Глава 11

Макс

Дверь захлопывается позади меня, и я поворачиваю замок на два оборота. Я прижимаю предплечья к деревянной двери и опускаю голову в ладони, смотря в пол. Это всё часть нашего плана для того, чтобы сломить её волю, но это так дерьмово. Больше всего меня бесит, что с ней я чувствую вину. Эта девушка заставляет меня чувствовать те вещи, что я не должен, но в жизни есть множество вещей, которые мы не должна делать или же чувствовать.

Бл*дь, всё только в самом начале, а у меня уже куча всяких проблем. Я делаю глубокий вдох и провожу пальцами по деревянной двери, в попытке собраться с мыслями. Я могу поклясться, что слышал всхлип… или, возможно, мне просто кажется так, но не смотря на её слёзы, она не должна оказывать на меня такое влияние, но, в конце концов… я, черт побери, мужчина. А она так красива, нет, она не просто красива, она восхитительная женщина, от которой буквально волнами исходит невинность и неповиновение, и я даже не могу быть уверен, как один человек может источать такие противоречивые ощущения. Я противостою им, как противостоял бы любой мужчина.

Ключ к выполнению успешной работы с этими девушками — воспринимать их, как чистый холст, а не конкретного человека. Но если быть предельно честным с самим собой, я не имею ни малейшего понятия как вообще можно воспринимать её не как человека.

Делая последний вдох, я отталкиваюсь от двери. Эрл издаёт стон на полу, когда делает неудачную попытку встать на колени. На самом деле у меня возникает сильное желание с размаху ударить его по голове и бить его до тех пор, пока его мозги не потекут у него из ушей за то, что он посмел сделать с ней. Между нами есть твёрдая договорённость, что ни при каких обстоятельствах мы не насилуем девушек, но все договоренности и правила вылетают в окно, когда этот ублюдок начинает пить. Его чувство самоконтроля совершенно не к чёрту.

— За что ты, мать твою, меня ударил, Макс? — стонет он, когда немного откашливается.

— Потому что ты чёртов мешок с дерьмом. Ты не должен был к ней прикасаться.

— О, но я же ничего не успел сделать. Просто хорошенько припугнул её.

Я подхожу к нему и хватаю его за грудки, поднимая его одним рывком на ноги, прежде чем притягиваю его ближе к своему лицу.

— Даже не смей делать что-то подобное.

Он начинает смеяться, когда старается устоять на своих ногах.

— Ведёшь себя так, будто сам не думал об этом, — затем он причмокивает губами, будто подзывает к себе щенка. — Она красивая. На самом деле красотка.

Я бросаю на него злой взгляд, прежде чем даю ему подзатыльник.

— Поднимайся наверх, черт тебя побери.

Я следую за Эрлом на кухню. Он подходит к кухонному шкафу и достает бутылку бурбона Maker.

— Не хочешь глотнуть? — спрашивает он, отрывая красную печать с горлышка бутылки.

— Нет, — я подхожу к холодильнику, открываю его и достаю жестяную банку пива Miller Lite. Звук пенящегося пива, когда я открываю его, обостряет мои ощущения, но ничего не может сравниться с облегчением, когда прохладная жидкость начинает стекать по моему горлу, расслабляя напряженные мышцы. Я выдвигаю стул из-под металлического стола и указываю Эрлу, чтобы он тоже присел. — Ты говорил с её братом? — интересуюсь я.

— Ага. Сказал ему, что сбросил её тело в реку Куса, — Эрл запрокидывает бутылку, и я наблюдаю, как большие пузыри алкоголя поднимаются по горлышку бутылки. — Нас не поймают. Ему важно одно, чтобы её не было на его пути. И ты знаешь, о чем я думаю?

Я бросаю раздраженный взгляд в его сторону.

— Что если он пойдёт дальше и прикончит своих стариков, то нам больше не нужно будет волноваться о Фрэнке Доноване.

Я делаю ещё один длинный глоток пива, прежде чем поставить банку на стол.

— Полагаю, не будет.

Я смотрю на банку, проводя пальцем по тёмно-синим буквам.

— Как думаешь, много времени займёт, чтобы она сломалась? — спрашивает он. — У меня есть парень, которому нужна новая девчонка. И она отлично подходит для него.

— Новая девчонка?

— Ага. Новая девчонка, — он делает ещё один глоток виски.

— А что случилось с прошлой? — подозрительно интересуюсь я.

Эрл пожимает плечами.

— Хрен его знает. Да мне наплевать, если честно. Он платёжеспособный клиент и мне, собственно, насрать, что он делает с этими девками, как только отдаёт мне за них бабки.

Медленно выдыхая, я запрокидываю голову назад. Я ненавижу это. Я ненавижу практически все, что касается этого. Но что-то насчёт этой конкретной девушки заставляет меня испытывать волнение внизу живота. Назовите это предчувствием, интуицией или паранойей. Но произойдет что-то очень плохое из-за её пребывания здесь. Я знаю это.

— Эй, — вздыхает Эрл. — Да ладно тебе, Макс. Разве у тебя нет какой-то там новомодной степени или подобного дерьма? По какой-то там психологической херне?

Я стискиваю зубы, из-за чёртова невежества этого парня.

— Степень по психологии. Я получил степень в области психологии, когда у меня ещё были какие-то долбаные цели.

— Ага, точно. Значит, тебе должно быть известно, что все люди — двинутые на голову засранцы. Люди, у которых всё в порядке с головой даже не додумаются до такого, чтобы покупать этих девочек. Это делают только сумасшедшие и такие извращены, как эти мудаки, — Эрл смеётся, блеск в его глазах можно сравнить с какой-то гребаной гордостью, потому что он причисляет себя к таким же ненормальным мудакам. — Люди, как они, люди, как мы… — он указывает на меня и на себя, — …заставляем людей ценить хорошее, потому что мы даём им чертовы причины сравнить это с чем-то плохим.

Я не желаю быть одним из таки людей, но вещи обстоят таким образом, что я играю в эти игры на протяжении всей моей жизни. Ещё до того, как я научился ходить, я видел столько дерьма, которое бы заставило многих людей выблевать свой обед. У меня отсутствует всякий намёк на сочувствие, я совершенно не способен на такое дерьмо. Для меня всё это по большому счёту нормально.

Раздаётся булькающий звук, когда Эрл вновь поднимает бутылку, чтобы отхлебнуть большую порцию бурбона, и по какой-то причине, я испытаю острое желание выхватить бутылку из его обветренных рук и разбить её о его челюсть, а затем смотреть на то, как он будет истекать кровью. Но я не делаю этого.

— Да, — произносит он, натягивая свои штаны на живот. — Люди — двинутые на голову засранцы.

А я так и продолжаю сидеть в тишине, потягивая своё пиво, пытаясь свыкнуться с тем фактом, что я такой же двинутый ублюдок, как и Эрл.