Кастелламмарцы не только давали отпор, но иногда и одерживали победы. Массериа, большой любитель шотландского виски, теперь, казалось, пьянел только от запаха крови; это вызвало отвращение даже у его подручных. Для Чарли Лучиано с каждым днем все яснее становилась необходимость встречи с Маранзано. Он поручил Томми Луччезе и Тони Бендеру организовать ее. Маранзано согласился встретиться незадолго до наступления темноты в зоопарке Бронкса между клетками львов и тигров. Итак, готовилась встреча крупных хищников на самом высоком уровне…
Маранзано в сопровождении Джо Профачи и Джо Бананаса и Лучиано с Джо Адонисом, Томми Луччезе и Багси Сигелом (Лаки хотел дать понять «усатому папаше», что он по-прежнему ценит евреев и не отвернется от них и в дальнейшем) встретились, казалось бы, довольно спокойно.
Поглаживая указательным пальцем по своему гладкому лицу в том месте, где у Лучиано остался шрам от глубокого пореза, полученного на Статен-Айленде, Маранзано с ухмылочкой приветствовал его:
– Ты неплохо выглядишь, бамбино…
Чарли с такой силой вдавил стиснутые кулаки в карманы своей куртки, что раздался треск лопнувшей подкладки:
– Только мой отец смеет называть меня бамбино, а я не вхожу в твою семью.
Маранзано принял понимающий вид:
– Ты мог бы… ты мог бы… Прошлый раз на острове я был не прав. Ты же знаешь пословицу: «Кого люблю, того и бью». Ты действительно хотел меня видеть? Зачем?
Лаки решил воспользоваться случаем и перешел в атаку:
– Для того же, зачем и ты в прошлый раз. Сегодня мой черед проявить инициативу. Во имя уважения к тому, что мы оба сицилийцы, я пришел просить твоего согласия в том, что касается Массериа. Эта война – безумие. С обеих сторон мы теряем наших лучших людей, тогда как полиция лишь радуется этому. Мы им упростили работу. А пока мы думаем только о том, как бы укокошить друг друга, страдают паши дела. Другим может прийти в голову вообще отстранить нас от дел. Ты, дон Сальваторе, не подойдешь к Массериа ближе чем на километр. Твои люди ничего не умеют… Чем можно объяснить, что в ноябре, стреляя в него в Бронксе, вы прикончили Стивена Ферриньо, находившегося слева, уложили Аль Минео, сидевшего справа, но ему самому, сидевшему между ними, позволили улизнуть без единой царапины? Можно подумать, что это было сделано специально…
– Нет, конечно, но если ты мне предлагаешь сделать лучше, если ты это осуществишь, то перед свидетелями я даю тебе обещание сделать тебя моим первым лейтенантом во всех делах, оставить тебе полностью все твои промыслы, которыми ты занимаешься со своими друзьями-чужестранцами… Я клянусь тебе в этом.
Говоря это, дон Маранзано изобразил обратной стороной ногтя большого пальца крест на своих губах.
После этого со значением провел еще раз пальцем по своему лицу черту, напоминающую полученный Лаки шрам, и сказал:
– Прошу тебя понять меня… Между нами это должно остаться свидетельством дружбы.
Правое веко Лаки почти полностью опустилось, когда он прошептал в ответ:
– Оно останется до самой моей смерти,…
Левым глазом, не мигая, он внимательно следил за доном Сальваторе, а самому себе дал другое обещание: «И особенно до твоей, старый мерзавец!»
Они расстались, пожав друг другу руки, как настоящие друзья, как истинные сицилийцы.
15 апреля 1931 года в своем рабочем кабинете в доме номер 65 на 2-й улице Массериа драл глотку не хуже осла. Он был крайне недоволен. Ему было мало уничтоженных кастелламмарцев. Никто из его людей не мог найти средство, как продырявить огромное брюхо, украшенное цепочкой от часов, брюхо этого Маразано, говорящего по латыни, как приходский священник, лучше, чем на сицилийском, и ускользающего быстрее, чем церковное вино во рту у прихожан…
– Кстати, о вине… Я заказал место у Скарпато, – предложил Лаки Лучиано. – Приглашаю тебя. Устроим что-нибудь вроде пирушки и попытаемся отыскать решение всех наших проблем… На десерт я тебе расскажу, как поскорее можно убрать старого дона.
Джо Массериа это пришлось по вкусу. Они под руку вышли на улицу и растворились в толпе. От тротуара медленно отошла автомашина, за рулем которой сидел Чиро Терранова, а рядом– Багси Сигел, На заднем сиденье устроился Вито Дженовезе в окружении Джо Адониса и Альберта Анастасия.
Хозяин ресторана «Нуова вилла Тампаро» Джерардо Скарпато оставил им угловой столик напротив входной двери, как того требовала традиция. Зал был переполнен. Скарпато заговорил о своем приятеле Терранове, которому следовало бы чаще есть эти гадкие артишоки хотя бы для того, чтобы позаботиться о своей больной печени.
Когда он принял заказ у Массериа, он невольно нахмурил брови: большое блюдо антипакто[35] с гарниром из двух порций спаржи с майонезом, спагетти из Болоньи, ласанье с дарами моря, лангуста «фра дьяволо», горгонзола с салатом, эклер с шоколадом и свежим кремом. Запить все это Массериа намеревался розовым кьянти. Если бы это было возможно, Скарпато сказал бы этому человеку, живущему вне закона, что он заказал себе обед приговоренного к смерти. Но Джерардо Скарпато всегда хранил свои мысли при себе.
В то время пока Массериа обжирался, Луканиа вел беседу. Он и без того не отличался большим аппетитом, а в этот день потерял его окончательно. Вид желтых потеков майонеза на зеленом жилете Массериа вызывал у него тошноту. Чтобы как-то оправдаться, он сказал, что дантист, который лечит его сломанные зубы, скоро потеряет свои, если быстро и хорошо не починит его челюсть.
Принесли вторую бутылку кьянти. Джузеппе Массериа продолжал набивать себе живот. Зал опустел. Дон потребовал капучино, чтобы справиться с эклером.
– Эти две вещи хорошо усваиваются на пару, – пошутил он, – а потом мы сможем сгонять партию в клоб,[36] это помогает пищеварению.
Джерардо Скарпато убрал со стола, принес салфетку и карты. Затем он раскланялся.
– Я вас покидаю. Будьте как дома, а я пойду порыбачу, может быть, что-нибудь да клюнет…
Первый кон выиграл Массериа, которого Фрэнк Костелло в свое время научил некоторым хитростям в этой игре. Это нисколько не огорчило Лаки. Он. тут же передернул карты с таким искусством, что на мизерной сдаче сумел отыграться. Огорчало другое. Сидевший с ним рядом Массериа пачкал карты своими отвратительными толстыми пальцами, вымазанными в жире, со следами шоколада и крема. Он резко поднялся:
– Ты дока, тебе везет, Джо. Извини меня, но мне надо отлучиться на минутку, пойду помою руки…
Массериа заулыбался:
– Ты мне доверяешь, надеюсь? Я пока раздам… Он начал раскладывать карты. Лаки кивнул в знак согласия. Дверь туалета закрылась за ним. Джо Босс тут же перевернул карты своего партнера, чтобы увидеть их, вытащил оттуда приглянувшегося ему туза бубен, а на его место положил девятку пик. Он ликовал, держа в руках бубнового туза, когда входная дверь вдруг открылась и в зал стремительно ворвались четверо. В один миг Массериа узнал Анастасий! Дженовезе, Джо Адониса и этого подлого Сигела, который уже стрелял в него из своего кольта 32-го калибра.
Все четверо добросовестно опустошили барабаны своих револьверов. В результате белые стены ресторана Скарпато сохранили следы восемнадцати пуль. Шесть пуль остались в груди и в голове Джо, который рухнул на стол, вытянув перед собой руку с зажатым в грязных пальцах бубновым тузом, немым свидетелем его нечистоплотной игры.
Убегая, убийцы прятали свое оружие, кто в потайной карман на груди, кто в специальную кобуру на брюках, в зависимости от привычки.
Они спокойно вышли на улицу, сели в ожидавший их черный «крайслер», мотор которого продолжал работать.
– Шпарь, Чиро! – приказал Багси Сигел еще до того, как успели захлопнуть последнюю дверцу.
Чиро Терранова с такой силой надавил на педаль акселератора, что, хотя включена была первая передача, двигатель неожиданно заглох. Руки у него начали дрожать так сильно, что он никак не мог справиться с ключом зажигания, и машина в течение нескольких секунд оставалась неподвижной. Для сидевших в ней эти секунды казались вечностью.