Миллвилл был маленький городишко, затерянный на Западе, и в нем имелось почти все, что полагается иметь маленьким городишкам. Естественно, в единственном числе. Это — один полицейский, один банк, один антиквар, один слегка чокнутый коллекционер неведомо чего, один ювелир, одна гадалка и один бандит. Приличному городишке полагалось иметь еще кое-кого и желательно тоже в единственном числе, но тут Миллвиллу крупно не повезло: в нем было целых четыре дурака. Это ущербное семейство потомственных идиотов, жившее в старом-престаром вагончике на самой окраине городка, где сваливали мусор, у самой запруды на речке Свинке.

Минувшим летом произошло нечто совершенно выдающееся, нечто такое, чего не мог ожидать от крохотного провинциального городка даже самый сумасшедший фантазёр. И в этом происшествии принял немалое участие старший из трёх братцев Дак — Дарби.

Матушка Дарби была закоренелой телезрительницей и смотрела все передачи подряд. В памяти её первенца мамаша неразрывно связана с телевизором. Иногда ему казалось, что если тихонько выдернуть шнур из розетки, то мамаша тоже выключится.

Младшие братья Дарби — Скрэбб и Вонючка Гунни. Скрэбб — долговязая дубина с прической, напоминавшей старую швабру, и оловянными глазами идиота. Гунни — гугнявый и сопливый паршивец с прилизанными патлами до плеч. Глазки у него маленькие и раскосые. Весьма дружные между собой, Скрэбб и Вонючка Гунни вдвоем составляли серьезную оппозицию старшему брату — Дарби. К тому же эта гнусная пара ничему никогда не училась.

Но вот однажды случилось непредвиденное. Мамаша Дак решилась приобщить своих младших отпрысков к миру науки и привела обоих в местную школу. Чтобы как-то стимулировать их жажду знаний, она обещала им по полпенни. И завершение всего — фунт пастилы.

В тот же день по какому-то странному капризу природы случилось трехбалльное землетрясение, первое и единственное за всю сонную историю городка. У некоторых хозяек в городе попадали с крючков кружки. Какое-то время ещё истерично лаяли собаки, но в целом население словно и не заметило небольшой тряски. Но Скрэббу не повезло. Он сидел на задней парте, около шкафов, куда учитель посадил братцев, чтобы нормальные дети не отвлекались. Со стены свалилась бумажная карта Соединенных Штатов Америки, и длинная, тыквообразная голова Скрэбба пробила её насквозь.

Зато Гунни привалила явная удача: ему в руки упала коробочка с денежными накоплениями всего класса, которые учительница предложила собирать для бедных детей из африканских стран. Денег в коробочке было немного. Туда пихали все что ни попадется: старые пуговицы, стеклышки, булавки, камешки и прочее. Но одна денежка там имелась. Это была фальшивая монетка, изготовленная еще в те времена, когда Европу называли Старым Светом. Кто, такой наивный, бросил в классную копилку явную нумизматическую ценность?

Когда коробочка вдруг брякнулась перед носом Гунни, он подумал, что это дар с небес. За честный труд на нелегкой ниве знаний. Среди рассыпанного мусора его зоркий правый глаз сразу узрел награду, и Вонючка ловко выхватил гуманитарную помощь слаборазвитым странам из цепких когтей коршуном налетевшей учительницы.

Скрэбб с оголтелым ревом бросился на выход, твердо решив, что учёбы с него хватит. Следом за ним с торжествующим визгом несся Гунни, унося добычу в грязном кулаке. Братья проучились двадцать минут.

Прибежав домой с остатками штатов на шее, Скрэбб предстал перед мамашей Дак, сидевшей перед потухшим телевизором с тазиком поп-корна на коленях. Грозные силы природы, переполошившие собак, стряхнули с крыши вагончика плохо закрепленные провода. Впервые мамаша так и не узнала, родила служанка или нет.

Скрэбб протянул матери руку и требовательно сказал: "Фунт!".

"Полпенни!" — радостно завопил ворвавшийся следом Вонючка Гунни. С тех пор так их и прозвали: Фунт и Полпенни.

А вот скромному Дарби пришлось честно отучиться три года в первом классе, и два — во втором. Остальные восемь лет от провел в третьем классе. Когда на выпускном балу поздравляли учеников с окончанием школы, директор со слезами вручил Дарби необычный диплом желтого цвета (он сам клеил его дома). При этом часть учителей почувствовала дурноту, а оставшаяся часть как раз наоборот — облегчение. В дипломе его удостоили звания ветерана начальной школы и при этом не было проставлено ни одной оценки.

По характеру Дарби был добрым придурком, зато братцы — настоящими гиенами. Отношения у него с братцами не складывались, поскольку злобный Скрэбб и вредненький Вонючка всегда искали случая подпакостить старшенькому.

Мамаша Дак временами казалась существом неодушевленным, обладающим простейшими инстинктами, вроде жевательного. Но однажды жители городка осознали свою ошибку, когда у мамаши обнаружилась некоторая мозговая деятельность.

Счастливая звезда Дарби удостоила его после окончания местной школы скромной работы уборщика в единственном городском банке. Весьма довольный, он обходил с ведром горячей воды и целой коллекцией швабр все помещения банка. Братцы же его, отчаянные лоботрясы, пристрастились вместе с мамашей смотреть телевизор.

И вот однажды произошло нечто особенное! Мамаша вдруг встала с драного кресла, выпрямившись во весь свой невеликий рост, и тазик с поп-корном слетел с ее колен. Скрэбб и Гунни изумленно воззрились на нее, не зная, что и подумать.

— Ну, хватит! — вдруг рявкнула мамаша неожиданным баском. Гунни пустил слюну, а Скрэбб в раздумье принялся чесать тыкву.

— Так больше жить нельзя! — с пафосом изрекла мамаша.

Фунт и Полпенни, которые не слышали материнского голоса с того дня, как ходили учиться, еще больше вытаращили глаза.

— Будем грабить банк! — убежденно произнесла миссис Дак.

Сказано — сделано. Долгие сборы не в манере этой семьи. Скрэбб насадил на ручку от мясорубки консервную банку, а Гунни взял деревянный пугач с пробкой на веревочке. Мамаша вооружилась половником. Все трое надели на головы в изобилии валявшиеся вокруг бумажные ведра от поп-корна. В таком виде они и явились грабить банк: мамаша в грязном переднике, одном чулке и половником в руках. Сынки по обе стороны от нее.

Скрэбб испытывал небывалый душевный подъем, смакуя про себя те грозные слова, которые он выкрикнет, когда явится в помещение банка. Он возбужденно делился подробностями с братцем, а тот радостно все одобрял.

Скрэбб поднимал вверх большой палец и с торжеством восклицал:

— Фунт!

— Полпенни! — соглашался Вонючка.

Но, когда глаза двух служащих и одного посетителя уставились на диковинную троицу, ввалившуюся в двери, Скрэбб забыл, что хотел грозно рявкнуть: "Все на пол, руки вверх! Это ограбление!" Вместо этого после некоторого замешательства он вдруг выкрикнул:

— Фунт!

— Полпенни! — проблеял Гунни.

Все засмеялись. Но глава банды на эти штуки не поддалась, она была настроена воинственно. Кроме того, в отличие от сынков, маманя Утка обладала куда большим даром красноречия. Выставив вперед огромную засаленную грудь в древнем фартуке, она грозно заявила:

— Всех укокошу! Деньги давайте! — и страшно замахнулась половником.

Очень неречистый Скрэбб внушительно потряс своей погремушкой и крикнул:

— Да!

Гунни не успел добавить ничего, потому что в этот момент дверь открылась, и в помещение проник вооружённый до зубов Макушка Джо.

Макушка Джо был потомственный грабитель. Он был сыном Плешивого Дарри, тоже потомственного грабителя. Папаша Дарри был сынком Тыквы Оддо, дедули Макушки Джо. У всех у них была одна природная отметина — быстро лысеющая голова. Все мужчины рода Тороссов с момента совершеннолетия награждались прозвищем, которым дорожили, как семейной реликвией. В роду были Коленка, Задница, Полянка, Маслена Головушка и даже Не-За-Что-Ухватиться, прозванный так индейцами, жившими на этой территории в то время.