______________

* Xутукта и гэгэн - высшие ламаистские духовные звания.

В тюрьме он встретился с человеком, который рассказал ему о брате. Когда-то они вместе угоняли табуны гобийского князя Мэргэна.

"Твой брат - настоящий орел! - рассказывал человек. - А наездник какой! Только глянет на коня, сразу скажет, хорош скакун или с браком. Семь дней на коне - и все ему нипочем. Да что семь дней, он и тридцать уртонов* проскачет в седле. А сильный какой! А добрый, что самое свежее молоко. Вот каков твой брат!"

______________

* Уртон - ямщицкая станция; расстояние, равное тридцати километрам.

Эрдэнэ возвратился в свое кочевье, но житья ему совсем не стало. Князь еще сильнее стал его притеснять и вскоре обложил таким налогом, что пришлось Эрдэнэ продать весь свой скот, чтобы только расплатиться. А попробуй не расплатись - опять тюрьма. И решил Эрдэнэ покинуть родные края. И вот погрузил он последний скарб на телегу, запряженную единственным конем, и вместе с женой и малолетним сыном Бато отправился в Ургу - помолиться всесильному богдо-гэгэну.

Эрдэнэ несколько раз жадно затянулся и посмотрел на дорогу. С сопки, которую он только что преодолел, спускались жена и сын. Эрдэнэ быстро засунул трубку за голенище, встал и разгрузил телегу. Вскоре рядом с телегой уже стояла старая продымленная маленькая палатка. Тут же горел костер и на трех камнях грелся котелок с водой.

Вода еще не закипела, когда подошла Долгор с сыном. Высыпав из подола собранный по пути сухой навоз - аргал и отряхнув подол, Долгор села на траву, вытянув уставшие ноги. На загорелом, покрытом пылью лице женщины проступала усталость, но в блестящих черных глазах горел живой огонек. Нет, этой красивой дочери степей не страшна тяжелая дорога.

- Сын шел очень медленно, вот я и отстала, - улыбаясь и показывая белоснежные зубы, виновато сказала Долгор.

- Ты отдохни. А я помою кувшин и приготовлю чай, - сказал Эрдэнэ. Он взял с телеги медный кувшин и пошел к реке. Вода поблескивала в лучах заходящего солнца. Эрдэнэ присел и стал мыть кувшин. Почему-то вспомнилось: "Кто сидит у воды, тот не заскучает". Невольно улыбаясь, Эрдэнэ умылся, вытер лицо и пошел к своим.

Заварив чай, он зачерпнул ложкой и плеснул на запад, шепча: "Моему Тайшир-хану". Затем зачерпнул еще и брызнул на юг, бормоча: "Моему Хангаю". Так он хотел задобрить духов гор.

Потом все сели и наполнили свои пиалы жареной ячменной мукой. От нее шел приятный запах. Каждый замесил муку, накатал из нее шариков и положил к себе на колени. Вот и весь ужин - ячменное тесто да горячий чай! За еду принялись дружно, позабыв и утомительную дорогу, и своего недоброго князя, и все то, что обещало им нерадостное завтра.

- Папа, а когда мы приедем в Ургу? - спросил Бато.

- Скоро, Бато, скоро, если ты будешь идти быстрей, не так, как сегодня.

- Я хочу идти быстро, но мои ноги устают, - с обидой в голосе ответил Бато. Ответ сына вызвал у родителей улыбку.

- А что это за большой камень встретился нам на пути? Не Тайхар ли? спросила Долгор.

- Да, Тайхар.

- Я так и подумала, не зря я помолилась там.

Догоняя мужа, Долгор остановилась у камня и отвесила десять земных поклонов. Ведь, по преданию, этим камнем святой Зая размозжил голову свирепому дракону.

- Мама, кому ты молишься? - спросил у нее Бато.

- Я молюсь гэгэну Зая, сынок, - сказала шепотом мать.

- А зачем?

- Хочу, чтоб он послал нам побольше счастья.

- А для меня попроси у него леденцов.

- Ты, сынок, лучше сам помолись.

Бато опустился на колени и громко сказал:

- Святой лама, даруй мне леденцов.

Бато очень хотелось конфет. В прошлом году на надоме* он выиграл скачку на гнедом скакуне Доноя. За это жена Доноя дала ему леденцов. И он решил, что на свете нет ничего лучше их.

______________

* Надом - народный праздник.

- Отец, а ты сможешь поднять тот камень? - спросил Бато.

- Твой отец мирянин. Да и волшебной силой я не владею, - ответил, улыбаясь, Эрдэнэ и погладил сына по голове.

- А что такое волшебная сила?

- О, это великая сила. Тот, кто ею владеет, может, например... - Эрдэнэ закрыл глаза и, помолчав, добавил: - В одно мгновение перенести нас в Ургу.

- А почему у тебя такой силы нет? Мы тогда бы сразу добрались до Урги, и ноги бы не устали. Правда, мама?

Бато еще долго донимал родителей своими вопросами, но его "почему" и "отчего" не тяготили их. Они искренне смеялись над его наивностью, и их смех сливался с всплесками речных волн. И тогда казалось, что река шумит сильнее.

Человек рождается для счастья, и никакие трудности жизни, никакие страдания не могут заглушить в нем стремления к радости. Может быть, поэтому утомительная дорога не помешала нашим путникам после скудного ужина позабыть усталость и даже испытать некоторое наслаждение, какое люди обычно познают во время отдыха. Не зная еще, что принесет им грядущий день, Долгор и Эрдэнэ весело шутили и не заметили, как вслед за сумерками подошла ночь. На небе засверкали звезды, по долине Тамира потянуло свежим ветром, и со степи хлынули пряные запахи трав.

Эрдэнэ привел стреноженного коня и привязал длинной волосяной веревкой. Некоторое время он постоял, безмолвно глядя в сторону своего кочевья, потом сложил ладони и тихонько помолился.

- Тайшир-хан мой, Ата-тэнгэр мой, благодетельный Гомбо мой, помогите мне.

Все спали крепким сном, но, когда на востоке протянулась розовая полоска и звезды начали гаснуть, Эрдэнэ был уже на ногах. Он вышел из палатки, потянулся и вдруг стал беспокойно осматриваться по сторонам. Что такое? Коня нигде не было, он словно сквозь землю провалился. Когда Эрдэнэ увидел на земле волосяную веревку и ременную треногу, у него потемнело в глазах. Ему даже почудилось, будто большая черная гора, высившаяся у горизонта, вдруг подступила к нему вплотную. Он отступил на два шага и некоторое время растерянно смотрел вдаль. Потом как-то поник, словно тяжелобольной, и откинул полог. Губы его бессвязно шептали: "Эх, Тайшир-хан, эх, Ата-тэнгэр, эх, Гомбо, Гомбо, почему вы не уберегли моего коня?"

Долгор уже проснулась. Увидя вошедшего мужа, она приподнялась и спросила:

- Как погода?

Эрдэнэ в растерянности стоял у входа с веревкой в руках.

- Коня увели.

- Что? Коня? Нашего? - Долгор вскочила.

- А какого же еще? - мрачно ответил Эрдэнэ и сел на тюфяк.

- Что же мы теперь будем делать? На чужой земле, без коня! О-о-о! запричитала Долгор. По щекам у нее потекли слезы.

А река, как и вчера, шумно несла свои воды, и занимающаяся заря радостно извещала о наступлении нового дня.

- Зачем плакать? Не нужно... слезами горю не поможешь. - Эрдэнэ хотел улыбнуться, но улыбки не получилось, рот искривила лишь гримаса. Тогда он достал трубку и закурил.

"А верно, что теперь делать?" - подумал Эрдэнэ. В глазах у него снова потемнело, слова не шли с языка. Он покосился на плачущую жену. Потом сел поудобнее, поджал под себя ноги и сказал:

- Ну вот что, жена. Слава гениям-хранителям, что сами хоть живы остались. Давай-ка вскипяти чай, а там видно будет. В дымящемся аргале всегда есть уголек, живой человек всегда найдет выход.

На скулах у Эрдэнэ заходили желваки, глаза уставились в одну точку, изо рта и ноздрей клубами шел синеватый дымок.

Казалось, Долгор что-то хотела сказать мужу, но, промолчав, вышла из палатки.

Она стала разжигать огонь, а губы ее все время шептали: "Гомбо мой, Тайшир мой". Но она и сама не могла бы ответить, о чем просит святых.

А на востоке всходило сверкающее солнце. То тут, то там заблестели круглые кустики перекати-поля, гонимые по степи осенним ветром.

2

За день до того, как Эрдэнэ остался без коня, в долине Тамира, только в другом ее конце и тоже на рассвете, произошло еще одно событие.