Очень часто вода в пустыне залегает под землей небольшими участками, «линзами», как их называют геологи. Происхождение этих линз, способ их образования непонятен, поэтому и приходится разбивать на квадраты местность и наугад бурить скважины: авось, покажется вода. Много сил и средств уходит на поиски воды. Нельзя ли искать воду по гнездам муравьев-жнецов? Как бы это упростило поиски!

Раскопанный муравейник осторожно забрасываем землей. Может быть, его жители постепенно восстановят его… Мокрые семена, собранные в кладовых, сложены в стеклянные баночки и увезены в лабораторию. Но что вскоре происходит с ними! Через несколько дней семена трогаются в безудержный рост и выпускают длинные зеленые росточки. Почему семена не проросли там, в муравейнике, во влажных камерах? Ведь они были давным-давно собраны и некоторые из них, например семена мятлика, пролежали значительно больше месяца?

Только один ответ может быть на этот вопрос: муравьи обрабатывают собранный урожай какими-то веществами, которые парализуют и угнетают прорастание семян. Вот почему в «складских» помещениях, на слое влажного зерна бессменно находилось много муравьев. Это были «парализаторы».

Почему же семена проросли сейчас? Давно известно, что в больших дозах яды действуют угнетающе, в малых — возбуждающе. Возможно, когда семена освободились от муравьев-«парализаторов», небольшие остатки яда подействовали на них как стимуляторы роста.

Нельзя ли использовать яды муравьев селекционерам, выводящим новые сорта растений? Или в медицине, чтобы угнетать или даже парализовать рост клеток таких злокачественных опухолей, как рак?

…Угасает лето. Становятся короче дни. Солнце не такое жаркое как раньше. Холоднее долгие ночи. Отпели свои песни многочисленные кобылки, по вечерам заводят звонкие трели пустынные сверчки. Прохладными вечерами приятно посидеть у ровного и жаркого костра из саксаула.

Сегодня под вечер я встретил в одном понижении между барханами несколько гнезд муравьев-жнецов. Откуда бы здесь, где нет поблизости никаких колодцев, взяться воде?

Рано утром от наших лопат во все стороны летит песок. Что там окажется внизу? На глубине одного метра слой твердых кристаллов гипса. Он с трудом поддается лопате. За слоем гипса еще метр глубины и на уровне камер с запасами зерен под ногами чавкает мокрая почва. И, наконец, — ура! — появилась вода. Настоящая, хотя и солоноватая на вкус… Кто хочет умыться? Не жалейте, всем хватит! Теперь нашей экспедиции незачем ее экономить.

Мы выкладываем яму корежистыми стволами саксаула — колодец готов. Вскоре здесь в его стенках совьют гнезда пустынные воробьи. Потом к колодцу проторят дорогу скотоводы, о нем узнают топографы и нанесут на карту. А там появится какое-нибудь, как всегда неожиданное, степное название нового источника.

Теперь, путешествуя по пустыне, я присматриваюсь к муравейникам жнецов. Оказывается, эти муравьи не везде живут, и в некоторых местах, где и почва как будто неплохая и много травы и урожай семян обилен, их нет. И никому не удалось в таких местах выкопать колодец… Убеждение, что муравьи-жнецы живут непременно там, где есть грунтовые воды, все растет…

В обширной пустыне Джусан-Дала безводье долго мешало освоению превосходных целинных пастбищ. Недавно здесь появились благоустроенные колодцы. Строят их и сейчас. Случайно я натыкаюсь на один незаконченный колодец. Он прорыт в мощном слое лёсса, а затем песка. Вода в нем на глубине около тридцати метров, сразу же за тонким слоем ярко-красной глины. В сотне метров в стороне от колодца на холмике гнезда муравьев-жнецов краснеют комочки такой же глины. Значит, муравьи тоже дорылись через такую толщу земли до воды.

Кстати, это не столь уж тяжело и, возможно, тридцать метров глубины — далеко не предел. Попробуем произвести расчеты. Диаметр круглого хода равен одному квадратному сантиметру. Для того чтобы сделать один ход на глубину 30 метров, необходимо вырыть земли 3000 кубических сантиметров. Для пяти ходов это будет 0,055 кубических метров. Такое количество земли равно, примерно, объему двух сотен горизонтальных камер. Камер обычно бывает больше в два-три раза. Таким образом, прокладка ходов на большую глубину требует затраты энергии наполовину меньше, чем изготовление горизонтальных камер…

В среднем течении реки Чу, недалеко от колхоза «Трудовик», река подмыла глинистый берег и потом ушла далеко в сторону. Здесь из сплошного светлого лёсса образовались почти вертикальные обрывы высотою около двадцати пяти метров. У основания обрывов в густых тростниках вьется узенькая проточка. На холмах, образующих обрыв, много гнезд муравьев-жнецов. Некоторые подходят к самому обрыву. Не попробовать ли на самом краю обрыва разрыть муравейник? Здесь сбрасывать землю можно сверху вниз, в сторону обрыва. А это неизмеримо легче, чем вытаскивать ее наверх.

С обрыва видна обширная зеленая долина реки Чу. За нею высится далекий Киргизский Алатау. Снежные шапки его стали больше. В горах уже выпал снег, скоро он спустится на пустыню. Ветер гуляет по долине и, ударяясь в склоны обрывов, взмывает кверху. Муравьи еще занимаются заготовкой семян. В одном муравейнике что-то произошло, из гнезда выносят мертвецов и сбрасывают вниз с обрыва.

Сейчас осенью, после длительного периода суши, когда подпочвенные воды истощились, уровень реки и маленькой проточки сильно понизился. Как добираются до воды жнецы? Там, внизу, выходят материнские породы, в воде кое-где проглядывают коричневые скалы. Ведь через них не пробьешься!

А что, если около муравейников расставить чашечки с водой? Что тогда происходит! Возле чашечек настоящее скопище муравьев. Многие упали в воду и лежат без движения, распластав в стороны ноги. Утоление жажды продолжается почти два дня, и кое-кто от неумеренного потребления воды лежит полумертвым всю ночь и добрую часть дня. Но некоторые, даже вблизи находящиеся муравейники, не проявляют никакого внимания к воде, они к ней равнодушны и не желают ее пить. Их ходы, наверное, проникли до воды, и запасы зерна расположены над ней. Равнодушны к воде и те, которые живут рядом с проточкой у основания обрывов. Им нетрудно добраться до воды даже под землей.

Нелегко долбить ломом и киркой твердую, как камень, почву. Падая вниз с обрыва, лёсс поднимает облака густой пыли, ветер бросает ее в вырытый колодец и тогда нечем дышать. Несколько дней работы — и вертикальная траншея пробита на глубину около десяти метров, а ходы все еще идут дальше и из них выскакивают потревоженные жильцы муравейника.

Я вижу муравья, растерянно несущего наверх мокрое семечко пустынного злака. На какой глубине лежало оно и где набралось живительной влаги, как докопаться до влажных кладовых в таком твердом грунте?

В одном месте под лёссовым обрывом я вижу небольшую пещеру. В нее можно свободно, почти не нагибаясь, забраться человеку. На ее стенках видно, как лёсс прослоен тоненькими прожилками мелкого красного щебня. Когда-то сильные потоки принесли его сюда и отложили на поверхности. Потом лёсс постепенно закрыл мелкий щебень и накопился над ним за многие тысячелетия громадной толщей. Если вертикальные ходы проходят через эти тоненькие прожилки, красноватые кусочки камня должны оказаться на холмике муравьев-жнецов.

Предположение оправдывается. Среди светлой земли муравьиных холмиков кое-где краснеют кусочки щебня. От прослоек щебня до вершины холмов около двадцати пяти метров. От прослоек до уровня подземных вод еще около пяти…

Наступает зима, снег покрывает пустыню, ветер сносит его в глубокие ложбины, а на солнечных склонах холмов он тает. В теплые дни муравьи-жнецы выходят выпалывать травы на своих холмиках, хоронить умерших. А когда наступает весна, пустыня зеленеет, украшивается цветами, звенит песнями жаворонков, все население муравейников жнецов высыпает наружу. В величайшей спешке они расширяют двери муравейника. Вскоре из подземных отверстий один за другим выползают самки и самцы, забираются на травинки и кустики, и, взмахнув чудесными прозрачными крыльями, поднимаются высоко в воздух, навсегда покидая родное жилище.