И увидела у себя на ладонях яркие красные пятна.

Я подумала: Воздушный пират. Этот парень — воздушный пират.

И: Но почему он ждал так долго?

И: В 80-х самолеты угоняли крайне редко.

И: Что меня ударило в плечо- пуля? Что с Ральфом — погиб?

И: Проклятый сукин сын и впрямь воздушный пират!

Мне казалось, будто время остановилось.

На самом деле, когда пуля ударила меня в плечо, я крутанулась, выбросила вперед левую руку, переключила парализатор на режим уничтожения, присела в повороте, тщательно прицелилась и разнесла подонка в клочья.

Верхняя часть его торса вместе с головой взлетела в воздух и приземлилась в проходе шестью рядами дальше. Левая рука шлепнулась кому-то на колени, а правая, сжимающая пушку, просто упала. Ноги вместе с тазом рухнули назад.

О'кей. Я могла бы его парализовать.

Но ему повезло, что я этого не сделала. Если бы я выволокла его через Ворота живым, я поджарила бы себе его яйца на завтрак.

Нет смысла описывать последующий пандемониум. А и был бы смысл, так я почти ничего не видела; большую часть времени я просидела в проходе, глядя на кровь.

Перехватчицы вынуждены были парализовать всех пассажиров. К счастью, многих уже перебросили через Ворота в процессе прореживания. Но остальных команде пришлось тащить на собственном горбу.

Наконец Лили склонилась надо мной с таким видом, точно боялась, что я рассыплюсь на кусочки при малейшем прикосновении.

— Кровь в основном Ральфа, не моя, — сказала я, надеясь, что не вру. — Вообще-то хорошо, что я остановила пулю, иначе она пробила бы фюзеляж.

— Ну, это с какой стороны посмотреть. Луиза, придется забирать экипаж из кабины. Летчики все слышали.

— Не беда. Время еще есть, перебрасывай их в Ворота.

Я приготовилась встать. На счет «три»: и раз, и два, и…

Нет, не сейчас.

— Мы пока не можем их перебросить, — сказала Лили. Моя попытка подняться вызвала у нее озабоченную мину, но мне было наплевать. Сейчас я ей покажу! — Мы стаскиваем их к сортиру, — продолжала она, — но Ворота на «боинге».

— Как Ральф?

— Мертв.

— Не оставляй его здесь. Забери с собой.

— Конечно. В любом случае я обязана его забрать, у него полно протезов.

Я ухитрилась встать на ноги, и мне сразу полегчало. Все не так страшно, твердила я себе. Один погибший, одна раненая, а в общем полный порядок. Но недостатки одновременного перехвата на двух самолетах становились все более очевидными: мне позарез нужны были Ворота здесь, готовые к употреблению в любой момент.

Легко сказать- нужны. Самый главный лимитирующий фактор Ворот-это временной закон, гласящий, что они могут появиться в один и тот же момент однажды и только однажды.

Если, к примеру, настроить Ворота на 7-е декабря 1941 года с шести до девяти утра на остров Оаху, мы можем при желании умыкнуть весь экипаж линейного корабля «Аризона». Но эти три часа останутся для нас закрытыми навеки. Случись в то же время что-то интересненькое в Китае, или Амстердаме, или на Марсе, нам останется только локти кусать. Даже временные сканеры тут бессильны- мы не только не способны проникнуть в те три часа, но даже посмотреть.

А в результате — еще один парадокс.

Временной поток весь испещрен слепыми белыми пятнами. Большинство из них образовались после наших перехватов или путешествий во времени, совершенных еще до нас. Но некоторые представляют собой результат будущих перемещений во времени. То есть через пару лет или пару дней кто-то решит отправиться в какой-то конкретный отрезок времени, неважно куда. И поскольку путешествие состоится, данный отрезок закрыт для сканирования.

Это явление называется темпоральной цензурой. Нам не дано увидеть самих себя и таким образом узнать, что мы будем делать. Мы знаем только, что белое пятно существует, хотя никто еще в том промежутке времени не бывал, но мы понятия не имеем, зачем кто-то отправится туда.

Если вы думаете, что я сама в этом хоть что-нибудь понимаю, то вы слишком хорошо обо мне думаете. Я просто принимаю законы такими, какие они есть, и стараюсь делать все, что от меня зависит.

Правой рукой я двигать не могла. Не то чтобы она слишком болела- ее вроде как не было вовсе. Поэтому я на нее плюнула и принялась тащить козлов, наматывая пряди их волос на пальцы левой руки — прием, известный у нас под названием «экседрин от головной боли номер один миллион до Р.Х.»

Наконец появились Ворота, и мы буквально покидали туда козлов. Это заняло от силы три минуты. Ворота тут же исчезли и через мгновение появились опять. Из них хлынул поток слизняков.

Лица были процентов у пяти, не больше. «Десятка» при столкновении расквасится так, что гримеры решили не стараться попусту. Большинство слизняков прибыли в виде бесформенных кусков обгорелой плоти, которые мы разбросали по салону.

Очевидно, я отключилась. Кто-то, надо полагать, пихнул меня в Ворота, и я впервые не почувствовала перехода. Очнулась я сидя на полу. Санитары подхватили меня и принялись укладывать на носилки, но я прогнала их прочь. Что-то не давало мне покоя. Увидев Лили, выходящую из Ворот, я заорала:

— Кто забрал парализатор Ральфа?

Лили странно поглядела на меня и развернулась. Но ее моментально смела с дороги команда, спешившая через Ворота, и Лили растянулась на полу рядом со мной.

— Я думала, он у тебя, — сказала она.

— У меня его нет.

— Кого нет? — спросила одна из перехватчиц. — Ральфа? Это вы про Ральфа? Он мертв.

— Где его парализатор?

Я вскочила и бросилась к Воротам. Неважно, сколько времени осталось до аварии, пусть даже пара секунд, я все равно должна была вернуться.

Завыла сирена тревоги. Взглянув наверх, я увидела, как Лоренс судорожно машет руками за стеклом центра управления. Я отвернулась- и еще успела крикнуть, но Лили уже скрылась в Воротах.

Вернее, наполовину скрылась.

Она нагнулась вперед, и ее голова, плечи и торс почти до талии вошли в Ворота.

И тут Ворота закрылись.

Мы не раз обсуждали, что может произойти в подобной ситуации, но никто не рискнул провести эксперимент. А теория звучала довольно расплывчато. Ясно было только одно: тело, застрявшее в Воротах на полпути, не будет рассечено пополам. Все гораздо сложнее. Шагая через Ворота, человек не разделяется на две части. Целостность тела сохраняется в том непостижимом для нас измерении.

Лили не расчленило- она просто исчезла. И сразу же все здание содрогнулось, словно от взрыва. Опять завыли сирены.

Меня подняли и уложили на носилки. Я увидела лихорадочную суматоху в центре управления и отрубилась.

Очухалась я, когда врачи занялись моим плечом. Услышанный мною взрыв произошел оттого, что тело Лили вызвало перегрузку энергетической системы, снабжающей Ворота тем неслабым количеством энергии, которое они обычно потребляют. На ремонт уйдет пара дней, не меньше.

Что случилось с Лили?

Мне даже думать об этом не хочется. Проходя через Ворота, мы вступаем в зону, недоступную человеческим органам чувств, однако воздействующую на сознание. Бывает, люди выходят оттуда, безумно визжа, как животные, и это уже навсегда. Таким образом мы теряем около пяти процентов козлов и некоторых новичков-перехватчиков.

В общем, что бы эта зона собой ни представляла, Лили из нее так никогда и не вышла.