Он провел рукой по лицу.

– Мы с ним подрались.

– Значит, вы не сразу его убили?

– Нет.

– Смотри-ка! – удивленно сказала она. – А почему?

– Почему? – повторил Майа.

– Да что это с вами? Вам больно?

– Нет.

Жанна снова поглядела вниз, на труп.

– А теперь он мертвый.

Нахмурив брови, она добавила чистым четким голоском:

– Вы хорошо сделали.

– Что? – спросил Майа, трясясь от ярости. – Что, что вы сказали?

– Я сказала, вы хорошо сделали.

Он посмотрел на нее в упор.

– Ага, – протянул он свистящим шепотом. – Хорошо, да? Хорошо, говорите? Вы находите, что я хорошо сделал?

Жанна с удивлением посмотрела на него. Но через секунду он пожал плечами и весь как-то поник.

– Впрочем, – сказал он словно самому себе, – все будут так говорить.

– Вы сердитесь? – смущенно спросила Жанна.

– Нет, – устало сказал он, – нет, я не сержусь.

Он по– прежнему стоял, вяло опустив руки, устремив в угол невидящий взгляд пустых глаз.

– У вас на лбу ссадина, – сказала Жанна. – Надо ее промыть поскорее.

– Не смейте со мной говорить! – сказал Майа, топнув ногой.

– Я ведь ничего плохого не сказала, – произнесла Жанна, – я сказала только, что нужно промыть вам лоб.

Он прошелся по комнате, взял в рот сигарету, вынул из кармана зажигалку и так и застыл с зажигалкой в руках, закусив зубами незажженную сигарету,

– А что мы с ним будем делать? – спросила Жанна, показывая босой ногой на труп великана.

– Не смейте со мной говорить! – крикнул Майа.

Он провел ладонью по лицу, словно только что пробудился ото сна. И повернулся к Жанне.

– Что вы сказали?

– Надо вынести их на улицу. Их там подберет похоронная машина.

– Какая похоронная машина?

– Вы ни разу не видели? Это грузовик, он всегда после бомбежки ездит.

Майа вынул изо рта все еще незажженную сигарету и бросил ее на пол. Потом остановился и с минуту стоял не шевелясь, потупив глаза. Он разглядывал труп великана.

– Какой огромный, – сказала Жанна.

– Да замолчите же! – крикнул Майа. – В последний раз вам говорю, замолчите!

Наступило молчание. Майа прошелся по комнате.

– Начнем с меньшего.

Он обошел кровать, нагнулся, схватил тело за ноги и вытащил на середину комнаты.

– Ой! – вскрикнула Жанна, спрыгивая с постели. – Неужели вы будете его так волочить донизу? Но повсюду же будет кровь! Вы весь мой паркет запачкаете!

– Ваш паркет! – злобно крикнул Майа.

Пятясь к двери, он поволок за собой труп.

– Не оставляйте меня одну с тем, другим! – закричала Жанна.

– Он вам ничего плохого не сделает, – сквозь зубы процедил Майа.

Жанна бросилась ничком па постель и залилась слезами.

– Только не реветь! – сказал Майа. – Ради бога, не ревите вы!

Никогда еще окружающее не казалось ему таким нереальным. Пятясь, он стал спускаться с лестницы, волоча за ноги труп. На каждой ступеньке голова подскакивала, потом с глухим стуком ударялась о следующую, и так она беспрерывно моталась то вправо, то влево, отчего казалось, хулиган продолжает твердить: «нет». На полпути Майа опустил ноги трупа на ступеньку, повернулся к нему спиной, снова схватил его за ноги и снова стал спускаться. Теперь он мог идти быстрее.

Внезапно труп подпрыгнул и вырвался из рук Майа, по инерции он прогромыхал вниз по ступенькам, пошатнулся, но успел схватиться за перила; сердце его билось как бешеное. С минуту он простоял неподвижно, навалившись на перила и чувствуя в груди глухие удары; он совсем ошалел и тупо старался вспомнить, что он здесь делает, где он, уж не приснилось ли ему все это. Он оглянулся. Но нет, труп был в двух шагах от него. Просто, когда Майа свернул с одного марша на другой, расположенный под углом, рука трупа попала между двух балясин и балясина пришлась ему под мышку; рука свисала прямо в лестничную клетку, и казалось, что это шел пьяница, упал и только чудом не покатился вниз по ступенькам. Майа вернулся, встал на колени, чтобы высвободить свисавшую руку. Нагнувшись, он невольно приблизил свое лицо к лицу покойника, и когда с силой потянул его за руку, безжизненная голова беззвучно перекатилась к нему и уткнулась в его плечо каким-то удивительно нежным и беспомощным движением. Майа пригляделся к нему. Лицо было безвольное, довольно красивое, с мелкими правильными чертами. Теперь в нем не было ничего злобного или порочного. Теперь он выглядел трогательно слабым, почти ребенком, возможно, из-за круглых щек, полуоткрытых припухлых губ. Майа почувствовал, как все его тело с головы до ног покрылось испариной.

Вытащив свою ношу на тротуар, Майа прислонился к стене, стараясь отдышаться. Улица была почти совсем пустынная. Поток солдат миновал ее. Даже сейчас, хотя большинство вилл разбомбили, она казалась спокойной, типично курортной улицей. Все то же жаркое солнце летних каникул, все то же небо сияло над головой Майа. Жизнь, как и вчера, шла своим чередом.

Мимо проехал на велосипеде какой-то солдат. Майа окликнул его:

– Скажи, ты знаешь, где тут похоронная машина?

Солдат затормозил велосипед и уставился на

Майа, разинув рот. Глаза у него были белесые, навыкате.

– Какая машина?

– Ну, грузовик, он подбирает трупы после бомбежки.

– В первый раз такое слышу, – сказал велосипедист. – Похоронная машина? Значит, по-твоему, жмуриков в грузовиках возят? Может, раньше так и впрямь было. Значит, жмуриков на машинах развозят, а мы, живые, шлепай себе по дорогам пешедралом? Нет, видать, свет перевернулся!

– А ты бы предпочел, чтобы наоборот?

– А как же! – без улыбки сказал велосипедист. – А как же? Конечно, предпочел бы! Это ты о нем хлопочешь? – добавил он, указывая на тело.

– Да.

– Это твой дружок?

Майа заметил, что даже когда велосипедист молчит, он все равно держит рот открытым.

– Нет. Не мой.

– Тогда какого же хрена тебе грузовики подавай? Оставь его здесь, раз он не твой дружок.

– Нет, – сказал Майа.

– Непонятно что-то, – сказал велосипедист. – Если он не твой дружок, оставь его здесь. Впрочем, это твое дело. Стараешься словно для себя самого. Пока!

Он сел на велосипед и в мгновение ока исчез за углом. «Тоже мне!» – процедил сквозь зубы Майа. Потом сошел с тротуара и встал посреди мостовой. Улица по-прежнему была пустынна. С минуту он стоял в нерешительности.

– Эй, старик! – раздался чей-то голос.

Майа обернулся. Кричал тот самый велосипедист. Он подрулил поближе, уперся одной ногой в землю и, не слезая с седла, взволнованно уставился на Майа.

– Я его видел, – сказал он.

– Кого видел?

– Грузовик для перевозки мертвых. Я думал было, что ты, старик, шутишь, а представь, видел! Даже не грузовик, а вроде бы огромная платформа, и на ней навалом лежат трупы. Он стоит метрах в трехстах за углом. Нет, скажи, разве не смешно – жмуриков у нас возят на машинах, а мы, живые, пешедралом топаем. Ей-богу, весь мир перевернулся!

– А при грузовике были люди?

– Были – четверо. Трое в кабине, а один, чернявый, залез на крышу кабины. Они как раз закусывают, и знаешь, вот по какому куску колбасы и хлеб тоже! У, сволочи! Такие небось не жрут консервов.

– Значит, ты велел им сюда заехать? – спросил Майа.

– Нет, – удивленно сказал велосипедист, – с чего это я буду им велеть?

– Да чтобы увезти этого.

– А-а, – протянул велосипедист, – но ты же мне ничего не сказал.

– Ну ладно, ладно, – сказал Майа. – Что ты сейчас собираешься делать? Обратно едешь? В том же самом направлении?

– Да.

– Тогда, будь любезен, скажи по пути этим типам, чтобы заехали сюда.

– Извиняюсь, – сказал велосипедист, – если тебе интересно возиться с этим малым, хоть он тебе и не друг-приятель, – твое дело, я уж говорил, словно для себя стараешься, а меня уволь, я в такие дела мешаться не намерен.

– Почему?

– Нипочему, – ответил велосипедист, – не хочу, и все тут.

– Ты пойми, – сказал Майа, – этот тип не мой товарищ, но я его знал, понятно!