Йерма. Все трое против меня.

Мария. Что ж они так?

Йерма. На душе у них не спокойно, вот и выдумывают. Боятся, что мне другой полюбится, и того не знают, что у нас в роду первое дело – честь. Заложили они мне путь, словно камни, а того не знают, что захоти я – смою их, как река.

Входит золовка, берет хлеб и уходит.

Мария. А все ж он тебя любит.

Йерма. Он меня кормит и кров мне дает.

Мария. Да, тяжело тебе… Ты помни, Христос терпел…

Обе стоят в дверях.

Йерма (глядя на ребенка). Проснулся…

Мария. Скоро песню заведет.

Йерма. А глаза у него твои… (Плачет.) Такие же, как у тебя! (Ласково подталкивает ее к выходу. Мария молча уходит. Йерма идет к двери, в которую вышел Хуан.)

Вторая подруга. Т-сс!

Йерма (оборачиваясь). Что ты?

Вторая подруга. Я тут стою. Моя мать тебя поджидает.

Йерма. У нее никого нет?

Вторая подруга. Сидят две соседки.

Йерма. Я скоро приду.

Вторая подруга. Не побоишься?

Йерма. Нет.

Вторая подруга. Ну и смела ты!

Йерма. Хоть поздно, а приду.

Входит Виктор.

Виктор. Хуан дома?

Йерма. Да.

Вторая подруга (лукаво). Значит, кофту я принесу.

Йерма. Хорошо.

Вторая подруга уходит.

Садись.

Виктор. Мне и так не плохо.

Йерма (зовет). Хуан!

Виктор. Я пришел проститься. (Вздрагивает, но сразу же берет себя в руки.)

Йерма. И братья твои уходят?

Виктор. Отец велел.

Йерма. Он уже старый, наверное…

Виктор. Да, совсем старый.

Пауза.

Йерма. Ты хорошо делаешь, что уходишь отсюда.

Виктор. Поля везде одинаковые…

Йерма. Нет. Я бы уехала подальше.

Виктор. Всюду одно. Такие же овцы и шерсть такая же…

Йерма. Это для вас, для мужчин. У нас по-другому. Мужчина никогда не скажет – какое вкусное яблоко! Вы свое берете, вам все едино. А мне опостылела здешняя вода.

Виктор. Бывает.

Сцену окутал мягкий сумеречный свет.

Йерма. Виктор.

Виктор. Да?

Йерма. Почему ты уходишь? Здесь тебя все любят.

Виктор. Я всегда жил по-честному.

Пауза.

Йерма. Да, ты честный человек. Помнишь, как однажды ты нес меня на руках? Никогда не знаешь, что ждет нас…

Виктор. Все меняется.

Йерма. Нет, не все. Что заперто в доме, не изменится, потому что никто того не слышит.

Виктор. Да, ты права.

Входит младшая золовка, медленно идет к двери и останавливается в закатном луче.

Йерма. А если б оно вырвалось и закричало, весь мир бы услышал!

Виктор. И все бы осталось по-прежнему. Вода – в поле, овцы – в загоне, луна – в небе, человек – за плугом.

Йерма. Какая беда, что мы не можем следовать советам стариков!

Протяжно и печально поет пастушья свирель.

Виктор. Гонят овец.

Хуан (входит). В путь собрался?

Виктор. Хочу до утра выйти.

Хуан. Я тебя не обидел?

Виктор. Нет, ты мне хорошо заплатил.

Хуан (Йерме). Я купил у него оба стада.

Йерма. Да?

Виктор (Йерме). Теперь они твои.

Йерма. А я и не знала.

Хуан (доволен). Да, твои.

Виктор. Муж твой разбогатеет.

Йерма. Хорошему работнику все в руки плывет.

Золовка, стоявшая в дверях, входит в комнату.

Хуан. Нам уже этих овец некуда девать.

Йерма (печально). Земля велика…

Пауза.

Хуан. Я пойду с тобой до ручья.

Виктор. Ну, счастье этому дому. (Протягивает Йерме руку.)

Йерма. Дай-то бог… Доброго тебе пути.

Виктор было пошел, но обернулся на ее незаметное движение.

Виктор. Ты что-то сказала?

Йерма (скорбно). Я сказала: доброго пути.

Виктор. Спасибо.

Мужчины уходят. Йерма невесело глядит на руку, которую пожал Виктор, потом быстро идет в левый угол сцены и берет шаль.

Вторая подруга. Идем. (Молча накидывает шаль ей на голову.)

Йерма. Идем. (Тихо уходят.)

На сцене почти темно. Старшая золовка входит со свечой. (Искусственной подсветки ни в коем случае не надо!) Идет через сцену, ищет Йерму. Вдалеке поет свирель.

Старшая золовка (тихо). Йерма!..

Входит младшая золовка; они глядят друг на друга и идут к дверям.

Младшая золовка (погромче). Йерма!

Старшая золовка (властно). Йерма!

Поют пастушьи свирели и рожки.

На сцене совсем темно.

Дома у знахарки Долорес. Светает. Входят Йерма, Долорес и две старухи.

Долорес. А ты храбрая.

Первая старуха. Захочешь – все сможешь.

Вторая старуха. На кладбище темно.

Долорес. Я часто молилась там с бездетными женщинами, и все они боялись, кроме тебя.

Йерма. Мне главное, чтобы все вышло. Я верю, что ты не обманщица.

Долорес. Нет, не обманщица. Если я хоть раз солгала, пускай мне черви язык источат! Недавно я молилась с одной нищенкой, она еще дольше не рожала, живот у нее красивый стал, большой. Она двойню родила прямо у речки, добежать до дому не успела и ко мне в подоле принесла, чтоб я все толком сделала.

Йерма. Дошла до самой речки?

Долорес. Да. И башмаки в крови, и юбки, а сама так и светится.

Йерма. И ничего с ней не стало?

Долорес. А что ей сделается? Господь помог.

Йерма. Да, ей помог господь. Ничего не могло с ней случиться. Взяла своих деток, омыла живой водой – чего же еще? А звери их лижут, правда? От своего ребенка не противно. Наверное, роженицы светятся изнутри, а дети спят и спят у них на груди и слушают, как течет теплое молоко, чтобы они поели, чтобы поиграли, пока не отвернутся. «Ну, пососи еще!» – а у него и личико и грудка в белых каплях.

Долорес. Будет у тебя ребенок. Ручаться могу.

Йерма. Будет, потому что он мне нужен, или я ничего на свете не смыслю. Иногда мне кажется, что надежды нет, и как огнем ноги окатит, и все опустеет. Люди на улице, и быки, и камни становятся как ватные, и я никак не пойму, зачем они…

Первая старуха. Детей хотеть хорошо, но если их нет – убиваться не надо. Живи, как живется. Я тебя не сужу. Сама видишь, я с тобой молилась. А все ж не пойму, чего ты ждешь для своего ребеночка? Счастья да богатства?

Йерма. Я не о завтрашнем думаю, а о нынешнем. Ты старая, для тебя жизнь как прочитанная книга. А я сохну от жажды и хочу свободы. Я хочу обнять ребенка, чтобы спокойно уснуть. Слушай и не пугайся: если б я знала, что мой ребенок меня измучает и возненавидит и по улицам протащит за косы, я бы все равно радовалась его рожденью. Лучше плакать от живого человека, хоть бы он и разбил мне сердце, чем тосковать по призраку, который столько лет сердце точит.

Первая старуха. Молода ты, не услышишь совета. Уповай на милость божью и на мужнину любовь.

Йерма. Ты коснулась до самой страшной раны!

Долорес. Муж у тебя хороший.

Йерма (встает). Хороший, хороший! Что с того? Пускай уж лучше будет плохой! Днем овец пасет, ночью деньги считает, а когда со мной спит, долг выполняет, и сам он холодный, как мертвец. На что я всегда презирала пылких женщин, а тут бы стала огнедышащей горой.

Долорес. Йерма!

Йерма. Я женщина тихая, а все ж и я знаю, что дети родятся от мужчин. Ох, если б я могла зачать одна!

Долорес. Подумай о том, что и муж твой страдает.

Йерма. Не страдает. Не хочет он детей.

Первая старуха. Что ты говоришь!

Йерма. Я по глазам вижу. Сам не хочет и мне не дает. Я его не люблю, не люблю я его, а в нем спасенье!.. Единственное спасенье и чести моей, и рода.

Первая старуха (тревожно). Скоро рассветет. Тебе пора домой.

Долорес. Сейчас овец погонят. Нехорошо, если тебя увидят одну.