Но первый же доклад опять поверг его в сомнение. Сухощавый, в куцем пальтеце мужчина с чахоточным покашливанием развернул заляпанные воском и испачканные нагаром чертежи и начал объяснять совершенно никому не известный, им открытый способ действия электроплуга. Это была превосходная идея широкой безлошадной вспашки - один всего-навсего пахарь на огромном поле! Ну еще помощник, чтобы перетягивать провод, а почти вся деревня - сиди любуйся! Сухощавый уверенно отвечал на самые каверзные вопросы и только на один-единственный ответить не смог - где взять это самое... электричество, от какого столба потянуть его, чтобы поехал-запахал волшебный его электроплуг.

- Но, поверьте, это уже дело ближайшего времени... - смущенно закашлялся сухощавый и сел, утирая крупно проступивший на землистом лбу пот.

Следующим выступал инженер, предлагавший вниманию коллег новый, весьма экономичный способ расположения поршней в двигателе внутреннего сгорания. Идея была знакомая, он давно носился с ней. Но как бы там ни было, все они и чахоточный, и этот коренастый короткорукий бодрячок - ходили в своих помыслах по грешной земле. Их интересовал день сегодняшний и хлеб насущный. Ну а кому нужны ракеты, когда не хватает даже керосина?

- Цандер, - объявил председательствующий. - Фридрих Артурович Цандер. Разработка двигателя аэроплана для вылета из земной атмосферы и получения космических скоростей.

Фридрих Артурович развернул схему двигателя и, подавив смущение, начал рассказывать о своем проекте межпланетного корабля-аэроплана. Странно первое лицо, попавшее в поле его зрения, было неподвижно застывшее, словно вырезанное из дерева лицо изобретателя электроплуга. В горячечных глазах Фридрих Артурович уловил усмешку. "Эка, брат, куда загнул, - говорили ему эти глаза. - Страна разорена из-за войны, хлеба нет, заводы стоят, а ты приглашаешь нас прогуляться к Марсу... Шутник, братец, право, шутник..."

Нет-нет, не эти глаза смутили Фридриха Артуровича. Ему вдруг показалось, что весь первый ряд занят людьми в драных армяках и словно бы дырявые лапти всюду выглядывали из-под кресел. Марийцы, неужели марийцы пришли сюда? Но зачем? И что поймут они, безграмотные, в его расчетах?! И почему опять эта песня? Разве здесь разрешено петь?

"Мы кулам, мы кулам... Калак самарля... - Мы вымираем, мы вымираем, валится народ..."

Туманная пелена, застлавшая глаза, рассеялась, и, продолжая водить карандашом по схемам, Фридрих Артурович с холодеющим сердцем подумал о том, что, если начинающая докучать ему из-за недоедания куриная слепота разыграется больше, некому будет превращать эти схемы в чертежи. Но его слушали, действительно слушали! И даже в черных, еще минуту назад недоверчивых глазах сухощавого Фридрих Артурович ощутил интерес. Значит, его расчеты не такая уж сказка, а если и сказка, то вот ее крылья - бери и лети... "Главное, заронить идею, внушить в нее веру..." - подумал он и закончил уже совсем уверенно.

После доклада к нему подходили, пожимали руки люди знакомые и незнакомые, в сумеречности зала - свет опять из-за экономии долго не включали - он не различал лиц. И не помнил, кто же первый и кто именно сказал, что о его проекте доложат Ленину и что, может быть, даже устроят встречу с Ильичем. В это не верилось.

Подняв воротник пальто, зажав под мышкой рулон со схемами, возвращался он домой темной, освещенной лишь сиянием свежевыпавшего снега улицей. Шел и думал о том, как далеко еще от этих схем до отливающего звездным светом аэроплана-ракеты, да и суждено ли сбыться его мечте, которая, как он сам, как собственные его следы, упирается в выросший призраком посреди улицы мертвый, заметенный сугробами трамвай. Стране едва-едва собраться с силами, чтобы вот так не встать, не замерзнуть... Конечно, если бы об его идее узнал Ленин, понял, помог... Но это уже нереальность. Он не мог даже и предположить, что за этой подступающей холодом и голодом ночью уже брезжит рассветом день назначенной с Владимиром Ильичем встречи и что его имя уже известно человеку, склонившемуся в эти часы над письменным столом в тускловатом свете зеленой лампы. Над Москвой занимался новый голодный декабрьский день двадцать первого года.

Пока что еще никто не знает, когда именно состоялась встреча, определившая всю дальнейшую жизнь Цандера. Но она могла быть, и история зафиксировала вероятность встречи.

Из наших дней в дымке московского утра он видится идущим по Красной площади, взволнованным, держащим в руках старенькую шапку-ушанку с потертым кожаным верхом, которую забыл надеть. Ветер шуршит, завихряет поземку и, кажется, вот-вот сорвет, поднимет с фундамента, как с каменного пирса, громаду собора Василия Блаженного и унесет в небо на куполах, как на воздушных шарах. С голодным граем мечутся над древними башнями галки, и, похожие на них, в черных платках до бровей, тянутся к церквушке богомолки. И все это уже далеко-далеко внизу, как бы на округлости земного шара - в самом деле, как поката Красная площадь! - а перед глазами внимательное, с нескрываемым удивлением лицо Владимира Ильича. Он схватывал все с полуслова, как будто сам сидел все эти ночи рядом, вычисляя межпланетные трассы. Да и план, который развивал перед Ленином Фридрих Артурович, так и назывался "Путь к звездам". Марс ведь кажется нам звездой! Красной звездой! Разве не заманчиво было бы слетать на Марс?!

Цандер знал в подробностях, что для этого нужно. Первое - взять с собой кислород и вещества, абсорбирующие выдыхаемую углекислоту, как, например, едкий калий. Для питания годятся консервы. Но для самых дальних рейсов будет выгоднее устроить предложенные еще Циолковским оранжереи. Калужанин вычислил, что для вечного питания одного человека достаточно взять с собой один квадратный метр с плантациями наиболее плодовитых растений, скажем банана. И лети. Метеориты? Что ж, обезопасить корабль можно устройством секций, воздухонепроницаемо отделенных друг от друга. Люди же должны будут находиться в своего рода водолазных костюмах...

Самым удивительным было то, что Владимира Ильича интересовали подробности, а его вопросы не только не озадачивали, а словно бы даже подбадривали. И Цандер улыбнулся, вспомнив мелькнувшую в ленинских глазах лукавинку, когда совершенно серьезно тот спросил его: "Ну а сами-то вы полетите первым?" - "Конечно, Владимир Ильич, а кто же еще? Ведь надо подать пример остальным!" И он как бы снова ощутил крепкое, ободряющее рукопожатие Ленина, пообещавшего на прощание самую горячую поддержку.

И всю жизнь, до конца дней своих, он будет вспоминать разговор с Владимиром Ильичем как самые счастливые минуты. Да, именно та встреча вывела наконец-то на орбиту его мечту. И само расположение, участие вождя, занятого тысячью неотложных государственных дел, не только придало сил и вселило веру в успех, - расставаясь с Лениным, он понял, что уже не сможет отступить ни на шаг, что не только он Ленину, а и как бы Ленин доверился ему, и не сдержать слова уже было бы невозможным.

Всего несколько строк о той встрече оставила история. Строчку автобиографии Цандера: "...Владимир Ильич Ленин обещал поддержку. Я после этого работал более интенсивно дальше, желая представить наиболее совершенно разработанные работы: с середины 1922 до середины 1923 г. для ускорения работ работал исключительно дома..."

Другой документ, удостоверение завода "Мотор": "Сим удостоверяем, что гражданин Цандер Фридрих Артурович работал на государственном авиационном заводе № 4 "Мотор" начиная с 1 февраля 1919 года, сначала в должности инженера на заводе, а затем в должности заведующего конструкторским и техническим бюро, причем он с 13 января по 15 июля 1922 года пользовался отпуском для разработки своего собственного проекта аэроплана для вылета из земной атмосферы и перелета на другие планеты..."

Сегодня в это трудно поверить. Но за пламенем байконурских вулканов, подбрасывающих к звездам корабли, за ликующим людским половодьем, устремившимся на Красную площадь, где-то в дали двадцатых годов можно увидеть сутуловатого человека, идущего читать рабочим лекцию о межпланетных полетах. Да, теперь уже не ученым коллегам, а рабочим родного завода "Мотор", принявшим на общем собрании 6 апреля 1923 года единодушное решение: "Отчислить в фонд помощи своему инженеру-изобретателю для завершения работ 1% своего апрельского заработка".