Напившись крови, Ковалёв вытирает рот тыльной стороной ладони. и направляется ко мне.

Я в ужасе кричу и ползу на четвереньках в сторону двери. Только бы доползти, только бы вывалиться в коридор, а там люди. Ведь не смогут же они равнодушно отнестись к девушке в окровавленной одежде.

Сильная рука тянет меня вверх.

- Нам нужно торопиться, - ровным голосом произносит он, будто бы на полу не лежит три труппа, словно его ноги не топчут кровавые лужи, словно он не пил сейчас из разорванной шеи Абдуллы.

Мы вылетаем в разбитое окно. Под нами белой простынёй проносится поле, над нашими головами коричневым, мутным и вязким, словно кисель, пологом нависает небо. Холодно! Я и не думала, что может быть так холодно. Тысяча игл вонзается в кожу, стынет кровь, лёгкие разрывает болью. Потоки встречного ветра яростно лупят по лицу, уродливыми гибкими щупальцами выкручивает кости, ввинчивается в глаза, нос, уши. А мы всё летим, летим, летим, и кажется, что нашему полёту не будет конца, что я уже умерла, и сейчас моя грешная душа получает заслуженное наказание. Наконец, сюрреализм происходящего окончательно выматывает мою нервную систему, и я с благодарностью погружаюсь в объятия тьмы.

Глава 5

Я в огромном ледяном шаре. Он кружится, а я, то и дело, ударяюсь то об одну, то о другую стенку шара. Стенки обжигают холодом, от которого стынет всё внутри. И единственное моё желание – чтобы прекратилось кружение. Поворот, ещё один и ещё. Ну пожалуйста! Ну остановите это кто- нибудь! Я больше не могу! Я больше не выдержу! Я плачу, плачу навзрыд, и слёзы мои холодны. Они превращаются в кусочки льда и застывают на щеках.

Но вот шар с треском раскалывается, ко мне протягиваются руки. О ни поднимают меня, прижимают к горячему телу. Я доверчиво приникаю к спасительному теплу, затем поднимаю взгляд и вижу страшное лицо Ковалёва, перепачканное кровью. За его спиной что- то взрывается и мы оказываемся в горящей комнате. Меня опаляет жаром, губы пересохли, хочется пить. Ковалёв подносит к моим губам стакан воды, но стоит мне пригубить столь вожделенную жидкость, она краснеет, и я понимаю, что передо мной кровь. Мы летим сквозь пламя, пока не долетаем до рычащей мясорубки, из которой в огромный таз вываливается фарш. Я с ужасом осознаю, что этот фарш и з человеческого мяса. Вот в месиво из перетёртых костей, кожи и мышц падает золотой зуб

Красномордого, в его поверхности отражаются языки пламени, а вот и медальон, который я подарила Валерке на день его рождения. Мой крик так пронзителен, что от него закладывает уши. Глаза резко открываются и я вижу перед собой старуху, протерающую моё лицо влажной тряпицей.

- Кризис миновал,- говорит она. – Можешь теперь отправить её к остальным.

- Я бы предпочёл, чтобы она побыла здесь.

Голос собеседника старушки показался мне знакомым.

- Пусть напоследок с людьми пообщается перед тем, как ты перетащишь её через пор тал. Это важно для них, Вилмар.

Мерно тикали часы.

В комнате пахло лекарствами и тяжёлым духом болезни.

Из - за ,неплотно – задёрнутых, штор просачивался утренний голубоватый свет. Никогда не любила утро. Оно пугало меня своей непредсказуемостью, своими новыми правилами. Утро- это холод и тревога пробуждения, это- путь до работы в набитом людьми городском транспорте, это угрюмые прохожие, это- совещания на работе. Вот и сегодняшнее утро не сулило мне ничего хорошего. Где я ? В больнице? В чьём- то доме? Кто эти люди?

- Люди существа слабые, тебе следует это запомнить, балбес, если уж собрался завести себе источника. Если бы ты не вздумал тащить девчонку почти голыш ом в двадцатиградусный мороз, мы бы уже давно находились в Далере, а не теряли бы тут лишние три дня. Его величество будет вами недоволен. Он собрался чиновников награждать, а тут такая оказия.

Старуха ехидно захихикала.

- Время ещё есть, - отмахнулся Вилмар. – Я скажу ему, что это ты так долго источника выбирала, не могла определиться, все такие сладенькие, хорошенькие.

- Вот дурак! – насмешливо фыркнула старуха. – Я то уж давно выбрала. Мне мальчик понравился, лысенький такой. Дерзкий, адреналина в кровушке много, того и гляди в драку кинется. Кстати , можешь забирать своё сокровище. Очнулась она, лихорадка отступила, лежит здесь претворяется.

- Не всё ли равно, кого ты выбрала. В любом случаи они у тебя долго не живут.

К кровати, на которой я лежала подошёл Ковалёв. Мой кошмар. Аккуратный, свежий, благоухающий ментолом и цитрусом. Б ежевые брюки, белоснежная рубашка- всё тщательно отутюжено, всё сияет чистотой, словно никогда не летели на его одежду, куски разодранной человеческой плоти, словно рот его не был перепачкан кровью, убитого им человека, словно не разило от него запахом истерзанных внутренностей и смертью.

Меня затрясло от страха. Он медленно приближался, он тянул ко мне свои руки. Я же, слабая, беспомощная, жалкая ничего не могла сделать. Моя жизнь, в последние несколько часов, превратилась в комнату страха, где за каждой дверью меня ожидает какой- то ужасный сюрприз. По спине противной струйкой пробежал холодный пот, язык примёрз к нёбу, воздух показался густым, совершенно непригодным для дыхания, во рту разлилась горечь.

- Нет, - прохрипела я, стараясь уцепиться за рукав старухи. – Бабушка, милая, не отдавай меня ему.

Я была готова унижаться, умолять, ползать на коленях перед этой бабкой с потемневшим от старости лицом и узловатыми жёсткими руками. Сложно сохранять чувство собственного достоинства, когда тебе грозит смерть. А то, что этот Ковалёв или как его там, Вилмар, несёт смерть, я даже не сомневалась.

- Да чем же ты так девку то напугал, дурья твоя башка? – смеялась старуха, с лёгкостью отцепляя мои пальцы от ткани своей одежды.

Руки снежного барса без труда подняли меня и куда- то потащили. Комната с боль шой кроватью и тяжёлыми бордовыми занавесками проплыла мимо. Мы же очутились на белоснежной кухне, где всё вокруг дышало чистотой.

- А ну прекрати! – рявкнул Вилмар, встряхнув моё дрожащее рыдающее тело. Щеку обожгла хлёсткая пощёчина.

Я сделала несколько глубоких вдохов, зажмурилась, потом открыла глаза. Надо взять себя в руки, моя истерика – лишь моя личная проблема. Никто не станет меня жалеть, никто не погладит по голове и не повезёт меня домой. Я сама во всём виновата, нужно было остаться дома, а не тащиться на окраину города к негодяю Валерке, где даже антивампирские жучки не установлены. Так что успокойся, Инга, сядь за стол и послушай то, что тебе сейчас скажут. Может быть тебя убьют легко и без болезненно, а может быть и не убьют , ведь пока ты была без сознания, на твою кровь никто не покусился.

Меня опустили на табурет перед столом, на глянцевой поверхности которого, отражался свет маленьких жёлтых лампочек висящих под потолком. Я положила голову на прохладную гладкую поверхность, ощущая, как пластик приятно холодит мою разгоряченную кожу.

Передо мной материализовалась дымящаяся кружка с каким- то чаем.

- Пей, - последовал приказ мужчины.

Я послушно сделала несколько глотков.

Зелёные глаза какое – то время смотрели на меня с неудовольствием, затем мужчина заговорил:

- Тебе предоставлялась возможность узнать меня получше, привыкнуть ко мне, но ты решила проявить своё ослиное упрямство, и теперь дрожишь от страха . Но ничего не поделаешь, будем исходить из того, что есть. Скоро мы переправимся через портал, и уже на месте ты задашь все свои вопросы, а на данный момент, времени для инструктажа у меня нет. Хотя, что то тебе, наверняка , поведают твои друзья по несчастью. А теперь идём, и без глупостей!

В подвале, на удивление, было светло и сухо. На надувных матрасах сидело несколько угрюмых человек. Лысый парень с синяком под глазом и выпирающим лицевым отделом черепа сосредоточено крутил какие – то чётки, худенький рыжий очкарик и блондинка жались друг к другу, густо накрашенная брюнетка раскачивалась из стороны в сторону.

В самом дальнем углу зияла яма, от которой нестерпимо тянуло омерзительным духом испражнений . Я невольно поморщилась, на что брюнетка удовлетворённо хмыкнула, а лысый заржал, влюблённая же парочка ещё теснее сжалась. Я опустилась возле захлопнувшейся двери, в которой несколько раз со скрежетом провернулся ключ.

- Ну вот и ещё одного человека сюда засунули, - надрывно проговорила брюнетка, прервав своё занятие. – Подумать только, я целых три дня здесь сижу. Где обещанные путёвки к морю? Что за тур фирма такая идиотская?! Я буду жаловаться в приёмную СГБ. Содержать меня в таких условиях!

От голоса брюнетки хотелось закрыть уши, так как он напоминал скрип несмазанных дверных петель. .В огромных очках женщины отражался свет тусклой желтоватой лампочки, который казался зловещим.

Три дня! Отступившая паника вновь начала приближаться. Меня, скорее всего, уже ищут. Бабушка не находит себе места, Наташка доказывает в полиции, что меня у неё в тот злополучный вечер не было, начальство на работе ломает голову над тем, как сохранить имидж школы и не ударить в грязь лицом. Весь мир встал с ног на голову. Моя жизнь с хрустом лопнула на две половины, «До» - пусть не такая яркая и счастливая, но размеренная и спокойная, и «После»- пугающая, неясная, безобразная в своей непредсказуемости.

С отчётливой ясностью я поняла, что ничего не будет как раньше. Не будет заботливой бабушки, не будет уроков в школе, не будет посиделок с Наташкой в её кабинете, не будет совещаний в актовом зале. Теперь, всё, что когда- то меня раздражало, утомляло, обижало казалось таким дорогим и близким. Это была моя жизнь, мои будни, которые я не ценила, ждала перемен, знаменательных событий. Ну вот они эти перемены, получай, ешь на здоровье!

- Нет, вы только подумайте, - брюнетка уже голосила, нервно, злобно оглядывая сидящих вокруг. – Они просто не имеют права меня здесь удерживать. Мой бывший муж друг двоюродного брата секретаря председателя городского управления. Я найду управу, я подключу свои связи, как тогда, когда моему ребёнку в больнице сделали укол, а он после него долго плакал и не мог уснуть. И знаете чего я добилась? Эту сестру уволили!