– Отличники сегодня мне не нужны, – пропел он. – Кончается последняя четверть, и мне хотелось бы, чтобы некоторые троечники попытались исправить свои отметки, хотя бы на четыре. Но наши троечники, видимо, очень скромные люди, они не хотят подымать рук. Придется их все-таки потревожить.

– Аркадий Константиныч, – взмолился Алик, – вызовите, пожалуйста, меня.

– Ты хочешь исправить свою «пятерку» на «шесть»? Тщеславие хорошо в умеренных дозах.

– Вызовите, пожалуйста.

– Хорошо, иди к доске. Но предупреждаю, если ответишь хуже, чем позавчера, поставлю «четыре», а если лучше, то поставлю «шесть», или «семь», хоть такая отметка Министерством высшего образования и не предусмотрена.

Аркадий Константиныч, или, как его прозвали школьники, Аркадий Крокодилыч, пропел свое условие, протянул Алику задачник и ткнул пальцем в номер задачки, которую надо было решить у доски. Алик быстро переписал условие и начал решать. Нинка Пономарева с гордостью за ним следила. Ей всегда нравилось смотреть, как он быстро справляется с задачками.

– От восьми отнять два, – бормотал Алик. – Равняется…

И он написал тридцать пять. Нинка ахнула. А класс, который уже начал презирать Алика за то, что он похваляется своими «пятерками», настороженно замер. Аркадий Крокодилыч надвинул очки на глаза, хмыкнул и переспросил:

– Значит, если от восьми отнять два, получится тридцать пять?

– Да.

– А сколько будет, если к одному прибавить один?

– Четырнадцать.

– А от одного отнять один?

– Сорок пять.

– Ну и глупо! – сказал Аркадий Крокодилыч. – Если тебе нужна была двойка, попросил бы, я тебе ее и так поставил бы. А зачем отнимать у людей время? Садись! Два.

На уроке географии Алик перепутал Америку с Африкой. Молодая учительница чуть не расплакалась и сказала, что пойдет жаловаться к директору. Она назвала эту ошибку хулиганским поступком.

На уроке истории Уф Фимовна сама вызвала Алика отвечать урок. Он сказал:

– Не знаю.

– Ну, тогда, уф, отвечай, что знаешь.

– Ничего не знаю.

Учительница тяжело вздохнула. Ей предстояло решить загадку Алика. Она подумала, что надо вызвать в школу его мать.

На перемене в учительскую прибежал завхоз и переполошил Уф Фимовну. Он сказал, что на крыше школы, на самом краю, сидят два ее ученика. Это были Вовка Жигалкин и Петька Серебряков. Они испытывали новую конструкцию прибора.

Баржа лежала у Бархатного бугра на полдороге между школой и Речным переулком. Во время ледохода вместе с катерами и дебаркадерами она дрейфовала от пристани в сторону лесопильного завода. Но ее сильнее других потискало льдом, и она стала плохо держаться на плаву. Тогда во время разлива ее отвели поближе к берегу и привязали к железному столбу, вбитому неизвестно когда и неизвестно зачем на склоне Бархатного бугра. Здесь она и затонула. Вода спала, а баржа так и осталась лежать на берегу. Через пробоины из нее, как из дырявого корыта, вытекла вся вода, солнце высушило ребра изнутри и снаружи, и она превратилась в уютное место, где можно было спрятаться от посторонних глаз.

Лешка полулежал и с философским терпением глядел в небо. Проплывали майские облака, подсвеченные по краям солнцем, но Лешке было плевать на облака, он ждал, когда придут мальчишки. Требовалось припугнуть их и заставить работать. Подумав об этом, он рывком отломил от борта просмоленную с одного конца щепку, сунул в рот и угрожающе перекусил.

На другом конце баржи, там, где стоял небольшой домик и беспомощно скрипело повисшее над землей рулевое управление, послышались мальчишеские голоса и почти тотчас же показалась голова Гоги. Он сосредоточенно карабкался, приоткрыв от усилий щербатый рот и сморщив веснушчатый нос. Вслед за ним появились остальные мальчишки. Они нерешительно попрыгали в баржу, слегка качнув ее, и на почтительном расстоянии остановились вопросительными знаками. Лешка продолжал сосредоточенно разглядывать облака.

– Мы пришли, – сказал Заяц.

– А, пришли? – сделал Лешка нарочито удивленные глаза, и его тонкая шея полезла из воротника рубашки. – Привет! Милости прошу. Рассаживайтесь.

Подражая Реактивному, он сделал гостеприимный хозяйский жест, словно приглашал мальчишек сесть в мягкие кресла. Гога, Шурка, и Заяц сели, а Алик продолжал стоять: на нем были новые штаны.

– Садись! Что торчишь?.. Чтоб все видели? – рявкнул Лешка и отшвырнул в сторону кусок щепки.

Алик испуганно присел на корточки.

– Садись, тебе говорят!

Лешка стукнул его по плечу, больно задев большим пальцем за ухо, и припечатал к грязному дну баржи. Шурка сидел, подложив под себя портфель, где у него лежала книга про шпионов. Он все еще жил в этой книге и поэтому чувствовал себя советским разведчиком, попавшим без оружия в лапы к главарю банды. Гога внимательно наблюдал за Лешкой. А тот ехидно шевельнул ушами и спросил:

– Соскучились? Тетя Берта вам передает привет. Что надо отвечать, ты?..

Лешка ткнул грязным кулаком Алика в скулу так, что тот потерял равновесие и растянулся.

– Заяц, что надо отвечать? – Лешка повернулся к Славке.

– Спасибо, – пролепетал Заяц.

– То-то…

Лешка устроился поудобнее и деловым тоном сообщил:

– Фиалки появились. Моя бабка уже продает фиалки. Завтра и мы займемся этим делом.

– Я не могу, – сказал Гога. – Завтра у нас кружок художественного слова.

– А у меня вот билет в ТЮЗ, – радостно показал Шурка.

Лешка взял билет и не торопясь разорвал на мелкие кусочки.

– А у тебя что? – спросил он у Зайца.

– У меня ничего.

На Алика он только посмотрел, а спрашивать ничего не стал. На его тонких губах заиграла решительная усмешка, как тогда, когда он купался в ледяной воде.

– Пионер всем ребятам пример. А вы разленились. Я долго вас не видел. Но ничего, мы это дело исправим.

Он встал во весь рост, широко расставил ноги, сунул руки за пазуху и посмотрел на мальчишек сверху:

– Ну, кто хочет первый подержать?.. Ты?

– Что? – спросил Заяц.

– На!..

Когда Заяц увидел и понял, что это самый настоящий обрез, то чуть не уронил его от испуга.

– Пощупал – передай другому.

Лешка нетерпеливо толкнул его в плечо. Заяц передал обрез Гоге.

– Передай дальше, – торопил Лешка.

Шурка забрал обрез у Гоги и хотел сразу же передать Алику, но тот испуганно отшатнулся:

– Мне не надо.

– Бери! – потребовал Лешка. – Понюхай, чем пахнет. Понятно?.. Всем понятно?..

Он с усмешкой медленно положил обрез к себе в карман. Лицо у него было бледное, даже уши побелели. Ребята притихли, их лица увяли.

– А теперь валите из баржи, – подрагивающим голосом приказал Лешка. – И ждите меня вон у того камня. Не оглядываться, – резко добавил он, когда увидел, что Алик повернул голову. Но мальчишка успел заметить, как Лешка просунул руку с обрезом между досками баржи.

– Фиалки! Теть, купите фиалки.

Заяц загородил толстой женщине с кошелкой дорогу и протянул букетик фиалок.

– Чем, интересно, твоя мать занимается? – проворчала женщина, обходя Зайца.

Рыжая Берта торговала в цветочном ларьке и поглядывала одним глазом за ребятами.

Алик никак не мог себя заставить остановиться и протянуть цветы прохожим. Наоборот, когда его фиалками заинтересовался какой-то дядька с портфелем, Алик торопливо поднес цветы к носу и стал усиленно нюхать.

– Пахнут? – спросил дядька и прошел мимо.

Рыжая Берта выбрала момент, когда около ее ларька не было покупателей, и погрозила пальцем. Алик сделал вид, что не заметил, и пошел дальше, чтобы поскорее очутиться в таком месте, откуда его не будет видно. Свернув с оживленной улицы, он оказался перед входом в сквер. На пьедестале в центре фонтана сидела большая бронзовая лягушка. Рот у нее был так открыт, что казалось, будто она хитро улыбается.

Алик подошел к фонтану и протянул лягушке цветы: