Заваров уложил его ударом ноги, а потом, не тратя времени на разговоры, расправился и с остальными. Светлана была потрясена: всего несколько секунд, пара каких-то неуловимых для глаза движений — и вместо стайки взбесившихся обезьян перед ларьком лежат три окровавленных тела…

С большим трудом она уговорила Заварова скрыться и сама вызвала «скорую помощь».

Двоим из трех побитых помощь действительно требовалась серьезная.

Участковый милиционер, заявившийся вечером, ее особо не мурыжил. Она рассказала все как было, за исключением, естественно, того, что знакома с «преступником». Просто шел мимо какой-то парень, который заметил неприглядную картину и вмешался. Участковый объяснениями удовлетворился: происшедшее проходило по линии уголовного розыска, а стало быть, ему копаться не резон. Он спросил, ему ответили; не получилось раскрыть — так и черт с ним, пусть дальше опера ковыряют.

Опера ковырять тоже не стали. Руководимые Сашей Борисовым, часть следующего дня они покрутились среди ларьков, придрались к каким-то нарушениям санитарно-гигиенических правил, получили на лапу два литра водки и сколько-то «зелени» да и отбыли в отделение, не слишком-то расстроенные неудачей. Свидетели драки имелись, но давать показания на Артура никто из ларечников не стал, а сам он на несколько дней сказался больным и договорился в конторе, чтобы его подменили. Когда показалось, что буря прошла стороной, снова вышел на работу.

Ларек сожгли не в его со Светланой дежурство. Он бы такого, конечно, не допустил. Проштрафился доморощенный Казанова — уболтал одну из девчонок посидеть в его машине, послушать «Русское радио». Пока сидели и слушали, подъехали двое на мотоциклах, выбили стекла, бросили внутрь павильона бутылки с зажигательной смесью и скрылись прежде, чем герой-любовник успел натянуть штаны и пуститься в погоню.

Артура перевели охранять другой объект, а он быстро пристроил туда и Светлану. Теперь их смены не всегда совпадали, но в остальном все получилось даже лучше, чем было.

О том, что в августе его забирали в милицию и вполне реально могли посадить за избиение «черных», он рассказывать не стал. Проговорилась его мама. После этого Света потребовала объяснений, и Заваров нехотя признался: было дело, таскали, но этим все и закончилось. Два мужика, которые с ним беседовали — вроде бы опера из «убойного» отдела, — оказались людьми нормальными и отнеслись с пониманием. Убедившись, что к каким-то убийствам он не имеет ни малейшего отношения, отпустили с миром и даже не стали требовать денег.

Света долго переживала, все боялась, что рано или поздно за Артуром снова придут. Выяснилось, что опасалась она правильно. Пришли. Причем пришли в то время, когда она была на работе. Забрали, даже не дав попрощаться. Она бегала в отделение, потом к следователю, но свидание никто не разрешил. Только его матери удалось один раз пробиться в СИЗО; вернулась она мрачная и долго не хотела ничего говорить, но потом не выдержала, расплакалась и сообщила, что прицепились к Артуру крепко, до суда никто не отпустит, а на суде по этой статье меньше пяти лет никому не дают.

Светка опять бегала к следаку, который вел уголовное дело, объясняла, что Заваров защитил ее честь, а потом пришлось драться, так как бандиты на него сами полезли, но следователь улыбался и отвечал, что верить ей никак нельзя, потому что сначала она говорила одно, а теперь утверждает другое. Конечно, в основной части показания совпадают, но тот нюанс, что изначально она скрыла личность преступника, настраивает на долгие размышления. Тем более что с обвиняемым ее связывают близкие отношения, а это не прибавляет веры в ее показания.

— Раз вы считаете, что у нас близкие отношения, то разрешите свидание!

— Не положено… Разве что позже. Или вы считаете, что сможете убедить его признать свою вину?

— Да он ни в чем не виноват!

— Как сказать… Вот пришел бы сразу с повинной — тогда был бы совсем другой коленкор.

Растерявшись, Светлана рассказала, что Артура забирали в «убойный» отдел, там он все рассказал честно и его поняли, отпустили.

Следователь оживился, достал чистый бланк протокола допроса и быстро записал ее рассказ.

— А фамилии оперативников он вам, значит, не называл? Может, припомните поподробнее?

Света испугалась, что сделала что-то не так и, может быть, подвела нормальных людей. Она категорически отказалась подписать протокол. Следак долго ее уговаривал, пытался запутать, говорил, что такие показания только помогут Артуру, грозил уголовным преследованием за уклонение от помощи правосудию, но в конце концов не сдержался, наорал и выставил за дверь, напутствовав:

— Запомни, слово — не воробей!

Охранное предприятие, в котором работал Артур, обещало нанять хорошего адвоката, но обещаниями дело и кончилось. Даже его зарплату матери выдали только после того, как он в тюрьме оформил соответствующую доверенность. Немного помог директор магазина, где Заваров стоял на посту, а Света была продавщицей, и что-то выделили друзья. Защитника нашла мать по рекомендации кого-то из знакомых, но толку от него не было никакого. Хапнув почти все деньги, что удалось наскрести, он развел руки и заявил, что не отступится, конечно, до конца, но перспективы никакой не видит, приговор однозначно будет обвинительным, а срок — реальным. С потерпевшими договориться нельзя, для них дело принципа — наказать Артура по полной программе, но есть подходы к районному суду, где будет рассматриваться его дело. Там берут много, тем более что и азербайджанская сторона наверняка постарается судью подмазать, дабы отвесил неверному по верхним пределам предусмотренных кодексом санкций. Дорого выходит, очень дорого, но можно ведь продать квартиру, еще какое-нибудь имущество…

Светлана была готова на все, но продавать ей, к сожалению, было нечего.

Резкие изменения произошли, когда Заваров отсидел три недели. Сначала, никому ничего не объяснив, он в категоричной форме отказался от услуг своего защитника, и тот несколько дней звонил матери Артура и Светлане, просил на него «повлиять» и жаловался, что потратил на дело слишком много сил, которые не были должным образом оплачены. Вымогателю дали в зубы какую-то символическую сумму и больше с ним дел не имели, гадая, что именно Артур задумал.

Объяснение они нашли в письме, которое каким-то образом, минуя цензуру и почтовую волокиту, дошло за два дня. Артур написал, что теперь его интересы будет представлять один из лучших городских адвокатов и стоить это не будет ни копейки, — тот сам предложил свои услуги после того, как Заваров обратился за помощью в какую-то благотворительную организацию, адрес которой подсказали опытные сокамерники.

В такое верилось с трудом. Но — верилось. Тем более что и тон писем Артура, доходивших по официальным каналам, стал куда более оптимистичным. Вторично посетив его в СИЗО, мать вернулась довольная: Артур заверил ее, что на суде его непременно освободят, а до начала суда осталось ждать не так уж долго.

Но в день, когда исполнилось ровно два месяца с момента его задержания, случилось невероятное. Поздно вечером в квартиру Светланы нагрянула опергруппа из 13-го отделения, которая разыскивала Артура, сбежавшего из СИЗО. Менты предъявили постановление на обыск и прочесали все комнаты, без церемоний выворачивая ящики с бельем и раскидывая мягкие игрушки в ее. спальне.

— Как можно было бежать из тюрьмы? — спросила обалдевшая Светлана.

— Молча! — осадил старший группы, крепкий малый с пучеглазым лицом и янтарными четками, которые он перебирал пальцами левой руки на протяжении всей процедуры обыска, включившей в себя не только наведение беспорядка, но и составление протокола и привлечение в качестве понятых пару алкоголиков из соседней квартиры. — Говоришь, не знаешь, где он может прятаться?

— Ко мне он не приходил.

— А ты бы нам сказала, если б пришел?

Светлана опустила глаза.

— Понятно! Запомни и передай Заварову, если он заявится раньше, чем мы его схватим, лучше ему сдаться самому. Понятно? Чем быстрее, тем лучше. Потому что у нас времени нет за ним гоняться. А станет сопротивляться-я прикажу своим парням применять оружие решительно и без промедления. Все ясно? Так и передай ему, кр-расавица! — При последнем слове Борисов хмыкнул, как будто Светлана была на самом деле страшно уродлива.