— Ничего не понимаю, — замотал головой старик. — Такого не может быть. Я конечно знал, что на нем все раны заживают как на волке, но чтобы за одну ночь?!

— Это знак богов, — проговорил один из ратников. — Князь Ингвар отмечен Перуном, и тот не дал своему сыну умереть.

— Хватит болтать, — прикрикнул на него Ратибор. — Быстро беги на кухню: пусть готовят все блюда, которые любит князь. Все самое лучшее. Сдается мне, что он проснется очень голодным. — Вой выскочил из горницы со скоростью стрелы, выпущенной Позвиздом. — Ты же, — сказал Ратибор, обращаясь ко второму гридню, — беги и разбуди княгиню. Скажи ей, что князю лучше.

Ратник кивнул и умчался с не меньшей, чем у товарища, скоростью. Известие, что князь почти здоров, мгновенно облетело терем, а затем и весь Новгород. Уныние, которое охватило всех обитателей кремля и города из-за тяжелого состояния Ингвара, схлынуло, как речная волна.

Полились оживленные разговоры, служанки стали вновь заигрывать с княжескими отроками. На базарной площади снова установили помост для скоморохов. В трактирах зазвучали песни, из-за столов раздавались здравицы князю и княгине. Город оживал и стал готовиться к грандиозному пиру. Прямо на улицы выносили столы, во дворах жарили целиковых бычков и барашков, запекали кур и перепелов, на столах появлялись сбитни и бочонки с медовухой.

Именно в этот момент Ингвар открыл глаза. Рядом с его ложем сидела заплаканная Ярослава. За ее спиной стояли Ратибор и Гостомысл.

— Ну, княже, как ты себя чувствуешь? — спросил воевода.

Ингвар внимательно изучил их счастливые лица, проанализировал свое состояние и честно ответил.

— Очень голодным.

В горнице разразился такой приступ смеха, что в окнах задрожала слюда. Вскоре смех стих, и воевода абсолютно серьезным голосом спросил:

— Сюда, князь, велишь подать или умоешься и до трапезной дойдешь?

— Умыться и в трапезную, — сказал Ингвар. — Еще чистую одежду принесите.

Вбежали веселые девки. Принесли медный таз с теплой водой, полотенце и чистую рубаху, косо глянули на князя и убежали. Ингвар с усилием поднялся, отодвинул рукой бросившегося к нему Ратибора и подошел к большой полированной серебряной пластине, которая служила ему зеркалом. Сняв старою рубаху, он осмотрел свое истощенное болезнью тело, провел пальцем по шраму, что теперь пересекал ему грудь. «Это моя память о тех, кто мужественно сражался и кого я так самоуверенно положил на том поле близ Белоозера», — подумал он. К этому времени Ярослава выгнала воеводу с боярином, приказав ратникам, застывшим у дверей, никого пока к князю не пускать. Тихо примостившись в уголке горницы, она с грустью в глазах разглядывала тело мужа, всегда такого сильного и властного, а сейчас слабого и почти беспомощного. Ингвар как смог быстро умылся и переоделся. Почти двадцать дней он провалялся в кровати, и теперь он жаждал действия. Через полчаса он вошел в трапезную. Длинный стол был уставлен всевозможными яствами. Два места во главе стола принадлежали ему и Ярославе, все остальные были заняты сотниками и выдающимися людьми Новгорода.

— Слава князю новгородскому! — увидев Ингвара, крикнул вскочивший со своего места Ратибор.

— Слава! — эхом повторили остальные, поднявшись со своих мест.

Ингвар, поддерживаемый Ярославой под локоть, ощутил от этого искреннего крика такой прилив сил и энергии, что высвободил руку и, разогнувшись, по-княжески, сам дошел до своего места. После того как он опустился на резной стул, гости начали хватать блюда и накладывать себе в медные тарелки огромные порции. Вскоре все за столом весело звякало и хрустело. Пошли разговоры, к которым Ингвар с интересом прислушивался. Он выпал из жизни города почти на три недели, и теперь ему было интересно все. Оказывается, позавчера плотники достроили на левом берегу Волоха второй воинский двор. Он был огромных размеров, и теперь там могло жить и тренироваться полторы тысячи бойцов одновременно. На данный момент оба воинских двора были переполнены обучающимися воинскому искусству мужчинами и женщинами. Хорошей новостью для него стало наступление весны. На улице начало апреля, а погода стоит солнечная и сухая. Снег почти сошел, и селяне начали усилено готовиться к севу. Еще Ингвару сообщили, что Волох вскрылся, льда почти нет. В Ильмень озеро уже вышли на рыбный промысел четыре драккара, захваченных у урман прошлым летом. Вскоре, если все будет в порядке, сюда на торг пожалуют заморские купцы, также ожидают торговцев из Китежа и Константинополя. Был закончен каменный обвод стен Новгорода, и сейчас под руководством Ильи Кремня каменотесы ставили первую из восьми башен. Теперь главный строитель приступил к сооружению каменных ворот, которые ему нарисовал Ингвар, вспомнив о знаменитых Золотых Воротах во Владимире, где он в детстве вместе с классом побывал на экскурсии. Не могло не радовать и то, что после их битвы на Белоозере, прекратились бандитские набеги на северо-восточные рубежи Новгородского княжества.

Пир потихоньку сворачивался, люди подходили к князю, желали здравствовать, просили их простить и шли по своим делам. В итоге в трапезной остались Ингвар и Ратибор с Гостомыслом.

— Княже, — сказал воевода, — дозволь кое-что тебе рассказать. — Ингвар кивнул. Перун обещал вести, что могут его расстроить, а тон, с которым начал говорить воевода, не обещал ничего хорошего. — Я только сегодня прибыл в Новгород из села, где старостой стал тот крепкий мужик Агапий. Он знатно за последнее время укрепил деревню, там теперь высокий частокол и две сторожевые вышки. Сотня, которую ты туда направил, прибыла и была тут же расселена Агапием в две новые казармы. Как ты велел, он нашел место для нового города Пскова. Но беда в том, что там стоит хорошо укрепленная чудская весь. Обратно из пяти разведчиков Агапия вернулось двое, да и то раненые. А сразу вслед за ними заявились две сотни чудинов. Эти долго думать не стали и атаковали деревню. Сотня и местное ополчение отбились, но потери серьезные: из сотни уцелело всего сорок восемь человек. Я отвел туда еще одну, плюс крестьян, что захотели пойти к Агапию. В общем, князь, пора Чудь прижать. Если этого не сделать, они разрушат деревню. Один из захваченных пленников под раскаленное железо много наговорил. Но самое интересное то, что они не собираются ждать, когда молодой Новгород их покорит. Летом они идут на нас большим походом и могут выставить около четырех тысяч воинов. — Он замолчал.

Ингвар сидел и смотрел на него. Потом вдруг сказал:

— Прекрасно, воевода. То, что ты сейчас рассказал, просто здорово. Сколько ратников мы сможем выставить к середине мая?

Ратибор задумался.

— Около двух тысяч, и еще пятьсот воинов продолжат обучение на воинских дворах. Для охраны города останутся две китежские сотни, что будут здесь уже в середине мая. И у Агапия стоит еще полтораста наших. Так что мы сможем вывести в поле против чудинов чуть больше двух тысяч обученных и хорошо вооруженных ратников. А еще я отослал конную сотню, на всякий случай, в деревню Глубокое, на границу с белоозерцами.

— Хорошо, одобрил его действия Ингвар. — Значит, пора начинать готовить дружину в поход, чтобы в середине мая все было готово.

Ратибор кивнул, — С завтрашнего дня начну приготовления. Князь, ты сам назначишь сотников или это сделать мне?

— Назначь сам, — сказал Ингвар. — Но утверждать их буду лично я.

Ратибор поклонился.

— Как скажешь, княже.

— Гостомысл, — окликнул Ингвар задумавшегося боярина, — ты ничего сказать не хочешь? А то вид у тебя какой-то настороженный.

Боярин поднялся и тихо сказал:

— Князь, я подожду, пока все мысли соберутся. Может позже и выступлю.

— Хорошо, — произнес Ингвар — а теперь, если вы не возражаете, хочу по городу проехать, посмотреть, да с народом поговорить. Заодно на новый воинский двор гляну. Вы со мной?

— Конечно, князь, — эхом отозвались его советники. — Сейчас прикажем снарядить твоего Черена, и поедем.

Ингвар накинул на плечи меховой плащ, заколотый серебряной фибулой в виде сокола, и, чуть шатаясь, вышел во двор. Из-за плеча князя торчала рукоятка меча, изготовленного Людотой. Он был настолько легким, что даже ослабевший за последнее время Ингвар смог бы без проблем им воспользоваться. Отрок подвел к нему его Черена. Конь уткнулся мордой в плечо князя.