Я заторможено поворачиваю голову в сторону, и у меня отпадает челюсть от шока.

— Ты... живой!

Два дня ранее 

Я склоняюсь над мужчиной, его рука инстинктивно тянется ко мне, схватив за запястье. Он умирает в узком переулке, но видно, что он боец. В его руке еще чувствуется сила.

— Кто ты? — спрашивает он.

— Я врач.

Он отпускает руку и хватается за мою рубашку.

— Не позволяй им причинить ей боль, — бормочет он.

Затем его глаза тускнеют, и он теряет сознание. Я обращаю внимание на его рубашку, пропитанную кровью, и вижу рану. Очень плохо. Кровь сочится из нее, как из родника. Я также вижу его татуировки, которые доказывают, что он из русской мафии. Как только я прикрываю руками его рану, обращаю внимание на мужчину, которые ползет к нам по земле. Его лицо искажено гримасой боли, у него сломана нога. Позади я замечаю два трупа.

— Это не то, что ты думаешь, — говорит он. Он шепелявит, и его слова становятся шипящими. — Не вмешивайся. Это может быть опасно для тебя. Мои люди уже в пути. Ты лучше беги отсюда, красавчик, причем быстро, если хочешь остаться живым.

Я бросаю взгляд на мужчину без сознания. Он уложил их всех. Это означает, что он смертельный боец, но если я не предприму никаких действий, чтобы остановить кровотечение, он умрет. Я опять поворачиваюсь к парню, ползущему по земле. Только мне не хватало еще ввязаться в какие-нибудь разборки с русской мафией. Моя машина находится всего лишь в нескольких шагах отсюда. Если я вмешаюсь, они явно выследят меня потом. Я снова бросаю взгляд на рану мужчины. Первое правило медицины: не навреди.

А, черт с тобой!

Я перевожу взгляд на парня, подбирающегося ко мне.

— Я советую тебе остановиться прямо там. Не приближайся.

Он останавливается и издает странный звук. По-видимому, он матерится по-русски.

— Ты что глупый, чувак? Целая вооруженная бригада движется сюда. Я видел тебя, и даже если ты убьешь меня, на этой улице имеются камеры слежения. По ним тебя будет легко вычислить. Они придут за тобой. Ты же теперь ходячий мертвец. Он все равно уже почти умер.

— Да, Бога ради. Оставайся там, где находишься или мне придется убить тебя самому.

Он смотрит на меня, выпучив глаза с недоверия.

— Этот человек для тебя ничто. Ты вообще его не знаешь. Ты знаешь, что он наемный убийца? Он убил многих. Он не хороший человек. Ты хочешь, чтобы тебя грохнули из-за него? Ты готов отдать за него свою жизнь?

Я опять бросаю взгляд на раненого. Его внешность таит опасность, и я вполне могу поверить, что он может быть наемным убийцей. У него накаченное тело, но несмотря на то, что он умирает, он попросил спасти женщину. Я все-таки воспользуюсь шансом.

— Ты совершаешь огромную ошибку, — шепеляво говорит мне парень.

— Заткнись. — Я снимаю пиджак и быстро срываю с себя рубашку.

— Ты дурак. Клянусь, мои люди скоро придут за тобой.

— Еще одно слово и мой ботинок заткнет твой рот окончательно.

Я разрываю рубашку на широкие полосы, связывая их вместе, сооружая длинный бинт. Я оглядываюсь по сторонам переулка. Вижу черную водопроводную трубу. Я бегу к ней. Моя догадка оказалась правильной. На ней есть паутина.

Я выхватываю свою кредитную карту из бумажника и быстро, насколько могу, собираю паутину под трубой в руку. Потом приподнимаю на ладони все белые нити паутины карточкой, чтобы они все оказались на ней.

Опустившись на колено, я прижимаю карточку стороной с собранной паутиной к его ране. Шелковые нити паутины способствует остановке кровотечения и ускоряют заживление ран. Я узнал эту маленькую хитрость у старого африканского целителя. Плотно прижав карту к ране, я крепко обвязываю бинтом из рубашки вокруг груди, завязав концы.

Я вижу, как он сглатывает. Пульс еще слабый, но стабильный.

Я оглядываюсь вокруг, пока братков не видно. У меня все получится. Я накрываю раненого пиджаком и направляюсь к машине, открываю переднюю пассажирскую дверь и раскладываю сиденье вниз. Несусь обратно к нему. Подхватив под подмышки, осторожно сажаю его в вертикальное положение. Затем всем своим телом выступаю как опора, чтобы поддержать его вес, пока я поднимаюсь вместе с ним на ноги. Мы стоим, я глубоко выдыхаю.

Он крупный парень и мой следующий шаг должен быть очень быстрым.

Ухватившись за его правую руку, я подныриваю под нее, оказавшись перед ним, главное, чтобы он меня не завалил своим весом. Не отпуская его запястья, я немного сгибаю колени, перенеся его вес себе на спину и на плечи.

Я ощущаю себя более или менее устойчиво, поэтому бегом быстро насколько могу с такой тяжестью рвусь к своему автомобилю. Я понимаю, что в любой момент могут появиться соотечественники другого парня, я совершенно не в настроении с ними встречаться, разбираться с кучей бандитов с ножами и пистолетами.

— Ты не уйдешь с ним далеко, — угрожает мне парень, лежащий на земле. Но в его голосе слышится обреченность. На самом деле, парень, черт побери, боится реакции того, кто заказал убийство.

Положив мужчину на переднее сиденье, я чувствую, как по телу струится пот, несмотря на то, что ночи стоят довольно-таки холодными в середине октября. Я закрываю дверь и запрыгиваю на место водителя. Как только выезжаю из переулка, вижу отморозков в черном «Мерсе».

Я сразу же понимаю, что это они, один из них опустил окно и выставил руку. Только слепой мог не заметить татуировки на его руке. Наши машины равняются. Одного взгляда достаточно, чтобы сказать, за милю можно определить, что они настоящие бандиты и отморозки — лица жесткие, и они выглядят злыми, как черти.

Молодец, Джек. Ты, разминулся с ним всего лишь на несколько секунд.

Настоящее время

https://www.youtube.com/watch?v=lDpnjE1LUvE

Где растут дикие розы

Замороженная, она смотрит на меня, ее глазах огромные, я никогда не видел их такими. Такими уязвимыми. Такими детскими. Она находилась всего лишь в одном шаге, чтобы стать убийцей. Если бы я затормозил на секунду, она бы спустила курок и прекраснейшая, чистейшая женщина, которую я знаю, была бы замарана кровью навсегда. В оцепенении она вытирает нос тыльной стороной ладони.

— Я бы сделала это, — говорит она странным шепотом.

— Такой грех не для тебя, — отвечаю я.

Ее губы дрожат.

— Но он не должен быть на тебе.

Я улыбаюсь.

— Если мне придется попасть за это в ад, пусть так и будет.

Новые слезы появляются в ее глазах и сбегают по побледневшим щекам.

— Если ты попадешь в ад, я тоже пойду с тобой, — всхлипывает она.

— Тебе там не понравится. Там слишком жарко и дьявол солгал, сказав, что там есть мороженое.

Она окидывает меня беспокойным взглядом. Она еще не пришла в себя, до сих пор пребывая в шоке.

— Я думала, ты умер.

— Мне захотелось еще пожить. Посмотреть, как ты будешь обустраивать наш дом. Возможно, в Ницце. Может быть, с парой детишек.

Она пытается улыбнуться, но ее эмоции зашкаливают, поэтому получается гримаса, а не улыбка. Она вдруг начинает клониться в сторону, словно ее перестали держать ноги, и я ловлю ее в свои объятия. Это движение отражается ох*ительной болью у меня в ребрах. Бл*дь. Я чувствую, как у меня на лбу проступает пот, пока удерживаю ее дрожащее тело. Она со страхом хватается за воротник моей куртки, посматривая на меня с тревогой.

— О! Боже мой! Тебе больно, — плачет она, отодвигаясь от меня. Паника эхом отражается о стены подвала.

— Ничего страшного, — отмахиваюсь я.

Она дрожащими руками опускает молнию на моей куртке. И прикрывает рот руками.