– А что ты делала в Хопкинсе?

– Ты что, думаешь, я от рождения так выгляжу? Им пришлось изменить мое лицо. Изменить голос, за что я не перестаю благодарить Бога. Они сделали его ниже, расширили диапазон, придали способность брать, не срываясь, высокие ноты.

– Не говоря уже о тех штучках, которые тебе вживили в мозг... – добавила Синтия.

– А, да, имплантанты... теперь я могу петь блюз, не выпадая из роли, но это не самое важное.

Вольф был поражен. Он знал, что в Хопкинсовском университете умеют многое, но чтоб такое!

– Что мне не ясно, так это зачем ваше правительство делает все это? Какая ему от этого польза?

– Чтоб я понимала. Не знаю и не хочу знать. Вот мой девиз.

Сидевший неподалеку от них бледный длинноволосый парень тихо сказал:

– Правительство сдвинулось на социоинженерии. Они делают кучу странных вещей, никто не знает почему. Мы привыкли не задавать вопросов.

– Эй, послушай, Хок! Оживить Дженис – разве это странно? Это замечательно! – возразила Мэгги. – Мне только хотелось бы, чтобы она действительно ожила. Посадить бы ее возле меня. Как бы мы с ней здорово поболтали.

– Вы бы друг другу глаза выцарапали, – вставила Синтия.

– Да почему же?

– Ни одна бы не захотела уступить другой сцену.

– Ну что ж, может быть, и так. – Мэгги хихикнула. – И все же хотелось бы мне увидать эту девку. Настоящая звезда, не то что я – жалкий отзвук.

В разговор вмешался Хок:

– А ты, Вольф? Куда приведут тебя твои странствия? Наша группа послезавтра уезжает, а у тебя какие планы?

– По правде говоря, никаких, – ответил Вольф. Он рассказал о своем положении. – Может быть, побуду в Балтиморе, пока не придет время отправляться на север, а может быть, съезжу еще куда-нибудь на несколько дней.

– А почему бы тебе не поехать с нами? – спросил Хок. – Мы превратим наше путешествие в сплошную, непрерывную пьянку, а в Бостон мы вернемся меньше чем через месяц. Путешествие там и закончится.

– Да! – воскликнула Синтия. – Гениальная идея! Вот чего нам не хватало, так это еще одного бездельника на нашем поезде.

– Ну и что такого? – взорвалась Мэгги. – Не мы же за это платим! Почему же нельзя?

– Все можно. Просто это глупая затея.

– А мне она нравится. Ну так как, лох, ты с нами?

– Я? – Он помедлил. «А почему бы и нет?» – Да, я с удовольствием поеду.

– Отлично! – Она повернулась к Синтии. – Твоя беда в том, милочка, что ты просто ревнуешь.

– О Господи, ну вот опять.

– Ладно, оставим это. Нечего нам ссориться из-за ерунды... А что это за герой вон там, возле стойки?

– Мэгги, этому «герою», как ты его называешь, нет еще и восемнадцати.

– Ага, но он красавчик. – Мэгги задумчиво посмотрела в направлении стойки. – Все-таки он милый, правда?

Весь следующий день Вольф провел приводя в порядок свои дела. Утром в день отъезда он отправился на вокзал. Обменявшись несколькими словами с охранниками, он прошел на огороженный двор, где стоял их поезд.

Поезд состоял из уродливого паровоза и десятка старых, чиненых-перечиненых вагонов. Вдоль корпуса последнего из вагонов приплясывали старинные психоделические буквы, намалеванные флюоресцентной краской всех цветов радуги: «Жемчужина».

– Эй, Вольф, иди взгляни на эту старушку. – На другом конце поезда виднелась одинокая фигура Мэгги.

Вольф подошел к ней.

– Что ты об этом думаешь?

Он попытался придумать что-нибудь вежливое.

– Это впечатляюще, – вымолвил он наконец. Почему-то в его мозгу вертелось слово «гротеск».

– Да. Бегает на мусоре, знаешь об этом? Ну прямо как я.

– На мусоре?

– Ага, здесь близко метановый завод. Да ты погляди на меня! В восемь утра уже проснулась и на ногах! Ты видал когда такое? Пришлось, правда, закинуть пару колес.

Он не понял, о чем идет речь.

– Ты хочешь сказать, что всегда встаешь поздно?

– Что? Ну, парень, да ты... Ладно, проехали. Нет... – Она секунду помедлила. – Послушай, Вольф. Есть такие таблетки, «колеса», они могут поднять тебя утром, поддержать тебя, заставить тебя двигаться. Понимаешь?

– Ты имеешь в виду амфетамины? – Вольф, кажется, начал понимать.

– Ну да. И эти штуки, они, значит, не совсем законные, сечешь? Так что не надо об этом особо трепать. Я тебе, конечно, верю, но уж лучше лишний раз предупредить, чтобы ты знал и не чесал зря языком.

– Хорошо. Я буду молчать, но ты же знаешь, что амфетамины...

– Оставь это, лох. Лучше познакомься с героем, которого я встретила вчера вечером. Эй, Дэйв! Хиляй сюда, красавчик.

Заспанный молодой человек плелся к ним вдоль вагонов. Он был одет в белые шорты, которые показались Вольфу несколько вызывающими, и в просторную блузу, застегнутую до самого верха. Слегка обняв Мэгги за талию, он лениво кивнул Вольфу.

– У Дэйви тоже четыре соска, как и у меня. Что ты об этом думаешь? Это, должно быть, довольно редкая мутация, а?

Слегка покраснев, Дэйв опустил голову.

– О, Дженис, – пробормотал он.

Вольф ожидал, что Мэгги поправит мальчишку, но вместо этого она потянула их осматривать поезд, болтая без умолку, тыкая пальцем и указывая на все подряд.

Наконец Вольф извинился и вернулся к себе в гостиницу, предоставив Мэгги носиться по поезду, волоча за собой своего любимчика. Пообедав и уложив багаж, он прибыл к поезду раньше основной компании.

Поезд дернулся и поехал. Мэгги была в постоянном движении, болтала, смеялась, показывала, куда класть багаж. Она носилась из вагона в вагон, не останавливаясь ни на минуту. Вольф нашел свободное место, сел и стал смотреть в окно. За поездом бежали покрытые лохмотьями дети и, протягивая руки, просили милостыню. Кое-кто из группы кидал им деньги, но большинство, смеясь, бросалось в них каким-нибудь мусором.

Наконец дети отстали. Поезд шел медленно, оставляя за собой бесконечные мили развалин. К Вольфу подсел Хок.

– Мы будем ехать медленно, – сказал он. – Придется объезжать некоторые места. Через них лучше не ездить. – Он мрачно смотрел на выбитые окна пустых коробок, которые были раньше складами и заводами. – Смотри, странник, это моя страна, – промолвил он с отвращением. – Или, по крайней мере, ее труп.

– Хок, ты друг Мэгги?

– А вот в самом центре континента... – Голос Хока сделался глухим и отрешенным. – Там есть пещера, куда сложили радиоактивные отходы. Их сплавили в бруски и покрыли толстым слоем золота – все остальное слишком быстро разрушается. Я прикинул, что человек в защитном костюме сможет войти в эту пещеру и настрогать себе состояние. Там тонны золота. – Он вздохнул. – Когда-нибудь я собираюсь порыться в архивах и отправиться на поиски.

– Хок, ты должен меня выслушать.

Хок жестом остановил его:

– Ты о наркотиках, да? Только что узнал и хочешь, чтобы я поговорил с ней?

– Разговорами ничего не сделаешь. Кто-то должен ее остановить.

– Н-да... Пойми, Мэгги провела в Хопкинсе три месяца. Они делали ей радикальные операции. Раньше она выглядела совсем не так. Она могла петь, но из-за ее голоса не стоило сходить с ума. Не говоря уже об имплантантах в ее мозгу. Представь, какую боль ей пришлось вынести, а теперь спроси себя, что лучше всего убивает боль?

– Морфий и героин. Но у меня на родине, когда больному прописывают наркотики, врачи перед выпиской его от них отучают.

– Дело не в этом. Подумай: Мэгги могла бы убрать вторую грудь. В Хопкинсе это могут, но она не хотела испытывать боль.

– Она, кажется, своей грудью гордится.

– По крайней мере, она много о ней говорит.

Поезд трясло и качало. Трое музыкантов достали гитары и играли теперь «мертвую» музыку. Вольф помолчал немного, а затем спросил:

– Так что же ты хочешь сказать?

– А то, что Мэгги согласилась испытать гораздо большую боль, чтобы превратиться в Дженис. Поэтому когда я говорю, что она использует наркотики, чтобы избавиться от боли, ты должен понимать, что это необязательно боль физическая. – Хок встал и ушел.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: