- Но почему ты?

Его голос стал печальным.

- Потому что я такой.

Точно. Нат никогда не мирился с идеей. Он должен был обдумать ее со всех сторон, и он любил задавать неловкие вопросы. Иначе он не был бы Натом. Но я боялась, что в этот раз он навлечет беду, в первую очередь, на себя.

- А еще я переживаю за тебя, - продолжил он. – Эта одержимость алхимией мешает Совету нормально думать. Как они могли просить тебя исполнить песнь лунного шиповника так, будто никаких последствий не было? А что потом они попросят?

- Из-за этого и я переживаю, - призналась я.

Он склонился ко мне, сидя на сундуке, все еще тело напряглось.

- Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь тебя. Люси.

От его яростной тревоги я не могла дышать. Я склонилась к нему, но он встал без слов, сжимая кулаки.

- Нет? – я тоже встала, но не рассчитала тесное пространство. Мое плечо врезалось в его, он поймал меня рукой. Я успела на миг подумать, что было в его глазах, а потом его руки обвили меня, и мы целовались так, словно не могли остановиться.

О, эти поцелуи! Головокружительные, горькие и сладкие. Я ощущала в них каждый день, что мы провели порознь, каждое письмо, что оказалось непрочитанным.

Но теперь он был здесь. Его руки запутались в моих волосах. Его теплые губы были на моих. Мое сердце заколотилось, наши поцелуи стали глубже.

Я попыталась притянуть его ближе, но он отпрянул.

- Я… не могу, - сказал он с ошеломленным видом. – Не должен. Не когда…

Я сама была ошеломлена и ждала, пока он закончит, но он не стал этого делать.

- Когда что? – спросила я.

- Нужно вернуть тебя, - он зазвучал решительно. – Тебя будут искать.

- Но мы…

- Я покажу путь, - он отошел от меня, выглянул в дырочку в панели и, открыв дверь, вышел.

Я могла лишь последовать за ним.

Мы миновали огромные колонны быстро и прошли через дверь, которую я не видела раньше. Мы прошли по лестницам и галереям, где звуки отдавались эхом. Я вспомнила наши вылазки в доме Гэддинга, когда Нат учил меня быть шпионом. Тогда он тоже держался от меня на расстоянии.

Но почему он так делал сейчас? Этот вопрос не давал мне покоя.

Мы остановились в тенях тихой комнаты, я с трудом узнала в ней ту, что рядом со мной.

- Мне стоит оставить тебя здесь, - прошептал Нат. – Нельзя, чтобы нас видели вместе. Особенно, после Совета. Дойдешь дальше сама?

- Наверное, да. Но, Нат…

- Что?

Почему ты прервал поцелуй? Этот вопрос был слишком смелым, я не могла задавать его, когда его глаза были так далеко. Вместо этого я спросила:

- Ты так и не сказал, почему Совет против наших встреч.

- Завтра, - тихо сказал он. – Обещаю, я все объясню завтра.

Я подумала на миг, что он коснется меня, но он отошел.

- Но где я тебя найду?

- Я найду тебя. Так безопаснее, - он уже отошел так, что шепота не было слышно, но я видела двигающиеся губы. – Будь осторожна.

- Ты тоже.

Я сохраняла храбрый вид, но, как только он ушел, мои страхи насчет Рэкхема и его шпионов нахлынули на меня. А если они видели Ната, ведущего меня сюда?

Не должны были. И если они сейчас заметят меня, нужно хотя бы сделать вид, что я не смотрю ему вслед.

Собравшись с силами, я пошла к комнатам. Я была почти там, когда услышала кого-то сзади.

- Люси? Это ты? – юный и мелодичный голос был самым красивым в мире.

Я удивленно обернулась и увидела высокую девушку моего возраста, идущую ко мне. Румяная, с ямочками на щеках, с золотистыми волосами, уложенными красивыми локонами, она была такой же милой, как и ее голос.

- О, Люси! Это ты, - ее сопрано был полон радости. – Ты меня помнишь?

Помню ли? Я смотрела на нее, а она улыбнулась.

- О, видимо, нет. Я – Сивилла Дэшвуд. Ты оставалась со мной на все лето, когда тебе было семь, в доме Дэшвудов. Ты, твоя мама и Норри.

Я ее не помнила. Но это не имело значения. Чтобы защитить меня, мама исполнила чаропесню забвения. Она сработала хорошо, уничтожила много моих детских воспоминаний, особенно, тех, где была моя мама.

Но могла ли я забыть целое лето своей жизни? Может, эта красавица мне врала. Нужно действовать осторожно.

- О, прости, - сказала я. – Я тебя не узнала. Это было давно. И… ты выросла.

- Как и ты, - сказала она, смеясь.

- Не так, как ты, - хотя я говорила себе, что внешность – не главное, я ощутила укол зависти. Высокая и сияющая, Сивилла была в розово-золотом платье, что идеально облегало ее соблазнительную фигуру.

- Это все перышки, - она отмахнулась от шелковой одежды с улыбкой. – Но внутри я все еще та девушка, которую ты знала. Могу три раза поклясться.

Глупое высказывание напомнило о детстве. Оно было нашим? Я улыбнулась ей на всякий случай.

- Не помню, почему мы были у тебя…

- Дела Певчих, наверное, - спокойно сказала Сивилла.

Я потрясенно посмотрела на нее.

- Ты тоже Певчая?

Слова вырвались раньше, чем я успела их обдумать. Может, я должна была это знать, и Сивилла ждала, что я это помню. Но, к счастью, мой вопрос ее не огорчил.

- О, нет, - Сивилла покачала головой так, что ее золотые локоны подпрыгнули. – Знаю, они надеялись на меня, когда мы в последний раз виделись с тобой, но магия, похоже, умерла вместе с моей бабушкой.

- Твоя бабушка была Певчей… а ты – нет?

Сивилла кивнула.

- Бабуля была очень мудрой, но не сильной Певчей. Ни одна из ее дочерей не получила дар. Мама надеялась, что у меня получится, но во мне нет ни капли магии.

Она улыбнулась, но за ее очарованием я видела печаль.

- Мне жаль, - сказала я.

- О, не думай, что я расстроена! Наоборот. Магия – ужасная ответственность. Так что мне повезло избежать этого, - она прижала ладонь ко рту. – Ой. Не нужно было этого говорить, да? Тебе.

Она была так испугана, но я невольно рассмеялась. И она присоединилась.

- Моя вечная проблема, - призналась она. – Я не умею молчать.

Было сложно поверить, что она могла врать мне.

- Ничего, - сказала я. – Ты права: магия – ужасная ответственность.

- Но ты справляешься хорошо, - ее лицо в форме сердечка было полно восхищения. – Если бы мне нужно было побороть Скаргрейва, я все еще дрожала бы где-то в углу. Или пропала в его Вороньей яме, - она поежилась. – Хорошо, что мы с мамой переехали во Францию до его правления. За то, что у меня бабушка была Певчей, меня могли легко убить. И его не волновало бы, есть магия в семье или уже нет.

- Ты нашла во Франции убежище?

- В какой-то степени. У Скаргрейва было большое влияние. Даже во Франции нам приходилось скрывать свое происхождение. Мне было ужасно сложно, - она скривила губы, я увидела печаль в ее глазах. – У меня есть привычка говорить то, что не нужно, кому не нужно, нам приходилось переезжать. Это расстраивало маму.

- Твоя мама здесь с тобой? – спросила я.

Печаль в глазах леди Сивиллы стала сильнее.

- Боюсь, мама умерла прошлой весной в Париже.

Теперь уже я сказала то, чего не стоило. Я знала, как ужасно терять мать.

- Прости, - неловко сказала я.

Сивилла тепло кивнула.

- Ты очень добра. Она болела какое-то время, так что это было ожидаемо, но я ужасно скучаю. И, конечно, возвращаться сюда было сложно.

- Ты живешь с отцом?

- Нет. Он умер раньше, чем мы с мамой отправились во Францию. Меня забрала его сестра. И ее муж, конечно, но тетя Горинг принимала решение. Она была немного старше моего отца, ее дети уже выросли, - Сивилла говорила открыто, это меня всегда удивляло в людях. Она добавила. – Думаю, она надеется, что я найду себе пару, стану полезной для семьи. Потому я и в Гринвиче. Тетя Горинг хотела, чтобы меня представили двору. Мы хотели быть тут лишь пару дней, но теперь, когда тигель украли, нам приказали остаться. Я тут уже довольно давно из-за этого. Конечно, сейчас уже безумно скучно.