И теперь каждый день и каждую ночь Трикси Луламун переполняло тепло любви.

— Трикси! — позвал ее кольт… вернее, бойфренд. — Вон там площадка, идем!

Через пару минут они уже играли в теннис, который был известен и на Земле, и в Эквестрии. Трикси, держа ракетку кинетическим полем, вполне обходилась без рук, и даже оказалась лучшим игроком, чем Питер.

Когда желтый мячик в очередной раз ударился о тыльную решетку площадки, пони взвилась на дыбы и провозгласила:

— Великая и Могущественная Трикси побеждает!

Питер Смит только улыбнулся, глядя на гарцующую любимую. Теперь, когда два сердца раскрылись друг другу, между ними не осталось недомолвок.

Лишь только одно.

Трикси любила поразмяться, и теннис подошел им обоим как нельзя лучше. Вообще, единорожка следила за физической формой, а теперь, когда они полностью сблизились, особенно.

Этот воскресный день они решили провести вместе, и следующим пунктом программы у них было спа. После этого — один из музейных комплексов Гигаполиса, и под вечер — столик со свечами в ресторане.

На ночь у обоих тоже были планы, хотя это и не обсуждалось.

Кроме того, на вечер Питер запланировал еще кое-что. «Кое-что» лежало на дне сумки в маленькой коробочке и дожидалось своего часа.

В спа Питеру пришлось ждать, пока любимая закончит все процедуры. Сам он успел и поплавать в бассейне, и в полной мере насладиться сауной и последующим массажем.

Когда же единорожка вышла в холл, Питер на мгновение обомлел. Видно было, что Трикси заставила работников спа выложиться по полной.

Вычурная прическа и причесанная шерстинка к шерстинке шкурка, темно-синее платье с серебристым узором и еще сотни мелких деталей, в общем и целом подчеркивающие общую картину.

— Великая и Могущественная Трикси готова к культурной программе! — заявила пони и, подойдя к сидящему на диване человеку, быстро чмокнула его в щеку. — Пойдем, ты еще налюбуешься мной за оставшийся день.

Питер тоже переоделся в более подходящий моменту костюм. Немного официальный, даже с галстуком, только осовремененный дизайн придавал костюму выбивающийся из понятий классики футуристичный вид.

Гуляя с Трикси по музеям и улицам Гигаполиса, Питер старался не замечать косых взглядов. Большинству, разумеется, было все равно. Но когда Питер и Трикси, забывшись, обнимались или целовались в общественном месте, человек краем глаза замечал, как на них неодобрительно косятся.

Больше всего Трикси понравилась выставка, где была представлена история знаменитых иллюзионистов. Гуддини, Копперфилд, Маскелайн и многие другие. Секреты фокусов, в том числе и утерянные, древнее и современное оборудование — все это крайне интересовало синюю единорожку, которая годами зарабатывала этим на жизнь в эквестрийских воспоминаниях.

К счастью, в ресторане был заказан отдельный альков, и ловить чужие взгляды не пришлось. И когда с пиршеством было покончено, а вино почти допито, Питер понял, что пора.

— Трикси, — позвал он, и аметистовые глаза поднялись на встречу, — я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Питер, — тихо отозвалась пони, и Питер в очередной раз отметил, что в такие моменты та никогда не говорит о себе в третьем лице.

— Я хочу тебе сказать кое-что важное, — сказал Питер, чувствуя, как сердце тревожно стучит в груди.

Человек залез в карман, вытащил обшитую красным бархатом коробочку и протянул ладонь. Подарок окутался бледным сиянием и поднялся в воздух, подлетев вплотную к Трикси. Крышка открылась, явив миру кольцо, тускло блеснувшее в свете свечей.

— Трикси, будь моей женой, — тихо проговорил человек, когда коробочка упала на стол, оставив висеть в воздухе кольцо. Слишком большое, чтобы носить на пальце, но оно и не предназначалось для этого.

В глазах поняшки заблестела влага, когда она сумела, наконец, оторвать взгляд от подарка. По блестящей поверхности внутренней стороны тянулась надпись: «Трикси и Питер. С любовью, навсегда».

Питер знал ответ. Придерживаясь старомодных взглядов, совсем не популярных в Гигаполисах, он искренне считал, что взаимная любовь, тем более выраженная плотски, должна быть скреплена. И то, что их союз был обречен на бесплодие и презрение общества (хотя и не запрещался напрямую), не имело никакого значения.

«Мы что-нибудь придумаем, обязательно», — подумал Питер.

Единорожка, надев кольцо на рог, бросилась к нему на грудь и, обняв, ткнулась мордочкой в шею.

— Да, — тихо сказала она. — Я согласна… Согласна…

Питер почувствовал, как шеи коснулась влага: пони плакала от счастья. Сглотнув комок, он погладил шелковистую гриву, стараясь не растрепать прическу.

Они долго так сидели, обнявшись, но вскоре Трикси немного отстранилась. В огромных глазах по-прежнему была влага, но пони улыбалась. Тушь не потекла: Трикси использовала стойкую. То ли предусмотрела слезы, то ли просто на всякий случай.

— Великая и Могущественная Трикси — самая счастливая пони на свете… — тихо произнесла она, вырывая Питера из глупых мыслей…

…В клубе «Маяк» играла музыка, и по танцполу громко стучали десятки копыт и ботинок.

Уставшая и взмокшая Трикси, подбежала к барной стойке и, заполучив кружку холодного освежающего сидра, отбросила от мордочки непослушную прядку.

На ее роге красовалось золотое кольцо, в сиянии голограмм и огней бросающее веселые блики.

Пони не замечала косые взгляды, будто притягивающиеся этим блеском. Она была счастлива, любима как никогда. И давно уже не вспоминала о том, сколь одинока была в Эквестрии, для всех остальных пони бывшей чем-то вроде земли Обетованной.

Единственные, кто мог в чем-то понять синюю единорожку, были Дитзи Ду: жизнь серой пегасочки в стране пони тоже протекала не слишком радужно.

Увидев Питера, что сидел за столиком вместе со Стивеном Агиларом, Трикси помахала ему копытом, и ответный жест любимого наполнил сердце пони теплой радостью.

Стивен был другом Питера и жил на ранчо в Зеленом секторе. Когда бойфренд рассказывал Трикси об этом, он всегда делал такое лицо, как будто говорил о принцессе Селестии.

Насколько единорожка знала, когда-то Стивен вел довольно разгульную жизнь, но потом что-то случилось, и он, как говорил Питер, «взялся за ум». Ну а вскоре у него дома одна за другой появилось несколько пони, и теперь они все вместе жили на отдаленном ранчо.

Трикси, которой Питер рассказывал о неприглядной стороне жизни людей, в целом одобряла, что хоть кто-то помогает пони просто по доброте душевной. Хотя и подозревала, что их отношения с человеком в таком ключе могут сильно выбиваться из рамок просто дружеских.

Освежившись и отдышавшись, единорожка снова поцокала на танцпол: ее переполнял такой восторг, что хотелось плясать до упаду, прыгать и вопить словно жеребенку, обнять весь мир…

Новое для нее чувство, даже для Эквестрии незнакомое.

…Питер Смит проводил взглядом возлюбленную, что, опрокинув кружку сидра, снова убежала веселиться.

Положа руку на сердце, такую счастливую пони он никогда еще не видел.

Стивен Агилар же, тронув друга за руку, вернул его внимание к разговору.

— Ты слушал, о чем я говорил? — спросил он, немного хмурясь.

Питер Смит отвел взгляд от танцующих пони, в толпе которых была и его возлюбленная, с явной неохотой.

— Слушал. И надеялся на понимание хотя бы с твоей стороны.

Стивен прикрыл глаза и какое-то время подержался за переносицу. Сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь.

Когда-то он слышал, что влюбленные не желают замечать ничего вокруг, но всегда полагал, что это метафора.

Но глядя на своего единственного оставшегося друга, Стивен Агилар понимал, что это абсолютно буквальное понятие.

— Я не осуждаю то, что вы делаете у себя дома, Пит, — сказал Стивен, — и верю, что ты действительно любишь Трикси…

— Зная тебя, сейчас будет «но».

Стивен кивнул:

— Будет. Но, — он выделил это слово, — не надо так демонстративно обозначать свои отношения. Помнишь Алана и его приятелей…