Я бросаю последний взгляд на разрытый муравейник. Как хорошо заметны в разрезе все семь этажей, пронизанные одним вертикальным ходом. Он так узок, что в нем не разминуться двум муравьям. И, видимо, для упорядочения движения между этажами существует какая-то строгая система. Не потому ли муравьи выскакивали из гнезда сразу партиями, подобно тому, как мы выходим из лифта большого высотного здания, из остановившегося трамвая или автобуса.

Семь этажей удобны в климате пустыни с жарким летом и холодной зимой. Температура в них такая: первый этаж — 50, второй — 28, третий — 20, четвертый — 18, пятый — 17, шестой — 17, седьмой — 16 градусов. Климат совсем разный! В жару можно спуститься вниз, в холод — подняться наверх. Яички и куколки полагается держать в верхних этажах, в тепле, а муравьев-бочек — в нижних, в прохладе. Не правда ли, замечательно?

Но фотографию гнезда в разрезе сделать не удалось. Солнце спустилось к горизонту, и на землю легли тени. Озеро успокоилось, стало гладким, блестящим и таким же синим, как небо. Из зарослей тростника выплыли утки, замелькали черными точечками. Поднялись в воздух серые цапли и, не спеша размахивая крыльями, полетели к болотам. Над горизонтом мелькнули белые лебеди.

Как незаметно промелькнул день, принесший радость находки!

В прошлом году я встретил несколько муравьев россомирмексов. Они бродили по голому месту. То ли вышли на разведку для очередного грабительского похода, то ли разыскивали свое жилище. Долго без толку бродили россомирмексы. Наконец, я нашел вход в гнездо проформиков, решил, что в нем и живут эти нарядные муравьи. Осторожно вскрыл гнездо, но напрасно. Ничего не нашел.

Сейчас мы специально приехали сюда. Часа два бродили, высматривая муравьев, но нигде не было наших россомирмексов. Почти рядом с тем местом, где я разрыл в прошлом году гнездо, виднелся вход, из которого ежесекундно выскакивали трудолюбивые и торопливые малышки проформики. Без всякой надежды на успех копнули лопаткой холмик. Из кучки земли выскочили наверх несколько юрких рабочих и… сверкнула полированная оранжевая головка.

— Россомирмекс! — закричали мы одновременно.

На этот раз раскопка велась очень тщательно. Инструментами служили не столько лопаты, сколько ножи и пинцеты. Все до единой камеры были отпрепарированы, все до единого муравья собраны эксгаустером. Улов оказался необычным.

Во-первых, мы нашли самку. Она до сего времени была неизвестна и никому не удавалось ее обнаружить в гнездах. Высказывалось даже предположение, что эти муравьи вообще не имеют самок и размножаются партеногенетически. Королева маленького государства оказалась такой же, как ее верные солдаты, только чуточку крупнее и горбатее да с едва заметными черными полосочками на груди на месте прикрепления когда-то бывших крыльев.

Во-вторых, в гнезде оказалась таинственная крохотная коровка гиперапис, черная, с четырьмя ярко-красными пятнами. Она выглядела очень нарядной в своем блестящем костюме. Коровок этого рода не раз находили в муравейниках, но какие у них отношения с подземными жителями, никому дознаться не удалось.

И, наконец, в-третьих… Но прежде несколько слов о том, как спят муравьи. Было время, когда полагали, что муравьи настолько деятельны, что никогда не спят. Но это предположение не оправдалось. Впрочем, никто не знал толком о сне муравья. У меня создалось впечатление, что муравьи легко поддаются чарам Морфея. Не раз я встречал спящих муравьев возле их жилища, а однажды днем в камере раскапываемого муравейника нашел целую компанию спящих засонь. Видимо, они основательно поработали ночью и нуждались в отдыхе. Ну и, конечно, всю зиму муравьи проводят в полусне. Так что спят муравьи, как и все. Как же иначе!

Среди множества солдат россомирмексов десяток лежало на боку в верхних камерах, скрючив ноги, будто дохлые, не подавая никаких признаков жизни. Пять из них быстро пробудились. Еще бы, кругом царила такая паника. Трое очнулись не скоро, примерно через полчаса и принялись бродить сонные, едва переставляя ноги. Двое из десяти казались мертвецами — так мы решили. Но через час они стали подергивать ножками, усиками, а через два часа проснулись, хотя и были совсем вялые.

Никогда не предполагал такой сонливости у муравьев. Наверное, после зимней спячки они просыпаются в это время, в разгар весны, перед тем, когда в гнездах проформиков появляются куколки, за которыми надо отправляться в поход ради благополучия всей семьи. Зачем прежде времени прерывать сон, коли нет никаких дел, к чему есть хлеб насущный!

Интересно бы проверить это неожиданное наблюдение и убедиться в правильности предположения. Будем искать еще гнезда и, если найдем, то пометим, а раскопаем в самом начале весны или глубокой осенью.

Странные муравьи россомирмексы! Не такие, как все.

Обилие дождей, сырость и холод заставили нас покинуть горы и переехать в пустыню. «Каньоны Чарына — самое близкое и сухое место», — решили мы и свернули с асфальта, пока не увидели нагромождение красных изваяний, напоминавшее город из полуразрушенных небоскребов. Голая пустыня, покрытая черным щебнем, причудливые каньоны и глубоко в пропасти узенькая ленточка реки Чарын в зеленой каемке берегов — все это было необыкновенно красиво. Подъехав к пропасти, мы уселись на скалах, любуясь представшей перед нами картиной. Сегодня нет солнца, небо в облаках и обитатели пустыни — почитатели жары — спрятались, спят, не желают показываться.

Решил заняться полевыми записями. Но едва раскрыл тетрадь, как раздается возглас:

— Скорее сюда, красные муравьи на камешке пляшут!

На камешке действительно пляшут муравьи. Это долгожданные муравьи россомирмексы в ярком блестящем одеянии. Они бегут друг за другом в сторону каньона и, остановившись на пути, делают галантный поворот вокруг оси на сто восемьдесят градусов, иногда в одну, иногда в другую сторону. Муравьев много, а так как часть их занята необычными реверансами, впечатление, будто отряд бегущих воинов танцует на ходу. Что это за церемония и для чего она совершается?

Я вспоминаю, что точно такие же повороты я наблюдал у странствующих одиночек крошек проформиков. Ну что же, у помощников и хозяев могут быть одинаковые манеры, несмотря на принадлежность к разным родам. И они означают, по всей вероятности, очень сложный, таинственный и до сего времени не разгаданный ритуал ориентации на местности. Один-другой поворот — и в блестящей оранжевой головке происходят какие-то отсчеты времени, пространства, фиксация не видимого для глаз человека поляризованного света, магнитного поля, окружающих предметов; все это кодируется в таинственной лаборатории мозга.

Судя по следующим один за другим разворотам, муравьи отправляются в далекий путь. Кое-кто тащит в челюстях своих товарищей. Носильщики не нуждаются в поворотах, они уже запомнили дорогу и, видимо, не первый раз мчатся по ней.

Интересно, куда с такой поспешностью направились элегантные франты? Но прежде чем ответить на этот вопрос, надо разведать, откуда лежит их путь. Гнездо оказывается совсем рядом — крохотная щелочка между камнями. Здесь царит необыкновенное оживление. Одни убегают по делам, другие выскакивают наверх и, покрутившись, забираются обратно. Третьи, казалось, без толку мечутся вокруг, отбегая в стороны и возвращаясь назад, как бы совершая разведку ближайшей местности.

Кое-где из щелочки выбираются наружу черные помощники-проформики. Одного из них схватили за ногу, уволокли обратно, другого нагнали вдали от дома и тоже возвратили назад. Им, оказывается, сегодня полагается сидеть дома. Странная особенность управления помощниками! Наверное, хозяева собираются в поход, а помощники обязаны сторожить жилище. Мало ли что может случиться в отсутствие воинов!