Должен ли я оставить их здесь?

Мои друзья бегут к лифту. Я делаю несколько шагов и останавливаюсь.

Возвращаюсь к яме.

Вы решили пересмотреть наше предложение? - спрашивает Красный Галстук сквозь натянутую безрадостную улыбку.

Я даю одинаковый ответ и на свой, и на его вопрос:

Нет.

Открываю защёлку на люке и бегу.

Где ты ходишь? - спрашивает Джули, когда я проскальзываю в лифт. - Сначала ты бежал за нами, потом пропал.

Я несколько раз жму кнопку закрытия двери.

Р?.. - её озабоченность нарастает.

Я сделал кое-что... импульсивно, - выдыхаю я.

Когда двери закрываются, фабрику заполняет хор голодных стонов.

МУЗЫКУ В ЛИФТЕ снова замыкает. Я смотрю на динамик на потолке,

желая, чтобы он наполнил этот стальной куб каким-нибудь скучным посткультурным богохульством, потому что даже песня «Ещё один кирпич в стене» была бы предпочтительнее, чем рычание, просачивающееся к нам снаружи.

М смотрит на меня и вздыхает.

Ты их выпустил, что ли? Я виновато улыбаюсь.

Нора закрывает лицо ладонью.

Я ожидаю от Эйбрама более пылкой реакции, но он смотрит куда-то вдаль, словно дверь — это окно.

Ничего, - говорит Джули, кивая самой себе. - Они двадцатью этажами выше. Мы успеем убежать отсюда и оставим их крушить это место. Ничего.

Стоны не стихают так быстро, как должны. Большой лифт движется мучительно медленно, и даже когда мы приближаемся к первому этажу, то по- прежнему слышим рычание и царапанье.

Ничего,- повторяет Джули, продолжая кивать.

Another Brick in the Wall – Pink Floyd

Дверь открывается, и, когда мы бежим к выходу по тёмному фойе, все четыре двери с лестниц распахиваются настежь. Мёртвые льются оттуда, как вода, не столько спускаясь по ступеням, сколько падая с них, скатываясь, сталкиваясь и топча друг друга в погоне за нашим жизненным ароматом.

Возможно, «импульсивно» - это слишком мягкое слово для описания моих действий.

Охранники у передних дверей всё ещё не предпринимают попыток нас остановить. Ещё несколько ошибок в «процессе». Эйбрам выставляет локти, чтобы заслонить свою дочь, пока тащит её, как маленького ребёнка, не обращая внимания на агонию ран, но мы проходим мимо охраны, не встречая сопротивления. Когда Совсем Мёртвые обступают охранников, но не интересуются их плотью, хотя всё равно убивают их в стихийной бессмысленной погоне.

Мы взбегаем на мост и тот же сценарий повторяется с охраной моста, но в этот раз мы дальше. Голод может разбудить Мёртвых, ускорить их шаг до трусцы, но сделать гниющий труп , каким бы мотивированным он ни был, хорошим бегуном не может. К тому времени, как мы перебираемся через реку, мы отходим от них на безопасное расстояние и можем бежать тише, чтобы перевести дыхание.

Козёл ты, Арчи, - задыхается М, склоняясь к коленям. - Ненавижу бегать. И ненавижу, - он делает глубокий вдох, - необходимость дышать.

Эйбрам, - говорит Джули. - что такое Региональная Служба Безопасности? Эйбрам смотрит в сторону центра Питтсбурга стеклянным взглядом.

Эй! - Джули щёлкает перед ним пальцами. - С чем мы имеем дело? Откуда они придут?

Не знаю, - бормочет он, не глядя на неё. - Всё поменялось.

Я оглядываюсь на мост и вижу, что Мёртвые опасно близко. За несколько секунд они преодолели большую часть дистанции. Конечно, в этом и состоит опасность. Их медлительность усыпляет вашу бдительность. Вы думаете, что в безопасности. Останавливаетесь передохнуть, может, начинаете спорить, отвлекаетесь на свою личную драму, и пока ваши сложные умы плетут запутанные нити, Мёртвые просто идут. Медленно, уверенно и без конфликтов.

Двигаемся дальше, - говорю я на бегу.

* * *

Наш осторожный путь от аэродрома в город занял час. Обратно мы вернулись

за двадцать минут. Грузовая рампа самолёта закрывается за нами со щелчком, но я не даю себе расслабиться. Образ охранников, исчезающих под волной трупов, опять появляется у меня в голове, и я прокручиваю его снова и снова.

Эйбрам идёт в кабину, а мы с Джули идём в салон проверить останки наших семей, но я уже вижу, что у нас проблемы. Повсюду вмятины и царапины, будто здесь находилось дикое животное. Мои ребятишки со страхом в глазах выглядывают из туалета, и, кажется, объект этого страха — мать Джули, которая сидит на ковре, скрестив ноги и сердито на нас поглядывая.

Мама, - говорит Джули, стараясь говорить уверенно. - Ты что натворила? Одри ещё прикована к креслу, но оно упало набок и валяется рядом с ней,

вырванное из пола. Её руки похожи на тёмное кровавое месиво, отсутствуют ногти и большая часть кожи, пальцы стёрты до костей. На ковре вокруг неё разбросана огромная коллекция деталей самолёта.

Эйбрам кричит что-то бессвязное, и я слышу в передней части самолёта быстрые шаги. Джули поднимает пистолет, но Эйбрам не обращает на неё внимания и начинает собирать детали с пола. Одри бросается к нему, но Джули дёргает её за ошейник.

Прицепи её куда-нибудь, - сдерживая злость говорит Эйбрам. - Или я вырву ей мозги голыми руками.

Что она сделала? - спрашивает Джули, вытаращив глаза.

Разобрала кабину. Сорвала рычаги со стержней, - он собирает в рубашку столько деталей, сколько может поместиться, и возвращается назад.

Мама, - жалобно говорит Джули, крепко сжимая поводок из кабеля. - Ну зачем ты это сделала?

Невозможно прочесть эмоции на лице Одри, если они там вообще есть. Они похожи на гнев и неповиновение, а при небольшом изменении угла обзора превращаются в печаль. А может, никаких эмоций нет. Просто случайные движения лица, в которых нет ничего.

Джули протягивает кабель через крючок на полу, за который крепилось кресло, и закрепляет так, чтобы Одри едва могла подняться. Одри бесстрастно смотрит, как дочь привязывает её, но, кажется, Джули мучается.

Прости, мама, - бормочет она, словно мать обвиняет её в чём-то. - Прости.

Я решаю дать им минутку. М и Нора нависли над Эйбрамом и наблюдают, как он устанавливает на место всё, что можно, соединяет разорванные провода изолентой, а поломанные части закрепляет скотчем.

Мы можем... помочь? - предлагает М.

Эйбрам игнорирует его. Торопливость его движений указывает на опасность нашего положения, и мне кажется, что причиной этому стали два мягких сердца: моё и Джули. Две крупные ставки против жестокой реальности. Должны ли мы чувствовать себя глупо, если рискуем жизнью ради вещей, которые важнее, чем жизнь?

Я возвращаюсь в середину самолёта. Иду вниз по лестнице. Прохожу через дверь в грузовой отсек. Иду мимо возвышающегося чудища, который когда-то был моим домом, и выхожу из тени крыла в оранжевый свет вечернего солнца. Я прислоняюсь спиной к переднему колесу, наблюдая, как рой Мёртвых сочится с улиц и объединяется в толпу на взлётной полосе. Возможно, они ответят на этот вопрос.

Р! - кричит Джули из окна кабины пилотов. - Ты что делаешь? Возвращайся назад!

Всё готово? - кричу я. - Мы можем лететь?

Он ещё чинит, заходи внутрь!

Я переключаю внимание на надвигающуюся толпу. Теперь они достаточно близко, чтобы разглядеть отдельные лица. Все их характеристики — цвет кожи, глаз, даже цвет волос у некоторых покрытых пылью трупов — всё поглотил серый поток, но следы их личностей остались. Татуировка. Пирсинг. И, конечно же, выбор одежды. Даже уничтоженные смертью они полны историй.

Как же мне им напомнить?

–Р!

Её голос доносится до меня через километры, пронзительный и отчаянный.

Я выхожу из тени конусообразного носа и разрешаю солнцу согревать моё лицо.