Следующая фраза показалась полковнику чересчур декларативной.

– Мне не нужна эта награда. Я хочу только найти картины и вернуть их неповрежденными.

– А я искренне желаю, – серьезно ответил Рокбрюн, – чтобы эта победа стала украшением вашей блестящей карьеры.

Капитан поблагодарил хозяина и собрался уходить.

– Если до вас дойдут какие-нибудь слухи… – начал он.

– Разумеется, – заверил его полковник.

Он проводил взглядом отъезжающую машину, но все еще не мог отделаться от чувства неловкости.

Четверо усталых и мрачных похитителей картин сидели в задней комнате темного и грязного бара «Ле Перук Руж». Их звали Гастон Рив, Антуан Птипьер, Жан Соло и Альфонс Кузен. Лет тридцать назад они были известны под кличками Леопард, Тигр, Слон и Волк. Именно поэтому их четверка называлась банда «Зоопарк». Ни один из этого зверинца не соответствовал своей кличке. Жан Соло – Слон, был сухоньким кривобоким человечком. Сейчас он занимался оптовой торговлей огурцами, но в дни Сопротивления его специальностью был саботаж. Гастон Рив – Леопард был огромным, жирным и медлительным. Даже в юности он был толстым и неповоротливым. Сейчас он еще больше растолстел и стал владельцем небольшой электрической компании в Каннах. Во время войны Рив был незаменим, когда дело касалось подслушивания телефонных переговоров или еще чего-нибудь, связанного с радио или электричеством.

Больше всего не соответствовал кличке облик Тигра – Антуана Птипьера. Это был высокий бледный меланхолик с мягкими, вежливыми манерами. Но кличку Тигр он вполне оправдывал, когда нужно было совершить убийство. Тигр всегда действовал хладнокровно и отлично владел любым оружием. Но предпочитал длинный нож с узким лезвием.

Последний из группы – Волк, известный сейчас как Альфонс Кузен, был владельцем бара. В нем действительно было что-то волчье. До того как стать владельцем кафе, он работал слесарем. И, естественно, его участие в борьбе против оккупантов состояло главным образом в отпирании и взломе замков. Был у него и еще один талант, который он не раз использовал для помощи группе. Волк отлично управлял любым самолетом.

Дверь задней комнаты была закрыта, и никто не мог подслушать их негромкую беседу.

– О боже, – сказал Тигр, – стоило поднимать столько шума из-за нескольких картин!

– Ты называешь коллекцию этого миллионера несколькими картинами? – фыркнул Волк.

Леопард страдал астмой, и дыхание со свистом вырвалось из его груди, когда он воскликнул:

– Вы слышали? Вознаграждение полмиллиона франков!

– Любой доносчик, живущий поблизости, постарается их заработать, – добавил Слон.

Леопард снова тяжело, со свистом вздохнул.

– А полиция поставит заслоны на дорогах. Мы никак не сможем вывезти их сейчас.

– Так ты предлагаешь, – холодно взглянул на него Слон, – оставить их среди огурцов у меня на складе, пока нас не сцапают?

Волк облокотился на стол, нацелив на Слона длинный указательный палец.

– У тебя есть другие предложения, дружище? Предложений ни у кого не было.

– Пожалуй, мы немного поторопились, – заметил Тигр. Развалившись в кресле, он внимательно разглядывал свои ногти.

– Я же говорил, что мы должны посоветоваться с Лисом, – добавил Слон.

– Лис запретил бы нам это, – беззвучно рассмеялся Волк.

– Он всегда был у нас главным, – начал Леопард.

– И самым умным, – продолжил Слон.

Тигр закончил исследование своих ногтей и сказал с мрачной горячностью:

– Хотел бы я, чтобы он сейчас оказался с нами. Мы влезли в неприятную историю.

Все четверо прошли огонь и воду, и ни один из них даже не вздрогнул, когда раздался неожиданный стук в дверь.

– Войдите! – сказал Волк.

В дверях стоял полковник Рокбрюн, набычившийся и покрасневший.

– Лис! – сорвалось с губ толстяка Леопарда. – А мы как раз думали…

Рокбрюн вошел в комнату и тщательно закрыл за собой дверь.

– Вы, идиоты, – он холодно посмотрел на них, – где картины? Темные глаза Волка блеснули, и его злобный рот растянулся в улыбке. Старый Лис все еще остается Лисом. Ему не нужны осведомители.

– На складе Жана, среди огурцов, – сказал он. – Немного завонялись, но целы.

На лице полковника появилось презрительное выражение.

– И какого дьявола вы собираетесь с ними делать? Налейте мне чего-нибудь.

Он сел за стол и налил себе коньяка в пододвинутый стакан. Пока полковник пил, четверо сидели молча и смотрели на него, как провинившиеся школьники.

Рокбрюн отставил пустой стакан и стал молча рассматривать четверых партнеров, к которым постепенно начинала возвращаться уверенность в себе. Ведь они были взрослыми людьми, которых сейчас связывало опасное и еще далеко не завершенное приключение.

Полковник сразу почувствовал происшедшую в них перемену.

– Ну хорошо, умники, а теперь, когда вы заложили картины среди огурцов, что вы собираетесь делать дальше? Предложить южно-американскому миллионеру? Отправиться с ними в турне? Или выслать их в Париж и организовать выставку?

Покрасневший Тигр как самый вежливый ответил за всех:

– Для твоего сарказма нет причин. Ты же прекрасно понимаешь, что мы сделали это не для наживы. Мы собирались использовать выкуп за картины для благотворительных целей.

Полковник Рокбрюн, восседавший в это время на своем стуле с выражением некоторого превосходства, был так поражен этим, что приоткрыл рот.

– Выкуп для бедных!

Теперь они смотрели на него, как дети, которым удалось взять верх над взрослым.

– Что такое отдать два с половиной миллиона франков американцу, такому богатому, что он не может сосчитать свои деньги?

– А во Франции люди голодают!

– Представь себе, один человек владеет картинами, которые оцениваются в десятки миллионов!

– А рядом умирает муж моей соседки, мадам Альберт, потому что у них не хватает денег на операцию и лечение.

– Правительство обирает нас налогами, а деньги тратит на тряпки с намалеванными на них картинками.

– У нас не хватает школ и больниц.

– Положение в стране отвратительное, и мы привлечем к этому внимание.

– Что я слышу? – сказал полковник Рокбрюн. – Вы что, все стали коммунистами?

Он шлепнул ладонью по столу.

– Наоборот, – ответил Волк. – Мы просто хотим защитить богатых от их собственного идиотизма. Ведь их безумное расточительство порождает коммунистов.

– Мой отец знал Ренуара, – сказал Слон. – Они были соседями. Отец рассказывал, что это был скромный маленький человек, страдавший артритом и не считавший себя богом или еще кем-нибудь сверхъестественным из-за того, что он рисовал на холсте. В, юности он бывал счастлив, когда удавалось продать картину за 400–500 франков или даже оставить небольшой рисунок хозяину бистро в уплату за ужин. Почему теперь эти картины стоят миллионы? Откуда эти деньги и куда они идут? Кто грабит, а кто обогащается?

Самообладание вернулось к полковнику.

– Никто, поймите вы, ослы, – сказал он. – Никто не обогащается и никто не разоряется. Богатые покупают и выменивают друг у друга эти ценности, как дети, которые меняются картинками от упаковок мыла или жвачки. Если двое мальчишек договариваются обменяться марками, кому это приносит вред и каким образом это вредит экономике?

Волк понял полковника и насмешливо улыбнулся, а остальные изо всех сил пытались сообразить, о чем идет речь.

– Богатые всегда найдут способ заработать, – пробормотал Леопард.

– Мне кажется, наивные вы ребята, – вздохнул полковник, – что, затеяв целую войну, вы неправильно выбрали себе врага. Невежественные бедняки опасны для страны. Ведь это они все время пытаются развалить государство и погибнуть под его обломками, вместо того чтобы постараться понять, как стать богатыми и следовать по этому пути. А что касается богатых, продолжал полковник, то кто, по-вашему, занимается благотворительностью, открывает университеты, делает пожертвования в фонды, помогает больницам и постоянно ищет способы облегчить страдания человечества? Поймите вы, дураки, что все это делают богатые! Если богатые перестанут заниматься благотворительностью, мир превратится в сплошной кошмар. Так что будет лучше, если вы разрешите им забавляться своими игрушками.