— Сундук…

Джеф встревожился, услышав, как хрипло прозвучал его голос. Это был совсем не тот самоуверенный молодой человек, каким он хотел казаться. Но с другой стороны… разве он не бежал от лондонского света в поисках именно такой встряски, напоминающей о том, что он жив?

«Возможно, я слишком поспешно отверг мое обычное холодное безразличие», — подумал он, указывая на кованый, покрытый холстом сундук. Он и в самом деле был смущен, чувствуя, как все сжимается у него внутри, когда Шелби заглядывала ему в глаза. Что в ней такого особенного? Почему он не ощущал ничего подобного в присутствии английских женщин?

— Он не заперт? — спросила она, опускаясь на колени перед сундуком, стоявшим в ногах его кровати. Лицо ее сияло. — Я просто вне себя от нетерпения!

Джеф налил себе еще одну рюмку хереса и проглотил ее залпом.

— Я тоже, — пробормотал он с усмешкой.

Она смотрела, как он опустился на корточки рядом с ней и откинул крышку, указав своей изящной рукой на содержимое сундука:

— Прошу вас.

— О! Ох, подумать только, какие чудесные книги!

Все они были в кожаных, тисненных золотом переплетах; о них, несомненно, заботились и хранили с любовью. Шелби пришло в голову, что это многое говорит о Джефе: ему так необходимы были книги, что он не побоялся повредить или испортить их, протащив с собой в такую даль. Когда она достала первую из них и посмотрела на название, она пришла в еще большее восхищение.

— «Айвенго»! Я обожаю этот роман. То место, когда он возвращается из крестового похода и принимает участие в рыцарском турнире, и никто не знает, кто это, пока он не поднимает забрало!..

Она вздохнула; у нее даже голова закружилась от восторга.

— О Джеф, тут даже бумага чудесная! Знаете, у моих родителей прекрасная библиотека, но я, по-моему, никогда еще не видела таких великолепно оформленных книг.

— Не спорю, они действительно великолепны.

Он смотрел, как она скинула сапоги и уселась на пол, скрестив ноги, в юбке-брюках и в носках. Пальцы его жгло от желания дотянуться и вынуть черепаховые шпильки из ее волос, позволив им свободно спадать ей на плечи.

— «Доктор Джекил и мистер Хайд»! О-о-о! — Шелби шутливо поежилась. — Осмелюсь ли я прочитать это? Я в восторге от «Острова сокровищ», но мои учителя считали, что такая литература не для девушек, а потом, в колледже, я просто забыла об этом.

Джеф присел напротив нее на коврике и склонился над открытым сундуком. Он тоже снял сапоги, пошевелил пальцами и, пожав плечами, заметил:

— Вещь эта, я бы сказал, скорее, тревожит, чем пугает, и, без сомнения, она доступна не каждому. Но вы, мне кажется, не робкого десятка и способны глубоко проникать в суть. Понимаете, это сказка, полная глубокого проникновения в человеческую природу и попыток уравновесить добро и зло.

— Тогда я непременно прочитаю ее.

Она отложила книгу в сторону и стала вытаскивать другие, издавая радостные восклицания — то потому, что она уже читала эту книгу, то оттого, что давно мечтала прочитать ее. «Моби Дик» был первым в списке книг, которые она хотела прочитать, Шерлока Холмса она открыла для себя прошлым летом, а Диккенс был любимым писателем ее детства.

— Меня всегда приводили в восторг имена его героев, и я плакала без конца, когда с ними случались какие-нибудь несчастья. Я прочитала «Большие надежды» в двенадцать лет, и эта книга произвела на меня громадное впечатление.

Джеф попытался вспомнить, когда его в последний раз что-нибудь приводило в восторг — вплоть до настоящей минуты, — и забыл ответить, пока она не спросила, почему он молчит.

— Я как раз думал, что вы не похожи ни на одну девушку, которую я знал до сих пор.

— Это хорошо?

— И даже очень.

Он улыбнулся ей так, что ее щеки покрылись румянцем.

— И вам нравятся мои книги, хотя среди них нет ни романов Джейн Остин, ни сестер Бронте…

— Я, пожалуй, еще выпью хересу, — сказала Шелби: она смотрела, как он потянулся за бутылкой и тяжелыми стеклянными рюмками. Когда рюмки их снова были наполнены, она предложила тост: — За общие обыкновенные интересы и за необыкновенную дружбу!

Они чокнулись, чувствуя себя весело и беззаботно. Шелби с наслаждением сделала первый большой глоток, потом произнесла задумчиво:

— Признаюсь, я даже представить себе не могла, чтобы мне мог понравиться такой человек, как вы. Я знаю, что мы договорились не вспоминать о вашей прошлой жизни в Англии, но меня мучит любопытство. Вы ведь не простой человек, не так ли? — Она укоризненно погрозила пальчиком. — Герцог?

— Нет, не герцог… но, в общем-то, да, у меня есть титул. По правде говоря, мне бы не хотелось…

— Хорошо, можете не говорить… но скажите мне вот что: что бы вы сейчас делали, если бы были в Лондоне?

Застигнутый врасплох, Джеф с минуту смотрел за окно. Дождь все так же барабанил по стеклам, будто набрасывая на дом полотнища из водяных струй. Комнату Джефа освещали старомодные керосиновые лампы, напоминавшие о тех днях, когда еще не существовало газового освещения, и воздух был довольно прохладный. Вытертый коврик, на котором они сидели, почти не защищал от жестких, нестроганых досок пола. И все же Джеф чувствовал себя счастливее в этой простой, деревенской обстановке, чем в своем собственном особняке на берегу Темзы, с его драгоценными персидскими коврами, хрустальными газовыми люстрами, современными мраморными ваннами, роскошными перинами, слугами, готовыми исполнить малейшую его прихоть, и автомобилями, стоявшими в недавно построенном гараже.

Шелби тронула его за руку:

— Вы не хотите отвечать?

— Если бы я был в Лондоне сегодня вечером… — начал он медленно, — я был бы в театре в Вест-Энде, или на концерте, или в опере. Или я мог бы обедать в каком-нибудь изысканном особняке у кого-нибудь из высшей знати, а за обедом последовал бы пышный, великолепный бал…

Глаза ее широко раскрылись, сверкая точно сапфиры.

— В самом деле? Но если так, зачем же вы приехали сюда? У нас тут нет даже граммофона, не говоря уж о развлечениях, к которым вы привыкли.

— Мне и правда не хотелось бы обсуждать эту…