Дом Ляо.

Джейми положила пакет на ладонь, словно могла догадаться о его содержимом. Пакет был тщательно запакован и запечатан голограммой с гербом дома Ляо – рука в перчатке, сжимающая меч-катану. Голограмма была изящно вплетена в ткань оберточного материала, что делало ее похожей на вериграфическое послание, подделать которое по меньшей мере очень трудно. На пакете имелись также дипломатические отметки, причем логотипы «Слова Блейка» и особенно «Тоямы» занимали не самое удачное место.

Достаточно ли того, что я знаю содержание? Она уже задержала доставку на три дня, надеясь получить известие от деми-прецентора Сент-Джеймса, но затем решила, что ждать больше нельзя.

Сделав еще несколько шагов, Джейми остановилась перед дверью, которую ей следовало найти. Пятая по счету, с голограммой пяти дочерей и сына магистрисы на стене. Джейми улыбнулась. Интересно. Она помнила донесение, полученное шесть лет назад, когда она еще состояла в рядах Ком-Стара. Это было задолго до отправления на Канопус IV. Разведка Ком-Стара сообщила о том, что у магистрисы три сына и три дочери. Джейми провела на Канопусе целых четыре месяца, когда узнала, что разведка Ком-Стара, которая почти никогда не ошибалась, на этот раз ошиблась.

В течение нескольких лет Эмма Сентрелла скрывала двух своих старших дочерей под мужскими именами. В начале 3040-х годов – после свержения с трона ее матери и обретения множества врагов – такая мера предосторожности казалась вполне оправданной и благоразумной. Магистрат Канопуса представлял собой матриархат, в котором магистриса могла назначить на любую должность любую из своих дочерей, а потому Эмма Сентрелла хотела, чтобы потенциальные наследницы были должным образом защищены. В 3050 году от этих мер отказались, но Ком-Стар, грубо игнорируя интересы Периферии с характерной для него недальновидностью, так и не исправил ошибку в разведывательном донесении.

Джейми Николас еще раз взвесила на ладони пакет, как бы оценивая его важность. Можно только надеяться, что «Слово Блейка» действует более мудро и предусмотрительно.

Деми-прецентор уже сняла с головы капюшон и, проходя в открытые двери, встряхнула головой так, что ее огненно-рыжие волосы волной раскинулись по плечам. Господствовавший на Канопусе стиль жизни поощрял неформальную, мягко говоря, атмосферу, и Джейми Николас всегда с должным почтением относилась к соблюдению самых на первый взгляд малозначительных условностей.

Личная гостиная магистрисы напоминала официальный зал для приемов в главном здании резиденции, но центральное место в ней занимала отнюдь не сама магистриса. Мебель была расставлена так, чтобы дать гостям возможность полюбоваться огромным камином, в котором весело потрескивал огонь, наполнявший комнату едва ощутимым ароматным дымком горящих кедровых поленьев. У прикаминного коврика стояли с обеих его сторон изящные мраморные статуи. Джейми без труда узнала изваяния Адониса и Афродиты, с незапамятных времен символизирующих красоту и любовь. Их позы были естественны и одновременно величественны, как и у всех скульптур древних греков.

– Привет, Джейми, – прозвучал чей-то низкий голос.

Джейми повернулась к другой двери и шагнула навстречу магистрисе Канопуса Эмме Сентрелле, вошедшей в комнату в сопровождении двух старших дочерей.

На магистрисе была строгая официальная мантия темно-синего шелка с золотистыми искорками. На голове ее красовалась золотая тиара, украшенная сапфирами. Смуглая кожа лица, темные волосы, полные губы и большие серые глаза придавали внешности магистрисы нечто экзотическое. Даже в свои пятьдесят с лишним лет магистриса поражала чувственной красотой, напоминавшей окружающим, что Канопус славится своей любовью к удовольствиям.

– Я рада снова видеть вас, – сказала Эмма, не сводя с гостьи глаз, светившихся теплотой и одновременно решительностью.

Деми-прецентор ответила ей улыбкой, напомнив себе, что в молодые годы Эмма Сентрелла была грозным солдатом и управляла боевым роботом. Эта женщина не из тех, кто способен на ничего не значащую лесть.

– Вы и ваши дочери, магистриса, выглядите очаровательно, – сказала она, сравнивая лица юных красавиц Данаи и Наоми с внешностью их матери.

На обеих вечерние платья: Наоми в модном с блестками, мягкого тона, Даная в более откровенном, лазурном с черным, с разрезом, открывающим взору стройную длинную ногу.

– Я вам не помешала?

Эмма Сентрелла жестом пригласила Джейми присесть на мягкую софу.

– Мои дочери собираются сегодня на прием, но у них еще есть несколько свободных минут. – Сама она опустилась в массивное, в форме полумесяца кресло, подобрав под себя ноги. – А послание, похоже, и впрямь содержит какую-то важную информацию.

Присев на софу, Джейми положила пакет Ляо на маленький столик, отделявший софу от кресла, в котором сидела магистриса. Даная, которой недавно исполнился двадцать один год, – наиболее вероятная претендентка на место матери – села справа от Джейми. Девятнадцатилетняя Наоми расположилась чуть в стороне, опустившись на колени и откинувшись на синяку софы.

Джейми посмотрела на конверт, едва заметно нахмурившись, зная, что магистриса обязательно обратит на это внимание.

– Полагаю, что да, магистриса, иначе я не пришла бы так поздно. Этот пакет был вручен «Слову Блейка» в Сиане, столице Капеллы, с указанием как можно скорее доставить его вам. Он от Сун-Цу Ляо. Мы провели сканирование, чтобы убедиться в его безопасности. Это же сделали и ваши люди, когда я пришла сюда.

– И что же, по-вашему, содержится в нем, Джейми?

Эмма Сентрелла была слишком опытным дипломатом, чтобы выдать свои чувства выражением лица, даже при столь неформальной встрече, но Джейми распознала в голосе магистрисы нотку любопытства. Понятно. Большая часть дипломатических сообщений вручалась Ком-Стару или «Слову Блейка». Последние имели станции гиперимпульсной связи, которые могли переслать сообщения из Сиана в Канопус за пять-десять дней. Или менее чем за день при соответствующей оплате по высшей категории срочности. Но Сун-Цу не постоял перед расходами и отправил пакет не дипломатическим путем, а с курьером, который, сменив несколько шаттлов и «прыгунов», наконец прибыл в Магистрат. Джейми знала, что сообщение находилось в пути около месяца, и его доставка обошлась канцлеру в сто раз дороже, чем если бы было отправлено по гиперимпульсной связи.

И при всех этих затратах времени и денег мы понятия не имеем, о чем оно, и это меня серьезно беспокоит.

– «Слово Блейка» не было ознакомлено с содержанием, магистриса. Мы лишь знаем, что это – подарок для вас в надежде на улучшение отношений между Канопусом и Конфедерацией Капеллы.

Эмма Сентрелла еще раз посмотрела на пакет, задумчиво поджав губы.

– Детские игры, – сказала она, покачав головой.

– Не думаю, что это так, – ответила Джейми, сохранив в голосе легкую нотку сомнения.

Играть на обе стороны, так говорилось в директиве прецентора Азиз. Первым порывом Джейми было уничтожить пакет – внезапный интерес Сун-Цу к Канопусу встревожил ее. Но Демона Азиз возглавляет «Тояму», и воля Блейка будет исполнена. Джейми верила в нее почти так же, как Камерон Сент-Джеймс.

Она продолжила:

– Сун-Цу прислал также устные сообщения. «Слово Блейка» должно проинформировать вас, что Конфедерация отправляет нового посла в Магистрат Канопуса. Этот подарок сопровождает просьба принять его.

Предыдущего посла Ляо, бесцеремонного и воинственного солдафона, магистриса, в конце концов, выдворила из своих владений. По тому, как сузились глаза Эммы Сентреллы, Джейми поняла, что она вспоминает его без всяких теплых чувств.

Эти дураки направляют еще одного мужчину, с некоторым облегчением подумала Джейми. Хвала Блейку, что капеллане не учатся на своих ошибках. Нельзя сказать, что в Магистрате не ждали мужчин в качестве официальных лиц. Например, последний посол Таурианского Конкордата был мужчиной, но если Сун-Цу пытается иметь дело с государством вроде Магистрата Канопуса, где женщины играют доминирующую роль, то разве было бы неразумным принять во внимание местные обычаи?