Вместо ответа Конан кивком головы указал на мальчика.

— Посмотри, что с ним.

Алвари присел рядом на корточки, хозяйским жестом пошарил в тряпках, потом вынул руку и посмотрел на кровь.

— Боюсь, ему уже ничем не поможешь, — сказал он расстроено. — Я мог бы залечить эту рану, если бы он не умер от нее. Жаль, это произошло совсем недавно.

— Он умер как воин, — торжественным тоном произнес Конан. — Он приведет с собой к престолу Крома убитых врагов, и жестокий бог улыбнется ему.

С этими словами он перерезал горло третьему казаку. Захлебываясь кровью, тот мешком свалился к ногам варвара. Конан перешагнул через труп и подошел к Алвари. Гном, ошеломленный легкостью, с которой было совершено последнее убийство, шарахнулся в сторону. Не замечая этого, Конан поднял убитого мальчика на руки и вынес в "парадный зал" лавчонки, где на коврах спала и тяжело дышала во сне Сфандра. Он бережно уложил ношу посреди комнаты.

Алвари, семеня, выскочил к нему.

— Что ты собираешься делать, чудовище?

— Устроить погребальный костер, разумеется, — ответил Конан, удивленный таким глупым вопросом. — Эти люди погибли потому, что не выдали нас преследователям. Думаю, старик поступил так, ибо был человеком чести и не хотел нарушать законов гостеприимства, а слуга защищал своего хозяина. Оба достойные люди и я не собираюсь уклоняться от своего долга и отдам им все надлежащие почести.

— Погоди хоть до тех пор, пока эта девка очнется, — сказал гном. — Или ты хочешь спалить и ее вместе с трупами? Если да, то скажу тебе: это первая умная мысль, которая пришла тебе в голову с тех пор, как ты освободил меня из Аскольдовых лап.

— Нет, — задумчиво откликнулся Конан. — Мы останемся здесь до ночи. Казаки не придут сюда. Они будут искать нас совсем в других местах.

— Если только кто-нибудь не видел, как мы сюда входили, — заметил гном.

— Надеюсь, что этого не произошло. Мне нужно будет расспросить Сфандру, а к ночи я заберусь в храм и сделаю все, что нужно. Затем мы подожжем лавку и уйдем из города.

— Ночью ворота закрыты, — снова предупредил гном.

— Мы уйдем из города, — зарычал варвар. — Я не посмотрю на то, что какие-то там дурацкие ворота закрыты. Киммерийцы ходят по отвесным стенам, как мухи, да будет тебе известно, а перетащить на спине девушку и такого коротышку, как ты, для меня пара пустяков.

Гном зыркнул на него ядовито-зелеными глазами, однако говорить ничего не стал.

— Спорить с тобой все равно бесполезно, — сказал он с тяжелым вздохом. Принеси тогда уж и тело старика сюда, пока на него не слетелись вороны.

Прошло два часа прежде, чем Сфандра пошевелилась на облезлых коврах и громко застонала. Конан, производивший смотр оружию, своему и захваченному у поверженного врага, быстро отложил в сторону тонкий кинжал, вытащенный из груди одного из убитых казаков, и повернулся к ней.

— Сфандра.

Она открыла глаза, встретилась с ним взглядом.

— Это ты, Конан?

— Конечно.

— Где мы?

— В лавке, торговавшей амулетами, талисманами и всяким полумагическим зельем.

— Артемида Владычица! Кто это так ее разгромил? Конан побагровел от возмущения.

— Неужели ты думаешь, Сфандра, что Конан-киммериец воюет с лавочниками и маленькими колдунами? Если бы мы находились в логове огнедышащего дракона, ты могла бы еще позволить себе такие намеки…

— Тише, тише, что ты разошелся, — встрял Алвари. — Благородная госпожа ни на что не намекала. Она просто задала вопрос. И мне кажется, что вопрос вполне закономерный. Особенно если учесть, что благородная госпожа лежит на одном ковре с двумя трупами, а в соседней комнате плавают в лужах крови еще трое убиенных.

Признав справедливость этого замечания, Конан опустил лохматую черноволосую голову и проворчал:

— Казаки здесь были. Те самые, что гонятся за мной. Мы с Алвари, как ты помнишь, ночевали в этой лавке. Видно, кто-то из добрых соседей донес о том бравым парням на лошадях и с саблями, после чего они вломились в лавку. Старик оказался кремнем: ничего им не сказал, вот они с ним и расправились…

Сфандра помолчала, а потом спокойно произнесла:

— Дожить до старости и погибнуть от удара холодной стали — лучшая участь, какой может пожелать себе человек.

— Я тоже так думаю, — проворчал Конан.

— Еще немного, и вы оба придете к выводу, что облагодетельствовали старца, послужив причиной его гибели, — вмешался Алвари.

Ни Конан, ни амазонка не обратили на это заявление ни малейшего внимания.

— Расскажи мне о храме Алат, Сфандра, — попросил Конан. — Ты видела камень?

Глаза Сфандры затянуло дымкой, когда Она вызвала в памяти все, что случилось с ней в храме. Словно какой-то барьер был положен воспоминаниям, и она с трудом пробивалась сквозь него, мысленно переживая вновь свое странное приключение.

— В первом помещении были люди, — с усилием произнесла она. — Много. Вероятно, жрецы. Они сидели вдоль стен.

— У них было оружие? — жадно спросил Конан.

— Нет. Они были похожи на духов преисподней. Конан поморщился. Он не любил бессмысленных сравнений. Куда больше интересовали его боевые качества врага.

— Духи преисподней? — морща нос, переспросил он. — Сколько у них ног, рук, голов? Есть ли клыки? Материальны ли они? Я в том смысле, можно ли их разрубить мечом?

— Ах нет, я не о том, — покачала головой Сфандра. — Мне они показались неживыми… Не вполне живыми. Может быть, это были пришельцы из царства мертвых. Или одурманенные наркотиками жрецы, или просто фанатики…

— Ладно, оставим пока твоих зомби, — нетерпеливо перебил ее Конан. Рассказывай дальше.

— Вперед вышла жрица… Она пошла прямо в стену, и стена расступилась перед ней, открывая доступ во второе храмовое помещение.

— Механизм, — сказал Конан. — Как он выглядел?

— Да, теперь я вспоминаю… Четыре лепестка раздвинулись, пропуская нас, и снова сомкнулись за спиной.

— Каким образом это произошло? Она надавила на какую-нибудь кнопку? Или там бегали рабы и крутили ворот? Рычаг?

— Я не помню… — На глазах Сфандры выступили слезы. — Я действительно не помню, Конан. Не мучай меня.

— Кром! Женщина, так для чего же ты ходила в храм? Тебя могли там убить, и ты погибла бы без всякой пользы для дела! Ты и сейчас еде дышишь, тебя отравили там какой-то дурманящей дрянью, и теперь, если ты умрешь от этого яда, ты будешь умирать с сознанием того, что жертва твоя напрасна и ничего, кроме глупости, ты не совершила!

— Прости меня… Я стараюсь. Я сейчас все вспомню.

— Камень, — вмешался Алвари. — Ты видела Алазат Харра?

— Да. — При этом слове перед ее мысленным взором мгновенно встал камень. Только его Сфандра и видела. Как в тумане, расплывалась и терялась статуя богини-девочки, маленькой воительницы в солдатском шлеме, которая насмешливо смотрела на нее раскосыми глазами. Пеленой были подернуты и стены храма с их диковинными письмами, и алый шелк, струящийся с плеч черноглазой жрицы. И только большой темно-синий камень сиял на круглом щите. Но камень светился не только изнутри. Луч света падал на него… Откуда? Она болезненно хмурила лоб, пытаясь вспомнить. Но видела один только камень.

— Как он там? — допытывался Алвари. — Они ничего с ним не сделали? Не вздумали, упаси Митра, огранить его или отшлифовать?

— Нет… Он — Власть и Сила, — сказала Сфандра. — Он чудо, величайшее из всех, что я видела, а мне приходилось участвовать в грабительских набегах и я перевидала немало падишахских сокровищниц.

— Все это пустая болтовня, — вмешался Конан. — Я и сам кое-что видел, так что нечего попусту развлекаться хвастовством. Где находится камень?

— Он украшает середину щита статуи Алат во внутреннем помещении храма. Я помню, что он был ярко освещен. Да, — медленно проговорила она, — теперь припоминаю, на него падал луч света. Он падал… из потолочного окна! На крыше есть окно, и в какой-то миг оно раздвинулось…

— Кто открыл его? Ты слышала какой-нибудь скрежет? Какой-нибудь звук? допытывался Конан.