— Н-не надо меня благодарить… — выдавила она через силу.

— Поверь, все будет хорошо, — Элджи тепло улыбнулся.

— Но зачем возвращаться? Рисковать?!

— Затем, что у вас томится еще один тагвар, — тихо ответил Элджи. — Пусть даже он не умеет говорить, это ничего не меняет. Я должен его спасти.

Настя запнулась. Долго молчала. Автомобиль уже покинул Панфиловский проспект и медленно катился в сторону 2-го Западного проезда, улица была пустынна.

— Элджи… — сказала наконец девушка. — Мне правда, очень, от всей души жаль… Я не хотела говорить…

Мышонок почувствовал, как сердце останавливается.

— Что? — спросил он внезапно севшим голосом.

— Я… — Настя смотрела в сторону. — Я… Бросила все и решила тебя спасти, потому что… — Она сглотнула. — Вчера… Когда ты сообщил про заметку в газете… Я позвонила в Москву. Они запаниковали. Отдали приказ уничтожить всех лабораторных животных. В первую очередь вас двоих.

Элджи вцепился в сидение.

— Может, еще не поздно! — выдавил он.

Настя не выдержала и расплакалась.

— Ты не понимаешь! — Она ударила по тормозам, машина замерла в центре улицы. — Какой же ты… — Девушка всхлипнула, сорвала очки и принялась остервенело тереть линзы платком.

— Настя, я должен знать, — с громадным трудом произнес Элджи. — Пожалуйста.

— Что знать?! — крикнула Настя. — За животными смотрю я! Это мне отдали приказ!

Элджи судорожно втянул воздух.

— Приказ убить? — прошептал недоверчиво. — Убить моего единственного сородича?!

Настя кивнула сквозь слезы.

— Я… Отключила наркоз и сделала инъекцию, а он… Внезапно пришел в себя… Посмотрел на меня и сказал… Сказал… Он раньше никогда не говорил, я даже не подозревала, что он умеет!!! Он… Не представляю, как узнал… — девушка отвернулась к окну и выдавила: — Перед смертью он просил спасти тебя. Тебя, Элджи. Я всю ночь плакала…

В машине повисла страшная тишина.

— Открой дверь, пожалуйста, — мертвым голосом попросил Элджи спустя бесконечно долгую, полную горя минуту.

Настя содрогнулась.

— Я…

— Просто открой. Мне самому не открыть.

Всхлипнув, девушка перегнулась через сидение к замку пассажирской двери.

— Спасибо, — Элджи выпрыгнул из автомобиля.

Уже стоя на тротуаре, последний раз оглянулся. Настя плакала, глядя на него из машины.

— Ты сегодня не мышонку жизнь спасла, — тихо сказал Элджи. — Ты себе спасла душу. И я рад, что помог тебе в этом. Прощай.

Отвернувшись, он стремительно пересек тротуар и юркнул в щель под забором.

Ив уже полтора часа сидел в приемной, нервно постукивая по колену. Рядом в розовой клетке для хомячков беспокойно крутилась Орби, всеми силами стараясь выглядеть обычной мышью. Другие посетители с любопытством поглядывали на странную парочку.

Когда ожидание стало уже невыносимым, из дверей наконец показалась секретарша:

— Господин Кулибин, прошу.

Ив облегченно вздохнул. В приемной у него отобрали мобильник, вновь обыскали, клетку с мышью раскрыли, потрясли, со всех сторон осмотрели, затем то же самое проделали с Орби. Убедившись, что ни оружия, ни диктофонов гости не прячут, охрана позволила журналисту вернуть мышь в клетку и пройти за двойную внутреннюю дверь.

— Входите, молодой человек, — сидевшая за огромным ореховым столом пожилая женщина поднялась навстречу. — Добро пожаловать. Не напомните, из какой вы газеты?

Ив перевел дыхание. То, что он собирался сказать, с вероятностью 90 % отправило бы любого в психушку, а оставшиеся 10 % — в забвение. Но едва ли хоть один «псих» на Земле имел при себе лучшее доказательство своей нормальности.

— Простите, что беспокою, Галина Александровна, — журналист уселся в кресло и поставил клетку с мышью на стол. — Я из незначительной газеты, и не думаю, что «Ассоциацию содействия депутатской деятельности» заинтересует такое интервью. Дело в том, что пару дней назад я случайно наткнулся на чрезвычайно странное дело, которое наверняка заинтересует и вас, и вашего уважаемого мужа… — Ив бросил внимательный взгляд на женщину.

— Продолжайте, — спокойно сказала та.

— Видите ли, Галина Александровна, я здесь по двум причинам, — признался журналист. — Первая, и главная, заключается в том, что вы кандидат биологических наук.

— А вторая, полагаю, связана с большой занятостью моего супруга? — с легкой усмешкой спросила Галина.

— Нет. Но я верю, что мой рассказ окажется интересен и Владимиру Вольфовичу.

Женщина посмотрела на клетку.

— Это как-то связано с мышкой?

— Куда теснее, чем можно вообразить, — серьезно отозвался Ив. Положив на стол конверт с фотографиями, он придвинул его к собеседнице. Та, подняв брови, разорвала печать и некоторое время в кабинете царила мертвая тишина, пока Галина Лебедева, недоверчиво хмурясь, разглядывала фото. Журналист ждал.

— Я не понимаю, — сказала наконец женщина. — Это розыгрыш?

— Нет, Галина Александровна. В том-то и дело.

— Молодой человек, вы сумасшедший? — Галина отложила фотографии.

Ив развел руками.

— Я не безумец, чтобы полагать, будто в подобное можно поверить, всего лишь взглянув на фото. Потому и принес с собой мышь.

Лебедева откинулась в кресле и озадаченно сцепила руки на животе.

— Мышь.

— Да, Галина Александровна. Вы не против, если я открою клетку? Зверек не убежит, он… смышленый, — усмехнулся Ив. — Думаю, вам будет интересно.

Галина смерила гостя удивленным взглядом.

— Ради бога.

Осторожно выбравшись из клетки, Орби глубоко вздохнула, сделала несколько шагов вперед и уселась на хвост.

— Только не пугайтесь, — сказала она. — Я умею говорить. Меня создали генетики профессора Добронравова.

Женщина так отпрянула, что чуть не опрокинула кресло. В кабинет немедленно ворвались охранники, но Галина быстрым жестом их успокоила и, недоверчиво моргая, нацепила на нос очки.

— Таких фокусов видеть не доводилось… — она внимательно осмотрела сначала мышь, затем журналиста.

— В общем, так… — Лебедева перевела взгляд на охрану. — Никого не пускать. Все встречи на сегодня отменяются, — подождав, пока агенты закроют двери, она обернулась к Иву. — Вы умеете произвести впечатление. Рассказывайте.

Журналист покачал головой.

— Пусть лучше она расскажет, — он кивнул на мышку. Женщина вздрогнула.

— Мышь?!

— Меня зовут Орби, — скромно вставила та.

Лебедева молчала, наверно, целый час.

— Да-а… — пробормотала она наконец. — Что ж, я вас слушаю…

Орби вежливо поклонилась.

— Спасибо. Я понимаю, вам трудно поверить, но все фотографии подлинные, и были сделаны вчера. На них действительно запечатлен Хрущев. Он не умер в 71-м, а до сих пор живет в Москве под другим именем, слегка изменив внешность.

Галина сдвинула очки на нос и вновь посмотрела на фотографию. Отложила, взяла другую. Третью. Четвертую. Орби молча ждала.

— Хорошо, допустим толстяк на снимках и впрямь напоминает Никиту, — сказала наконец женщина. — Хорошо, у меня на столе говорящая мышь. Чертовщина какая-то, но ладно. Допустим. Однако, простите, мне действительно хотелось бы знать, что связывает говорящих мышей и Хрущева?

— Продление жизни, — коротко ответила Орби. — Операция, случайно открытая академиком Глебом Добронравовым в августе 1963-го, во время экспериментов на мышах. Мне больше сорока лет, Галина Александровна, хотя обычные мыши живут всего два года.

Повисла тишина.

— Та-а-ак… — женщина подалась вперед. — Картинка начинает проясняться. Хотелось бы узнать подробнее.

Журналист вздохнул и жестом указал на мышку.

— Мы не знаем всех деталей, Галина Александровна, лишь общую схему, — признался он. — Как понимаете, открытие Добронравова было моментально засекречено на таком уровне, что знала о нем лишь самая верхушка партии. Очень быстро они решили создать надправительственную, тайную группу теневых лидеров, чтобы раз и навсегда избавиться от боязни потерять власть. Осенью 1964 года группа была создана и названа «КС», это наверное расшифровывается «Комитет старейшин», мы не знаем точно; в группу вошли крупнейшие политики и военные СССР, во главе с самим Хрущевым. Чтобы не возбуждать подозрений, Хрущев в тот же месяц ушел с поста председателя КПСС, имитировав насильственную отставку и посадив на свое место послушную марионетку — Брежнева. По той же причине все реформы в правительстве и партии сразу заморозили, теперь спешить было некуда. А главным лозунгом, разумеется, объявили «стабильность»…