— Трикси, я дома! — громко сказал парень, заходя в квартиру.

— Великая и Могущественная Трикси приветствует тебя! — в привычной манере раздался в ответ голос пони. — Иди в комнату, у Трикси почти все готово!

Переодевшись и умывшись, Питер с улыбкой прошел в комнату и чуть не ахнул.

Низкий стол был уставлен всевозможными яствами экзотического вида. Из всего великолепия Питер узнал только суши, остальное было незнакомым, но пахло восхитительно.

А еще на столе стояли длинные свечи, бросающие на стены ровный, приглушенный свет.

Раздалось цоканье копыт, и в дверях появилась Трикси Луламун. В розоватом сиянии кинетического поля парила бутылка с вином и пара бокалов, а сама пони была одета в черное с серебром платье. Сложную прическу украшала диадема, а на мордочку наведен неброский макияж.

— Трикси… — растерянно проговорил Питер. — Это все… просто восхитительно. Но почему?

Пони проследовала к столу и поставила на него бутылку.

— Все вопросы ты задашь Трикси позже, — с апломбом заявила она. — А теперь — садись!

Ужин прошел как обычно: пони и Питер обменивались впечатлениями дня, но парень явно видел, что единорожка что-то замышляет.

И точно. Когда с ужином было покончено, свечи уменьшились наполовину, а вина в бутылке осталось лишь на палец, немного раскрасневшаяся от алкоголя Трикси, сидящая напротив, сказала:

— Теперь настало время вопросов для Великой и Могущественной Трикси!

Питер улыбнулся.

— Ну, для начала я хотел бы поблагодарить тебя за столь великолепный вечер, — сказал он.

— Великая и Могущественная Трикси старалась!

— Почему сегодня? Ты ведь не знала, что у меня на работе?

— Не знала. Но причина в другом!

— В чем же?

Единорожка встала и подошла к сидящему на полу человеку. В таком положении их лица были наравне. Питер почувствовал, как его сердце забилось чаще при взгляде этих бездонных глазищ.

— Великая… и Могущественная Трикси хотела сказать… — тихо проговорила единорожка, покраснев еще больше.

— Что сказать? — переспросил Питер и удивился, как хрипло прозвучал его голос.

— Хотела сказать… — единорожка вдруг вскинула мордочку и выпалила: — Я люблю тебя, Питер!

Не дав парню ответить, она подалась вперед и впилась в губы парня поцелуем. Передние ноги легли на плечи человека, а длинный, подвижный язык требовательно перешел в наступление, совершенно исключая дружескую природу поцелуя…

Питер, которого накрыло чувствами, секунду сидел неподвижно, уступив натиску единорожки. Мелькнула где-то и сгинула мысль о стоп-скрипте.

Наконец, руки легли на верхние плечи пони, а губы разомкнулись. Питер, до сих пор задававший себе вопрос, что он чувствует касательно живущей в квартире поняши, наконец понял, что получил ответ.

— Теперь, — сказала пони очень тихо, — сердце Трикси принадлежит тебе.

Питер колебался совсем недолго:

— Я тоже люблю тебя, Трикси. И как я не заметил этого раньше?..

Следующий поцелуй длился на бесконечность дольше первого, но все равно исчезающе мало.

Но Трикси, похоже, твердо решила идти до конца. Разомкнув объятия, единорожка встала на задние ноги. Рог осветился нежным светом, и Питер почувствовал, как его одежда начала сама собой расстегиваться, а великолепный наряд пони шелестящей волной опал на пол.

Под платьем ничего не было.

— Тебе нравится Великая и Могущественная Трикси? — спросила пони, отчаянно краснея, но смотря в глаза человеку.

Когда она появилась в доме, Питер сразу просветил ее о человеческих нормах морали, и поняша стала носить одежду, и даже спать в расшитой звездами тонкой ночнушке.

И прекрасно была осведомлена о том, что обнажение в присутствии небезразличного существа означает, грубо говоря, призыв к сексу.

Питер нашел в себе силы только кивнуть, не сводя глаз с грациозных движений стройного тела. Нечеловеческого, но все равно привлекательного — парадокс, которому было больше ста лет. Или скорее — коммерческий замысел тех, кто стремился в одном виде синтета совместить и детскую игрушку, и сосуд для утех, и полноценный разум. Нетривиальная задача, но живший сколько-то десятков лет назад создатель постарался на славу.

Очень скоро голос разума, взывавший к здравому смыслу, был заглушен стуком сердца и волной накативших чувств.

Свечи мигнули розовым и погасли.

Питер почувствовал, как нежные копыта Трикси мягко, но настойчиво заставили его лечь. Тут же поняша оказалась сверху, и после еще одного долгого и страстного поцелуя парень еле слышно спросил:

— Почему, Трикси?

Ответ единорожки был, похоже, давно готов:

— Потому что ты был единственным, кому было наплевать на мнение остальных о Трикси. Потому что ты без вопросов принял Трикси такой, какая она есть. Потому что… перестань болтать уже!..

…В эту ночь они почти не спали. Питер забросил подальше все мысли, нашептывающие о разумности, потому что сердцем давно понял: их чувства взаимны. И то чувство симпатии, что он испытывал, глядя на несправедливо обиженную Трикси в сериале, очень быстро переросло в нечто большее, когда единорожка, живая и настоящая, появилась в жизни.

Думая об этом, Питер лениво поглаживал мерно вздымающийся бок уснувшей пони, покрытый нежнейшей синей шерсткой.

От вымотанной до предела единорожки шел едва ощутимый, но приятный запах какой-то парфюмерии, перемешанный с кажущимся удивительно естественным ароматом девичьего тела.

На улице постепенно зажигался рассвет…

— …Так ты первая начала? — удивленно спросила доктор Вельвет Ремеди, вырывая Трикси из воспоминаний.

Взгляд светло-фиолетовых глаз, в которых еще блестела влага, поднялся на вороную единорожку.

— И почему это всех так удивляет? — спросила Трикси, в сущности, ни к кому не обращаясь. — Будешь слушать дальше?

— Конечно, — сказала Вельвет, — ты меня заинтриговала.

Синяя единорожка про себя отметила, что в водянисто-голубых глазах собеседницы мелькнуло искреннее удивление, а интерес в голосе сильно возрос.

— Ты ведь не осуждаешь Великую и Могущественную Трикси за чувства к человеку? — на всякий случай поинтересовалась поняша, подтянув на себя одеяло неосознанным движением.

— Что?.. — растерялась доктор. — А, нет, разумеется. Каждая пони должна сама решать. Так и Стивен говорит, хотя сам на пони не западает вообще.

Настал черед Трикси удивляться:

— Хочешь сказать, что он ни с кем из вас?..

— Ни разу. Он по человеческим девушкам больше, насколько я знаю. Там все сложно… хотя у кого в этом плане просто, право?..

Трикси сочла за благо продолжить рассказ, чтобы не пуститься в пространные объяснения, которые раньше времени вернут синюю единорожку к ее горю…

…По летнему парку, залитому светом солнца, шли двое.

Первым был молодой парень в футболке и джинсах, несущий спортивную сумку. Второй — синяя единорожка-синтет, одетая в белоснежные шорты и футболку. На голове пони с собранной в хвост гривой красовался теннисный козырек, а через спину были перекинуты небольшие сумки.

Пони шла рядом с человеком гарцующей походкой и довольно щурилась, подставляя мордочку солнцу. Ее сердце переполняло счастье. Простое понячье счастье, которого так и не удалось достичь в Эквестрии. Трикси слышала, что многие ее сородичи тоскуют по оставленной позади родине, и даже сделали из этого глупую религию.

Но только здесь, в огромном и не особенно приветливом мире людей, Трикси почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Накануне она, наконец, решилась открыться приютившему ее человеку и всерьез опасалась, что он оттолкнет ее. Или обозначит черту, за которую в отношениях нельзя будет переступать, что сохранит их дружбу, но сильно ранит чувства синей единорожки.

Но обошлось. Чувства Питера оказались взаимными, и только навязанные шаблоны и стереотипы мешали ему первым раскрыть чувства перед пони.