Я поднимаюсь в свою комнату, открываю дверь и на меня тут же налетает мой любимый четырехлетний голубой доберман Сергей, набрасываясь всем своим холеным телом. Я приседаю, хотя я тщательно вымыла лицо и все тело, он вдруг останавливается и обнюхивает меня с любопытством.

— Знаю, — шепчу я. — Я была с мужчиной, красивым, сильным, властным мужчиной.

Сергей замирает и нюхает, потом нежно начинает облизывать мое лицо, как будто он понимает, что мне грустно. Я крепко обнимаю его.

— Ах, Сергей, Сергей, что мне делать? Я никогда не думала, что все будет так. Я думала, что все, что я себе на придумывала может провалиться и у меня ничего не получится. Мне казалось, что он обычная эгоистичная скотина, а он был просто великолепен. Просто великолепен. Непередаваемо великолепен.

Я ложусь на кровать, Сергей укладывает голову мне на животе, и я вспоминаю прошлую ночь. Вспоминаю слова бабы, когда она схватила меня за руку и сказала, если я буду игнорировать свои мечты, они умрут печальной смертью. Я вспоминаю ледяные глазах моего отца, а потом вспоминаю маму.

Мне было пять лет, когда мои родители расстались, вернее не совсем так, они не расстались, я имею ввиду, что это решение было не обоюдным, как принято у цивилизованных людей. Их расставание совсем не походило на настоящее расставание. Мой отец выгнал мою мать. Буквально, открыл входную дверь и вытолкнул ее за порог, она даже упала, распластавшись на ступеньках у входа. Он плюнул в нее и запретил ей видеться со мной, никогда. Все это он проделал на моих глазах, когда я кричала и билась от страха в истерики на руках у ба. Я до сих пор помню, как мама поднялась на ноги, по щекам у нее текли слезы, и она смотрела на меня, с отчаянием пытаясь запомнить мое лицо, но дверь закрылась прямо перед ее носом.

Все это он проделал из-за того, что подозревал ее в измене. Конечно, на самом деле это было не так, но мой отец был и есть, и, вероятно, всегда будет очень параноидальным. Каждая тень — это поджидающий его Иуда, готовый предать или что-нибудь украсть у него, а может и замышляющий убийство. Он даже сделал тест на отцовство, чтобы удостовериться, что я действительно его дочь. А после этого папа был женат три раза. Ни одна из его жен не смогла родить ему еще детей. С первой он вскоре развелся. Думаю, она вернулась в Россию. Она ненавидела меня, и мне она не нравилась. Вторая была хитрее. Она стала его женой, потому что твердила, что я ей нравлюсь, но она исчезла в один день. Не знаю сбежала ли она, потому что очень боялась моего отца или мой отец покончил с ней. Третья жена моего отца погибла в автокатастрофе из-за неисправности тормозов. Когда ему сообщили об этом, он медленно кивнул, продолжая есть телячью печень, спокойно поменяв при этом вилку. Мы присутствовали на ее похоронах, одетые в черное. Никто не проронил слезу.

После того как мама ушла, я плакала в течение нескольких дней. Я бесконечно умоляла бабу, дать мне возможность увидеться с мамой. Сначала она сказала, чтобы я забыла маму, что мама уехала из страны.

— Куда она могла уехать? Вся одежда и обувь ее находятся здесь?

— Ты не можешь встречаться с ней, и чем раньше ты это поймешь, тем лучше для всех.

— Я убегу, — стала я угрожать.

— За этими стенами есть очень плохие люди. Они могут тебя поймать и сделать с тобой ужасные вещи.

— Ты не можешь попросить папу вернуть маму назад? — умоляла я.

— Нет, Solnyshko, не могу.

Но я не сдавалась, наоборот была полна решимости. Каждый день я умоляла ее, иногда я отказывалась есть.

И однажды в один прекрасный день мы пошли с ней по магазинам и «случайно» наткнулись на маму. О! Я испытывала необъяснимую радость. До сих пор помню, как я крепко обхватила ее за шею и заплакала, просто выла, когда пришло время расставаться, мама тоже не могла разжать своих объятий. Мама тоже плакала, ба стала меня ругать.

— Если ты не прекратишь, то мы никогда не сможем снова увидеть маму.

Каждый раз оборачиваясь я видела ее стоящую на том же месте, со слезами смотревшую на нас, потом мы повернули за угол и смешались с толпой.

В машине ба предупредила меня:

— Запомни, ты никогда никому не должна рассказывать об этом. Иначе ты больше никогда не увидишь свою маму, — она смотрела на меня очень серьезно своими темными глазами. — И возможно даже мне.

Мой рот открылся от ужаса.

— Иначе папа выгонит тебя из дому?

— Возможно, — негромко ответила она.

С этого дня я научилась быть ультра-скрытной. Держать рот на замке, наблюдая за всем, как бы что не вылезло наружу.

Когда я подросла, папа научил меня пользоваться веревочной лестницей. С тех пор я использовала ее, чтобы навещать свою маму.

Сергей вдруг поднимает голову, вскакивает с кровати и идет к двери, начиная скрестись. Я выпускаю его в коридор и звоню Лине. Уже почти девять часов.

— Что? — говорит она сонно.

— Привет, — отвечаю я. — Я... э... оставила куртку в твоем контейнере для мусора. Не могла бы ты забрать ее и положить в пакет? Я заберу ее, когда мы поедем на примерку.

Наступает небольшая пауза.

— Куртку?

— Да, коричневая кожаная.

— В моем контейнере?

— Точно, — подтверждаю я.

— Э... да. Я получу какие-нибудь объяснения об этом?

— Эм... не в данную минуту.

— Хорошо, тогда продолжай в том же духе, говорить загадками.

— Это важно.

Она вздыхает.

— Что я должна с ней сделать?

— Просто возьмите ее с собой, когда мы поедем на примерку.

— Ладно. В какое время ты приедешь?

— Примерно в десять тридцать.

— Тебе не терпится?

— Что за вопрос. Конечно, не терпится.

Лина благодарит Анатолия, нашего водителя, и проскальзывает на заднее сиденье рядом со мной. Она кладет мне на колени пакет John Lewis, Анатолий закрывает за ней дверь и идет на свое водительское место.

— Спасибо, — говорю я, целуя ее в щеку.

— Без проблем, — отвечает она. Лина — американка. У нее густые блестящие, каштановые волосы, карие глаза цвета шоколада и кроваво-красная помада на губах, а также у нее смуглая кожа, и свою знойную внешность она приобрела от своей матери-итальянки.

— Ты волнуешься? — спрашивает она с ухмылкой.

— Да, — говорю я, пытаясь придать энтузиазм своему голосу.

— Итак, не хочешь рассказать мне что-нибудь о куртке?

— Еще не время.

— Хорошо. Я была под впечатлением твоих слов, думая, что меня ждет вполне невинное объяснение, но теперь думаю, оно относится к категории скандала.

Я сжимаю ей руку.

— Я потом тебе все расскажу. Обещаю. Мы пойдем куда-нибудь выпить чаю со сладким.

— Нет, только не со сладким. Я на диете.

Я слабо улыбаюсь. Я знаю Лину с детского сада, но никогда по-настоящему не рассказывала ей свои секреты. Иногда я придумывала такое, чего в реальной жизни уж никак произойти не могло, но она всегда оставалась самой собой, говоря мне именно то, что меня успокаивало и сдерживало. Даже когда я познакомилась с Оливером, я никогда не рассказывала ей о своих настоящих чувствах к нему. Всегда в подсознании у меня крутились слова моей ба: «Чем меньше окружающие знают о тебе, тем лучше они будут к тебе относиться».

Нам предстоит короткий путь к Wardour Street, здесь находится свадебный салон известного российского дизайнера Валерии Лахав. Первым вылезать из машины Вадим, мой личный телохранитель. Он подходит к черной двери с золотым колокольчиком, пару раз звонит.

Как только дверь открывается и выходит портье, Вадим возвращается к нам и открывает нашу дверь. Он входит вместе с нами и встает спиной к закрытой двери.

Валерия выходит из-за стойки регистрации, приветствуя нас. Ее светлые волосы убраны в хвост на затылке, который немного растрепался, она двигается к нам с широкой улыбкой на лице.

— Вы приехали, это так приятно. Я не могла вас дождаться. Платье выглядит более красивым, чем я думала, оно просто фонтанирует своей красотой.