— Вас поняли, — сказал Калмине. Теперь он, судя по дикции, что-то жевал.

Хугебурка повернулся к капитану. Она внимательно наблюдала за

тем, как искривляется его длинный, бледный рот, формируя и выталкивая наружу отвратительные слова:

— Госпожа капитан, на «Ласточку» произведено нападение пиратов с целью захвата части нашего груза, а именно: гранаты с химической начинкой нервно-паралитического действия, находящиеся в контейнерах голубого цвета и провозимые без вашего ведома. Единственным разумным выходом, ввиду несомненного численного превосходства противника, является применение в кессоне транспортного отсека химического оружия при полной герметизации нашего корабля. Разрешите начинать операцию?

— Разрешаю, — молвила Бугго.

Хугебурка покосился на нее. Она глядела в потолок и двигала челюстью.

И тут в рубку ввалились Антиквар с механиком. У Калмине в руках дергалась, как живая, катушка с проводом и торчащим сверху штырем.

— Кнопкой не прикрыли, — вздохнул он, вручая катушку капитану. — Наперсток бы, что ли, — уколетесь.

Бугго намотала на указательный палец платок и стала ждать.

В окне рубки на несколько секунд возникла глухая темнота, потом протянулись в ряд пляшущие огни — свет в иллюминаторах чужого корабля. Он был намного больше «Ласточки» и вскоре заслонил от Бугго весь остальной мир.

Корпус «Ласточки» вздрогнул от сильного, но мягкого толчка.

— Стыковка, — зашептал Антиквар, бегая блестящими глазами конокрада.

Бугго перевела взгляд на Хугебурку. Старший офицер безмолвно шевелил губами — отсчитывал секунды. Потом опустил веки и кивнул. Бугго плавно надавила кнопку. Острый штырь прошел сквозь несколько слоев ткани и куснул палец капитана. «Ласточку» толкнуло еще несколько раз, но несильно, — так детеныш косули подталкивает мать под вымя. Огни на чужом корабле разом моргнули от удивления, а потом отчаянно замигали — там поднялась тревога. Еще несколько толчков посильнее заставили «Ласточку» заскрипеть — звук был тихий, но нехороший. Потом в кубрике что-то с грохотом обрушилось, и все стихло. Иллюминаторы чужого корабля горели мертво и ярко, на бортовом копьютере «Ласточки» мигала зеленая надпись «Стыковка завершена». Из кессона не доносилось ни звука.

— Что теперь? — спросила Бугго. Хугебурка пожал плечами.

— Подождем.

Они подождали. Охта Малёк бродил по рубке, любовно прикасаясь к приборам, Бугго пережевывала какие-то неоформленные мысли. Антиквар украдкой просматривал журнал «Синие девочки, мохнатые мальчики, выпуск 6: Озорство на пульте слежения авиалиний».

Время никуда не спешило. Оно изливалось из небесного сосуда с полным пренебрежением к страхам и нетерпению людей. Хугебурка думал о Бугго: понимает ли она, что обрекла на мучительную смерть более двух десятков человек? Все-таки Бугго Анео — молодая женщина…

Бугго, как выяснилось, прекрасно все понимала.

— Где противогазы? — осведомилась она, как показалось Хугебурке, мстительно.

Антиквар вздрогнул, выключил и закрыл планшетку.

— У входа в рубку.

— На тот случай, если герметизация «Ласточки» по какой-либо причине окажется неполной, — пояснил Хугебурка. — Чтобы принять мгновенные меры.

— Насколько я помню, — сказала Бугго, — нервно-паралитический газ не обладает запахом. Присутствие нервно-паралитического газа определяется только по его действию.

Старший офицер знал, что штурманы торгового флота не изучают подобные вещи. Скорее всего, Бугго вычитала это в справочнике. Капитан чрезвычайно ценила справочники и умела ими пользоваться.

Хугебурка ловким жестом извлек из рукава короткий металлический жезл со светящейся вертикальной шкалой. Сейчас вся шкала была однородной, тускло-желтоватой.

Бугго протянула руку.

— Индикатор? Так вот на какие штуки вы тратите свою долю прибыли?

— Полезная вещь, — отрекомендовал Хугебурка. — В нашем быту незаменимая.

— Как и противогазы, — добавила Бугго. — Принесите их, пожалуйста, господин Калмине. Пора посмотреть, как развивались события в кессоне.

Хугебурка переглянулся с Антикваром, но ни один не решился возражать. В конце концов, Бугго — капитан. Она знает, что ей делать на своем корабле.

Они были мертвы, но все равно выглядели опасными — чужие, с оружием. Как и говорил Хугебурка, около двух десятков. Больше половины их лежало в кессоне. Бугго смотрела на погибших сквозь тонкий стеклопластик противогаза — слегка искажающий, как бы сужающий картинку, — на застывшие руки в перчатках, прильнувшие к оружию: каждый палец знает свое место среди спусковых крючков, кнопок и впадин автоматического пистолета с четырьмя различными режимами поражения.

Лица этих незнакомых людей ничего не говорили Бугго, но руки — едва ли не все. Хозяйские, самоуверенные руки. Она почти въяве ощущала на себе их прикосновения: умелые тычки в шею — руки, привыкшие подгонять пленных; равнодушное похлопывание ладоней по переборкам «Ласточки», которую они собирались взорвать, — руки, привыкшие забирать чужое. Среди погибших находился и тот, кто отдавал приказания по стереовизору, но Бугго не узнала бы его, даже если бы и захотела.

— Соберите все тела в транспортном отсеке, — приказала Бугго. — Господин Хугебурка, как быстро разлагается этот газ в присутствии кислорода?

— Приблизительно за шесть часрв, — ответил Хугебурка, поглядывая на свой индикатор. — Плюс-минус.

— Захватите оружие, — добавила Бугго. — Вдруг кто-то из них еще жив и тайно кашляет где-нибудь под столом на камбузе.

— Маловероятно, сказал Хугебурка, морща лоб под противогазом.

— А вдруг? — возразила Бугго и тряхнула головой. Хугебурке вдруг подумалось, что в детстве она носила на макушке большой бант или искусственный цветок. Он вздохнул. В противогазе что-то отозвалось противным, глухим бульканьем.

— И что тогда делать, если найдем живых? — уточнил Калмине на всякий случай.

— Что сердце подскажет, — ответила капитан безжалостно. Когда спустя шесть часов индикатор погас, Бугго со своим экипажем снова явилась в транспортный отсек.

— Они даже не позаботились принять меры предосторожности, — говорила она, оглядывая тела. — Так и ворвались к нам с оружием наперевес. Как будто это мы дураки, а не они.

Погибшие лежали в ряд, как бревна, с пистолетами в крепко стиснутых, сведенных судорогой пальцах. На их обнаженных зубах засохла желтоватая пена.

— Почему? — спросила Бугго. Как будто нуждалась в их ответе. Все молчали. Со стороны казалось, что Бугго принимает очень странный парад: два десятка здоровенных мужичин, плечом к плечу, вытянувшись, опрокинулись перед; командиром ровным строем, а она, угловатая и маленькая, в видавшем виды рабочем комбинезоне, расхаживала перед ними, хмурилась и распекала. Они преданно скалились ей с пола, не смея возражать.

— А вот теперь я должна предать вас безднам космоса, — сказала Бугго и вытащила из кармана тоненький мятый молитвенник. Она перелистала странички и снова сунула книжку в карман.

Охта Малёк беспокойно ежился и переминался с ноги на ногу. Присутствие мертвецов начало смущать его. Калмине Антиквар стоял рядом, в меру скорбный, но потом вдруг почувствовал, что устал сохранять надлежащее настроение и незаметно уплыл мыслями в совершенно ином направлении.

Бугго сказала своим безмолвным врагам:

— Как я могу отправить вас в последний путь, если даже не уважаю вас! Как просить святых принять вас в свои чистые объятия! Вы же грабители, пираты, вы хотели убить нас — у вас нет совести! — Она постучала согнутым пальцем по карману, куда убрала молитвенник. — Что вы будете делать посреди божественного света?

Они молча посверкивали белыми глазами. Хугебурка осторожно взял женщину за локоть.

— Госпожа капитан, прочитать над ними молитву — ваша обязанность. Вы не можете просто избавиться от тел. Это не мусор.

— Я никогда не хоронила грешников, — призналась Бугго. Она обернулась, и Хугебурка увидел, что она плачет. — Раньше всегда умирали только хорошие люди, вроде бабушки или гувернантки Эсс.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: