе по три-четыре рации и постоянно путались в позывных: (запомни-ка все эти "Кобры", "Таймыры", "Утесы" и "Удары"). Поэтому каждый воевал в меру своих сил и способностей.

Из статьи Александра Бородая и Игоря Стрелкова "Кадарская зона":

Кабардино-балкарский отряд спецназа УИН (с приданными снайперскими группами Кировского и Калининградского УИНА) попал в кадарскую зону "совершенно случайно". Набранный исключительно из добровольцев и насчитывавший около двух десятков бойцов, он заранее предназначался для усиления охраны объектов УИН и "зон" на территории Дагестана. Ни о каком привлечении к боевым действиям при отправке в командировку и речи не было. Перед выездом у личного состава собирались отобрать даже подствольные гранатометы, аргументируя данное намерение "ненужностью" такого оружия для охраны заключенных. Только оказавшись в зоне боевых действий, спецназовцы получили пулеметы, снайперские винтовки, ручные гранаты. Впрочем, жаловаться на вооружение отряду не приходилось. Все поголовно (за исключением приданных "калининградцев" и "кировцев") были снабжены автоматами АКМ (7,62 мм) - предметом глубокой зависти спецназовцев внутренних войск, снаряженных в подавляющем большинстве "пукалками" "АК-74" калибра 5,45 мм. Пистолеты "ТТ" и "АПС", хорошо подогнанные разгрузочные жилеты, надежные тяжелые "бронники" выгодно отличали спецназ УИН от многих других задействованных в операции подразделений.

27 августа в полдень в с. Атлан-аул состоялись переговоры между ваххабитами и представителями федеральной власти. Генералы Вячеслав Овчинников и Адильгирей Магомедтагиров в ультимативной форме потребовали у боевиков сложить оружие и сдаться на милость победителя. Естественно, их послали. Тогда генералы пригрозили, что через 12 часов откроют огонь, прыгнули в машины и уехали.