Рядом с Алейной стояли уже восемь девушек. Шестерых кавары забраковали.

— Бегите к своим хозяевам, — приказали им воины, и те в слезах покинули шеренгу. Я видел, что Алейне нравится возглавлять колонну отобранных рабынь. Еще больше ей понравилось, что Айя, которая успела попортить ей немало крови, была отвергнута каварами. Алейна выпрямилась и гордо ожидала, пока ее закуют в цепи. До этого, естественно, не дойдет.

— Я тебе советую бросить оружие и слезть на землю, — повторил кавар.

— А я тебе советую забирать своих дружков и подобру-поздорову сматываться, — ответил я.

— Не понимаю, — нахмурился он.

— Если бы ты был аретаем, — спросил я, — сдал бы ты караван без боя?

— Конечно нет, — ответил он и побледнел.

— Несмотря на то что я вижу пыль на востоке, я бы не стал на вашем месте бежать на запад. Это было бы наиболее естественной реакцией испуганных, растерявшихся людей. Там вас и станут ждать. Учитывая протяженность территории и количество воинов, которых могут собрать аретаи, они попытаются окружить вас вместе с караваном. Так вот, я бы вам рекомендовал, хотя и я могу ошибиться, бросать все и уходить на юг.

— На юг! — опешил он. — Да там же земля аретаев!

— Зато там они точно не устроят засады. А вы всегда можете свернуть в сторону.

Кавар привстал на стременах, затем подозвал проезжающего мимо начальника. Они вдвоем вглядывались в растянувшееся на несколько пасангов облако пыли, которое, словно клинок огромного ятагана, двигалось в нашу сторону.

— Бежим! — крикнул начальник.

— Вначале узнайте, сколько их, — сказал я. Начальник уставился на меня.

— Ну и сколько же их? — спросил он.

— Точно не знаю. Полагаю, достаточно для того, чтобы осуществить задуманное.

— Кто ты?

— Тот, кто направляется в оазис Девяти Колодцев.

Начальник поднялся в стременах и поднял копье. Всадники выстраивались к маршу. Сердито пиная кайилов, кавары покинули лагерь.

Они поскакали на юг. Командовал ими умный человек. Я подъехал к Алейне. Она взглянула на меня.

— Похоже, тебя не закуют в цепи, — сказал я.

— Я так рада, — ответила девушка.

— Не расстраивайся, — успокоил я ее. — Они еще успеют тебе надоесть. Тебя будут заковывать часто и надолго.

— Вот как? — вздернула она носик.

— Посмотришь, — заверил я рабыню. Она лукаво улыбнулась.

— Они хотели заковать меня самую первую, — засмеялась она. — Я стояла самой первой в шеренге. Мне пришлось бы вести за собой всех рабынь!

— Тебе бы никуда не пришлось их вести, — сказал я. — По пустыне рабынь не водят. Их сковывают попарно и перебрасывают через седло кайила.

— Если бы мы пошли пешком, — упрямо повторила она, — я бы шла первой.

— Конечно, — сказал я и поднял ее в седло.

— А я между тем не самая высокая, — заметила она. — Там были девушки выше меня ростом.

— Ты случаем не наглеешь? — поинтересовался я.

— Ну, конечно нет, господин, — замотала она головой. — Но ведь все это означает, что я самая красивая!

— Среди тарсков даже слин в цене.

— О, господин, — вздохнула она, и я посадил ее в курдах. Она встала на колени. Кончиком копья я поднял с песка ее чадру и бросил к ее ногам.

— Почини и прикрой свой ротик. Что-то последнее время он стал очень часто открываться.

— Хорошо, господин.

Я посмотрел на восток. В сторону каравана скакало не менее четырехсот всадников.

— Господин, — позвала девушка.

— Что еще?

— Я знаю, что я красивая.

— Кто тебе сказал? — спросил я.

Алейна стояла в курдахе на коленях, положив чадру на ноги. Потом она выпрямилась и гордо вскинула подбородок. Шея у нее действительно была великолепна, длинная, белая, аристократическая. Даже металлические застежки ошейника смотрелись на ней как дорогое украшение. Глаза ее сверкали поразительным голубым цветом, а по плечам рассыпалась роскошная белокурая грива.

— С чего ты взяла, что ты красивая? — спросил я.

Она встряхнула головой, а потом взглянула мне прямо в глаза. Пальцы ее поглаживали металлический ошейник.

— Потому что меня взяли в рабство.

Я вытащил ятаган, намереваясь закрыть полог курдаха.

Аретаи неслись в направлении каравана. До них оставалось не более двух пасангов. Теперь я видел, что с запада в нашу сторону тоже скакало человек двести всадников. Рассчитано было неплохо, только каваров к этому времени уже и след простыл.

— Разве я не права, господин?

— Конечно, права, рабыня. Если бы мужчины не посчитали тебя красивой, они бы с радостью оставили тебя на свободе. Только самые красивые девушки удостаиваются клейма и ошейника. Чем красивее и оригинальнее выглядит женщина, тем больше у нее шансов угодить в рабство.

Она смотрела на меня широко открытыми голубыми глазами.

— Когда настоящий мужчина видит красивую женщину, ему хочется ею обладать.

— В этом мире они могут себе это позволить.

— В этом мире они так и живут.

— Бедные женщины! — вздохнула Алейна. Я пожал плечами.

— Господин, — позвала она. — Да?

— Можно, чтобы Алейна, твоя послушная девушка, твоя исполнительная рабыня, начала учиться танцевать?

— Ты еще не забыла молодого кочевника? — спросил я. Она мрачно потупила взор.

— Не умея танцевать, тебе будет трудно его покорить.

— Да он просто скотина! — взорвалась она. — Он ужасный! Ужасный! Ты видел, как он меня оскорбил?

— А ведь ты можешь попасть к такому же.

— Ужасно, — простонала она и заплакала.

Невзирая на ее возмущение, я ощупал ее тело. Оно было горячим и влажным.

— Хорошо, маленькая Алейна, — сказал я. — Я научу тебя танцевать, ибо в твоем теле горит огонь рабыни.

— Нет!

— Огонь рабыни, — повторил я и захлопнул полог курдаха.

С востока и с запада на караван налетели визжащие аретаи с копьями и ятаганами. Ни каваров, ни та'кара они не нашли.

Сулейман был умным и рассудительным человеком. К тому же он обладал большим вкусом. Он внимательно изучал камни. Он подготовил мне ловушку. — Двадцать пять весов финиковых кирпичей, — сказал он.

— Девяносто, — ответил я.

— Ты назвал слишком высокую цену.