— А что плохого в том, чтобы стремиться к миру и гармонии? — Она зашагала быстрее, ее подгоняли раздражение и гнев. — Почему людям обязательно нужно создавать себе проблемы во всем?

Лорен с разгону влетела в служебное помещение, где царил полумрак, и остановилась как вкопанная. Руки ей оттягивало седло, и она с радостью попросту швырнула бы его на пол, но переход от яркого солнечного света к полной темноте оказался слишком резким, и на какое-то время она ослепла. Кэлу, казалось, было все равно — поскрипывание и позвякивание, донесшееся до нее, подсказывало, что он благополучно пристроил собственное седло. Разумеется, он прекрасно знал каждый дюйм этого помещения и мог работать даже с завязанными глазами.

— Ни черта не вижу, — проворчала она.

Внезапно Кэл оказался совсем рядом с ней в темноте. Сердце Лорен вновь учащенно забилось — на этот раз от предвкушения, — когда он взял тяжелое седло у нее из рук. Ее усталые руки готовы были начать левитировать сами по себе, после того как она избавилась от своей ноши, и отчего-то ей вдруг захотелось расхохотаться. Вместо этого она плотно прижала руки к бокам. Когда Кэл повернулся к ней, глаза Лорен уже привыкли к темноте, и она смогла разглядеть его лицо. Он снял шляпу, и у нее вновь участился пульс от одного его вида. Она с опозданием поняла, что пока он возился с седлами, ей следовало бы повернуться и выйти на свет, где она будет в безопасности. Но было уже слишком поздно. У Кэла снова был этот голодный взгляд. И у нее, боялась она, тоже.

Он подступил к ней вплотную.

— Разворошить осиное гнездо не всегда так уж плохо. — Кэл оказался настолько близко, что его дыхание шевельнуло прядь волос у нее на лбу. В ее возбужденном состоянии это походило на ласку. Она отстранено обратила внимание и на пылинки, танцевавшие в луче света за Кэлом, и на запах лошадей и промасленной кожи, смешавшийся с более резким ароматом древесной смолы.

Один, два, три, четыре удара сердца, а он еще так и не поцеловал ее, хотя она едва сдерживалась, чтобы не броситься ему на шею. Потом он поднял руки, но, вместо того чтобы взять ее лицо, чего она ожидала с замиранием сердца, неожиданно снял с нее шляпу и нежно провел рукой по волосам.

— Я хочу немного расшевелить вас. — Он не сводил с нее своих серых глаз. — А для начала — прогнать эту вашу невозмутимость.

Она закрыла глаза, когда он снова погладил ее по голове. Ей не хотелось признаваться даже себе самой в том, как возбуждающе действует он на нее, но в этом было мало толку, если она собиралась просто стоять здесь, наслаждаясь каждым новым, неизведанным ранее ощущением.

— У вас это неплохо получается, — еле слышно выдохнула она.

— М-м, но я хочу большего.

Она с трудом удержалась, чтобы не облизнуть губы.

— Например?

— Например, вот так.

Она широко распахнула глаза, когда его губы нежно коснулись ее рта, а потом закрыла их, отдаваясь страстному, горячему поцелую. Руки ее, словно помимо воли, поднялись и замерли у него на поясе, вцепившись в петельки джинсов. Он прервал поцелуй, слишком быстро, как ей показалось, но не отстранился.

Кэл положил руки ей на плечи, а потом вдруг сжал локти Лорен.

— Я хочу расшевелить ваше воображение, — сказал он, поднимая ее руки, пока они не сомкнулись у него на шее. — Я хочу разгорячить вашу кровь.

Вместо ответа она запрокинула голову и впилась ему в губы поцелуем. Он ответил ей со страстью, которая одновременно испугала и взволновала ее, и прижал к стене. Все было совсем так, как тогда, на вершине скалы. Отчаянно. Страстно. С каждым мгновением ей все сильнее хотелось покориться его сладкой и дикой силе, отдаться ему.

А потом, без предупреждения, он вдруг отступил назад.

Лишившись опоры, она неловко, спотыкаясь, шагнула вперед.

Кэл выругался себе под нос: довольно близко послышались детские голоса.

— В чем дело?

«Она что, ничего не слышит?»

— Детвора. Сюда, быстрее.

Схватив ее за руку, он потянул ее в дальний конец комнаты, где была дверь, ведущая в конюшню, и снова выругался, заметив там помощника конюха.

— Сюда. — Он открыл воротца первого стойла и сделал жест рукой, приглашая ее войти первой. Лорен внезапно остановилась: здоровенный гнедой жеребец поднял голову и с любопытство уставился на них.

— Кэл! Здесь занято, — прошипела она. Он рассмеялся.

— А я и не обещал никаких извращений, — заявил он, проводя ее внутрь. — Все дело в том, что у меня пониже ремня возникла одна небольшая проблема, и я бы не хотел, чтобы Эрл ее заметил. Может быть, нам придется побыть здесь в обществе Космо, пока он уйдет.

При этих словах взгляд ее мгновенно переместился на красноречивую выпуклость брюк Кэла. Когда ее широко раскрытые глаза наконец остановились на его лице, он шутливо застонал.

— Лорен, имейте же сердце, в конце концов. Не смотрите на меня так. Вы должны мне помочь.

Губы ее растянулись в улыбке.

— Проблема, действительно, серьезная.

Он подавил готовый вырваться смешок, а потом бросил взгляд в дальний конец конюшни.

— Приберегите ваши комплименты, милочка, и лучше спросите у меня что-нибудь об этой лошади. Эрл идет к нам.

С лукавой улыбкой она повернулась и принялась рассматривать жеребца.

— О, на этом красавце никто не ездит, правильно?

— Правильно. Какое-то время его вообще никто не трогал, что само по себе — преступление. Он иноходец из Теннеси, и поступь у него гладкая, как масло.

Она протянула руку, чтобы потрепать коня по морде.

— А что с ним не так?

— Он трясет головой. Пару месяцев назад начал забрасывать голову. Так что теперь он может не обращать внимания на команды всадника, если ему придет такая блажь.

Лорен ласково провела рукой по шее лошади. Кэл обратил внимание на то, что она не стала похлопывать коня, как поступало большинство этих приезжавших сюда на выходные горе-наездников, которые были уверены, что таким образом они дают понять лошади свое одобрение. Лорен почесывала и поглаживала шею коня так, что тот буквально жмурился от удовольствия. Кэл легко представил себе, что тот чувствует.

— Думаю, могу сделать так, что он перестанет трясти головой.

Слова Лорен заставили его вернуться из мира грез к реальности. Они же и поразили его.

— Вы думаете, что можете вылечить его?

— Не совсем чтобы вылечить. Космо, скорее всего, так и не расстанется с этой привычкой. Но я думаю, что смогу заставить его слушаться.

— И сколько времени вам на это потребуется?

— Я могла бы сделать это завтра.

Кэл фыркнул.

— Милочка, это самый запущенный случай из всех, что я видел. Вы чувствуете лошадей, я не могу этого не признать, но никому не под силу вылечить Космо за один день.

— Спорим?

Блеск, появившийся у нее в глазах, заставил Кэла призадуматься. Может, она припрятала в рукаве какой-нибудь трюк, которому ее обучили в английской школе верховой езды? Ну и что, даже если и так? Проиграть-то он не мог, правильно? Если же он выиграет, то может получить то, чего добивается. А если выиграет она, то ему достанется здоровый Космо.

— Конечно, я готов держать с вами пари, если вы не боитесь биться об заклад с прирожденным спорщиком.

Ее глава удивленно округлились.

— Прирожденный спорщик? Что вы имеете в виду?

Он придвинулся ближе, с заговорщическим видом понизив голос, чтобы никто, кроме нее, не смог расслышать его слов.

— Если ваше лечение не удастся, вы пригласите меня разделить с вами постель — завтрашней ночью. — У нее участилось дыхание, Но Кэл не был уверен, отчего атмосфера наэлектризовалась — то ли от его слов, то ли от желания. — Все равно этим все и кончится у нас с вами. А так просто получится быстрее, только и всего.

Синие глаза Лорен расширились, но она не стала с ним спорить.

— А если выиграю я?

Кэл ухмыльнулся.

— Назовите свою цену.

Лорен провела языком по губам, словно взвешивая шансы. Кэл слышал приближающиеся шаги Эрла.