— Сможешь снять его оттуда, чтобы никто не заметил и чтобы он в низ не рухнул?

Позвизд внимательно поглядел на еле выступающую сквозь снежную пелену фигуру, до которой было метров двадцать, и стал распаковывать свой лук.

Всем была дана команда приготовиться, и взять шесты в руки. Этот прием преодоления стен Ингвар позаимствовал у индейцев: один человек держится за конец шеста, пятеро за противоположный, разбежавшись эти пятеро поднимают впереди бегущего, и тот, как по дороге, взбегает на стену. Дальше он крепит веревки или открывает ворота. Решили, что с веревками надежней, поскольку у ворот может быть стража. Во время начала штурма первая десятка, в том числе и Ингвар, должна была оказаться на стене и сбросить остальным веревки.

Тренькнула тетива. Стрела ушла в полет. Ингвар начал разбег. Пять метров, три, один — и вот он бежит по вертикальной стене, перелетает через край и падает на узкий парапет. Ратибор верно определил высоту стен — шеста хватило. Быстро вскочив, Ингвар скинул вниз свою веревку. В других местах, воины также удачно преодолели частокол. Вскоре через него перевалило больше половины отряда, и началась кровавая забава. Воины спускались с обледенелого парапета и врывались в дома, убивая всех на своем пути. Сопротивление смог оказать только воевода Чуди. Он, вероятно, возвращался с обхода стен. Ингвар налетел на него, когда тот бежал к месту прорыва с секирой в руках. На воеводе была кожаная куртка с нашитыми на нее стальными пластинами. На левой руке у него висел большой круглый щит. Он сходу атаковал Ингвара, его атака была молниеносна, стремительней этого воина был только Ратибор. С трудом приняв удар на щит, Ингвар ушел в глухую оборону. Какое-то время они обменивались мощными ударами. Вскоре щит Ингвара разлетелся в щепки, но и князь сумел развалить надвое щит чудина. Тот перехватил свою чудовищною секиру двумя руками и попер на князя. Вот тут-то Ингвар и вспомнил про коронный удар Данилы. Перед противником завертелся «харлужный град», тот попятился, а меч Ингвара мелькал с такой быстротой, что его противник просто не мог его разглядеть. Засечный, отножной, две восьмерки — чудин закрывается снизу. Это его ошибка. Ингвар бьет с плеча засечным. Куртка на воеводе чудинов распорота через грудь наискось, стальные пластины, нашитые на нее, разрезаны как бумага. Лезвие меча разрубило грудную клетку, так что теперь через страшную рану видны ребра. Ингвар вытер меч об одежду убитого и огляделся. Бой закончился. Его воины добивали раненых врагов, к центру поселения сгоняли женщин и детей. Подбежал Ратибор:

— Наши все целы, — доложил он, — семнадцать раненых, но все легко. Этих, как сонных курей, взяли. Пожалуй, только твой противник серьезным оказался. Остальные так, мужичье лапотное. Рабов тоже нашли. Все в сарае сидели. Этих куда? — и он кивнул на полсотни пленных, что тряслись от страха.

— Детей волхвам, женщин дружинникам на поругание, — бросил Ингвар, — до утра грабеж, потом все поджигаем и уходим.

Ратибор кивнул и растворился во мгле. Раздался визг, женщин растаскивали по домам, срывали одежду, насиловали. Затем нещадно рубили мечами, десяток особо понравившихся решили взять с собой.

Ингвар прошел к клетке с волками. Это были исполинские звери. Шерсть у них лоснилась, видно было, что за ними ухаживали особо. На чужаков они смотрели свирепо, к одной из волчиц жались пять волчат.

— Порубить или пострелять, как вам нравится, — приказал Ингвар дружинникам находившимся рядом.

Но тут к князю шагнул огромный человек, Ингвар узнал Позвизда:

— Дозволь, княже, волчат забрать, потом приручим, — попросил он.

Ингвар кивнул в знак согласия. Свистнули стрелы и шесть огромных волков забились в предсмертных судорогах. Позвизд подошел к клетке и открыл решетку, из клетки на него метнулась серая тень, свистнули пять стрел — и пробитое тело упало к ногам Позвизда. Это была та самая волчица. Ее глаза даже после смерти с ненавистью смотрели на человека, достающего из клетки волчат.

— Снимите шкуры, — приказал Позвизд.

Ратники неохотно поплелись исполнять приказание десятника. Ингвар же вышел к центру деревни — грабеж шел уже вовсю. Трупы лежали вповалку, раздетые донага. На главной улице стояло пять саней, в которые дружинники сносили добро. Потом уже князь все разделит, а сейчас нужно натащить, как можно больше всего.

Одна сцена особо привлекла внимание Ингвара: две женщины с кольями в руках добивали третью, валяющуюся на льду. Князь неспешно подошел. Завидев его, женщины прекратили избиение.

— Кто вы и за что ее судите? — спросил он.

Вперед вышла женщина в разорванной одежде, с растрепанными волосами, и огромным кровоподтеком на лице:

— Не вели казнить, князь, — произнесла она, опускаясь на колени. — Звать меня Ярина, и я живу в том селе, из которого вы пришли сюда. Эту змею, — Ярина указала на избитую, — зовут Ивла. Князь, это она привела чудинов в село по секретной тропе, когда мы не ждали. Осенью ее схватили в лесу, и она решила откупиться нами.

Ингвар кивнул, затем громко сказал:

— Я Ингвар, князь новгородский, приговариваю эту женщину к смерти. Расправу над ней будут производить односельчане, по своему усмотрению.

Бывших рабов уже накормили, и они ожидали слова князя. Ингвар подошел, окинув взглядом кучку людей, в которой было человек семьдесят взрослых и примерно столько же детей. Он громко сказал, что все свободны, и могут вернуться домой или идти своей дорогой. Вперед вышел пожилой мужик, низко поклонился:

— Княже, правильно ли я тебя понял? Мы все можем вернуться домой, в родную деревню?

— Да, — сказал Ингвар, — но на следующий год я возьму с вас немного большую дань: пять крепких парней для службы в моей дружине.

Мужик еще раз поклонился и произнес:

— Ты мудр, князь! Спасибо тебе за нашу свободу.

Через два часа, из подожженного вражеского села медленно выползал большой обоз, состоявший из семи саней, нагруженных до верху добром. В хвосте шли освобожденные жители, которые гнали детей для жертвоприношения. Воины шли по бокам саней и впереди себя вели десяток особенно понравившихся женщин. Из-за большого обоза и бывших рабов, путь назад занял двенадцать часов. Пленных согнали на середину села и оставили под охраной местных. Вскоре из тайного капища Перуна прибыл жрец. Сухой высокий старик подошел к Ингвару и, слегка склонив голову, попросил:

— Княже, дозволь всех ворогов в жертву Перуну принести, возблагодарить его за дарованную победу.

Ингвар, также склонив голову, устало произнес:

— Конечно, жрец, для этого мы их и пригнали.

— Князь, — снова обратился к нему жрец, — среди пленных есть два легко раненых воина. Перун хотел бы, чтобы их убил ты. Они должны погибнуть, сражаясь с оружием в руках.

— Далеко ли отсюда до капища? — спросил Ингвар.

— Нет, — ответил жрец, — всего две версты. Но дорогу туда найдет не каждый.

— Хорошо, я выполню волю Перуна, но со мной пойдет мой десятник.

Жрец кивнул в знак согласия и пошел в сторону пленных.

К Ингвару приблизился только что выбранный староста. Это был тот самый седой мужик, что разговаривал с ним в захваченном селении чуди.

— Княже, народ выбрал меня старостой. Звать меня Агапием. Дозволь спросить, князь. Не оставишь ли ты нам немного продовольствия. Чудь вымела все наши амбары дочиста, но ты сумел все вернуть даже с прибытком для себя. — Он вопросительно поглядел на Ингвара.

— Ратибор! — крикнул князь. Как по взмаху волшебной палочки воевода очутился рядом.

— Что прикажешь, княже?

— Вели дать крестьянам вдоволь зерна, меда и других продуктов, семян на посев. Мне нужны данники, а не мертвые деревни.

Ратибор кивнул и скорым шагом двинул к обозу. Староста склонился до земли:

— Спасибо, князь, что не оставил нас. Ты поступаешь мудро, и в следующий раз, когда приедешь в наши края, мы сумеем тебя отблагодарить.

Закончив свою речь, староста, было, собирался уйти, но Ингвар остановил его.