— Пошел девятнадцатый.

В двадцать анов мальчишка переворачивал часы и сменялся.

— Довольны ли господа моим гостеприимством? — поинтересовался хозяин гостиницы.

— Да, — откликнулся Хассан. Спустя некоторое время он произнес: — Возвращаются воины.

Я прислушался. Ничего не было слышно, но пальцы Хассана уловили едва заметную вибрацию стола.

Мало-помалу и я стал различать гул скачущих кайилов.

— Солдаты никуда не уходили, — сказал владелец гостиницы.

Хассан вскочил на ноги, опрокинул стол и выскочил из комнаты.

— Не подходи к окну! — крикнул я.

Но хозяин уже опустил шторы. Я слышал, как Хассан отдавал команды на лестнице. Раздался топот множества ног. Владелец гостиницы повернулся ко мне. Лицо его залила смертельная бледность, из груди торчала стрела.

— Кавары, вперед! — ревели сотни голосов.

Я прыгнул к окошку и наугад всадил ятаган в шевелящуюся ткань занавески. Кто-то в бурнусе завизжал и, окровавленный, провалился во тьму. Я пытался закрыть ставни. Две стрелы впились в деревянную раму, щепки полетели мне в лицо. Ставни наконец захлопнулись. В последний момент в одну из них вонзилась стрела, торчащая теперь с нашей стороны. Гостиничный мальчишка застыл возле своих часов, дико оглядываясь по сторонам. Снаружи доносилось фырканье и шипение кайилов. Кто-то дико закричал. Было слышно, как выбивают двери, но, похоже, не в гостинице.

— Кавары, вперед! — доносилось с улицы.

— Наверх! — кричал Хассан. — На крышу! Перепрыгивая через четыре ступеньки, я взлетел на

второй этаж. Перепуганный мальчишка выскочил через кухонную дверь.

Бледную как смерть Алейну держал за руку один из людей Хассана.

— За мной! — скомандовал Хассан. Прочие обитатели гостиницы бежали вниз. Пронзительно визжала женщина.

По узенькой лестнице мы через крошечную дверь выбрались на крышу. Над нашими головами светили три луны Гора. Вдали белела пустыня. По улицам бежали люди, некоторые тащили за собой пожитки.

— В касбах! — кричал кто-то. — Спасайтесь в касбахе!

Среди бегущей толпы скакали всадники, рубя направо и налево.

— Кавары, вперед! — кричали они.

— Это кавары! — воскликнул я.

Хассан удивленно взглянул на меня и сердито приказал:

— Всем к стойлу!

По крыше мы пробрались к огороженному со всех сторон стенами стойлу для кайилов. Хассан быстро и четко отдавал приказы. Разбойники тащили с собой седла. Двое спрыгнули вниз. Я увидел, как над пальмами пролетела стрела с горящим оперением. Откуда-то доносились удары топоров. С другой стороны стены раздавались отчаянные крики. Было слышно, как вылетела под ударами дверь гостиницы. Спрыгнувшие вниз люди Хассана вывели под уздцы кайилов.

— Присмотри за дверью на крышу! — приказал Хассан, и в ту же минуту дверца с треском распахнулась, и показалось чье-то лицо.

Получивший приказ разбойник тут же всадил ятаган в челюсть неизвестного и провернул его, выворачивая кости и зубы.

— В касбах! — истерично вопил кто-то на улице.

— В пустыню! — кричала женщина. — Касбах уже заперт! Туда никого не пускают, у ворот страшная резня!

— Пожар! — завопил я, увидев, как стрела с огненным оперением воткнулась в сложенную возле стойла солому. Через стену стойла пытался перелезть какой-то человек. Один из разбойников метнул в него копье, и прошитый насквозь воин свалился на землю. Внутренний дворик гостиницы ярко освещала пылающая солома. Кайилы испуганно ревели. Разбойники набрасывали им на головы одеяла. Двух животных уже оседлали.

— Смотри! — крикнул я.

Двое воинов забрались на крышу прямо с кайилов. Мы с Хассаном кинулись им навстречу и вынудили их спрыгнуть вниз, в визжащую в темноте толпу. Я увидел, как рухнуло пальмовое дерево. Четыре здания горело.

Внизу оглушительно кричала женщина.

Всадников становилось все больше и больше.

С крыши мы хорошо видели, как мужчины, женщины и дети отчаянно мечутся среди финиковых пальм.

Вспыхнул еще один дом, на этот раз слева от нас. Я почувствовал дым.

— Постоялый двор горит! — крикнул я.

— Тарна! — кричали снизу. — Тарна!

Хассан подошел к краю крыши и посмотрел на пылающий двор. Разбойники уже вывели из стойла всех кайилов.

— За ними! — скомандовал Хассан. Разбойники, в том числе и оставленный охранять слуховое окно, прыгали с крыши и лихорадочно седлали кайилов. Пламя бушевало вовсю, достигая временами слухового окна.

Хассан сорвал с себя бурнус, продел его под мышками Алейны и спустил ее на руки разбойнику, оседлавшему его кайила. Алейна испуганно посмотрела вверх.

— Господин! — взмолилась она, но Хассан уже исчез.

Мы снова побежали на другой край крыши. Прибывали все новые и новые всадники. Думаю, их было не меньше сотни.

— По моему сигналу, — сказал Хассан, — пусть открывают ворота и уезжают!

Я побежал на край крыши, выходящий на горящий двор. Алейна уже сидела на своем кайиле.

— Я передам сигнал Хассана! — крикнул я. — По сигналу — бегите!

— Для вас приготовлены кайилы! — крикнул снизу разбойник, показывая на двух оседланных животных.

— По сигналу — бегите! — повторил я.

— Что станет с тобой и Хассаном? — спросил он.

— По сигналу — бегите!

— Приготовьтесь открыть ворота! — скомандовал он двум другим разбойникам. Каждый из них должен был выдернуть по засову.

— Хассан! — убивалась Алейна. — Хассан!

Все правильно. Один человек должен следить, когда лучше вырваться на улицу, другой должен передать сигнал.

— Хассан! — заходилась в крике Алейна.

Я про себя улыбнулся. Она посмела осквернить своими губами имя господина. Какими бы они ни были красивыми, это всего-навсего губы недостойной рабыни. Как правило, девушкам запрещают произносить имена их хозяев. К нему обращаются исключительно «господин» или «мой господин». Если Хассан выживет, он наверняка накажет невольницу за эту ошибку. Иногда девушкам разрешается произносить имя хозяина, но в этом случае оно должно сопровождаться титул ом, как, например: «Хассан, господин мой». Между тем Хассан не был настолько либеральным, чтобы позволить невольнице марать свое имя. Так что, если ему суждено будет уцелеть, девчонку примерно отходят плетью за неслыханную дерзость.