«О чем это я?» — подумал Кэлум, наконец осознав бесплодность беседы. В первый раз до него в полной мере дошло, что теперь уже ничего не поделаешь.

Пьяница в грязном, вонючем пальто подошел к нему. Он пялился на скамейку, что-то соображая. Затем он подсел к Бобби.

— Все только и говорят сегодня, что о НСД. Все дело в НСД, дружок! — на последнем слове он подмигнул Кэлуму.

— Ну и? — раздраженно переспросил тот.

— Толстожопая сука торгует в этой лавке на Кокберн-стрит. Толстожопая сука — поверь мне, сынок. Я всегда туда хожу. Лавка на Кокберн-стрит. Там чудной народ работает, понял? Ну, вроде тебя. Студенты. Студенты, понял?

— Ага, — Кэлум в отчаянье закатил глаза. Было очень холодно. И шея у Бобби тоже была очень холодной.

— Филадельфия, город братской любви. Семья Кеннеди. Дж. Ф. Кеннеди, — сказал пьяница вкрадчиво. — Филадельфия, братская любовь, — еще раз подчеркнул он.

— Вроде Бостон, — сказал Кэлум.

— Нет: Филадельфия, — уперся пьяница.

— Кеннеди, они из Бостона. Именно оттуда:

— Я, БЛЯ, ЛУЧШЕ ТВОЕГО ЗНАЮ, СЫНОК! НЕ ТЕБЕ МЕНЯ ИСТОРИИ УЧИТЬ! — прорычал старый алкаш. Кэлум видел, как брызги его слюны падают Бобби на лицо. — Ты еще узнаешь! Скажи своему долбаному дружку!

Тело Бобби навалилось на Кэлума, но тот отпихнул его обратно, придерживая рукой, чтобы оно не упало на пьянчужку.

— Не трогай парня — он вырубился! — сказал Кэлум.

— Я тебе сейчас скажу, где я был, когда пристрелили Джона Леннона: — просипел алкоголик.

Кэлум насмешливо покачал головой:

— Мы же с тобой о Кеннеди говорили, крыса помойная:

— Я ПОМНЮ, СЫНОК, НО ТЕПЕРЬ, ТВОЮ МАТЬ, Я ГОВОРЮ О ДОЛБАНОМ ДЖОНЕ ЛЕННОНЕ! — Пьяница встал и запел: — Вот пришло Рождество, а что мы сделали хорошего? Веселого Рождества и счастливого Нового года!

Он встал и, шатаясь, побрел по аллее. Кэлум внимательно следил за пьяницей, пока тот окончательно не растворился в ночи, хотя голос его еще долгое время доносился из темноты.

Вскоре вернулись остальные с кебабами. Круки всучил Кэлуму одну порцию. Когда он раздал все, у него в руках осталась лишняя.

— Блин! — процедил он сквозь зубы. — Совсем вылетело из головы, что сукин сын уже помер. — И он печально посмотрел на лишний кебаб.

— Да уж, конечно. Ужасно эгоистично со стороны этого мудела — взять и вот так помереть! — взорвался Кэлум, пытаясь смотреть Круки прямо в глаза. — Оставить лишний кебаб! Ты только послушай, что несешь, Круки! Бобби помер, а ты ведешь себя как полный пидор!

Круки стоял, раскрыв от неожиданности рот:

— Прости, дружище, совсем забыл. Что он был твой кореш.

Гиллиан внимательно посмотрела на Бобби:

— Он же был Джанки, он все равно не стал бы есть. Они никогда не едят.

— Помнишь толстого Фила Камерона? А, Кэл? — сказал Круки.

— Ага, — кивнул Кэлум, — жирный Фил:

— Единственный мудел из всех, кого я знал, кто сидел на игле и жирел, — улыбнулся Круки.

— Полная херня, — фыркнула Гиллиан.

— Нет, это чистая правда — верно, Кэл? — обратился Круки за подтверждением.

Кэлум пожал плечами, но затем утвердительно кивнул:

— Жирный Фил сперва вкалывался, а затем отправлялся искать сладенькое. Он заваливался в кафе «Бронкс» и выкатывал оттуда с полным мешком донатсов. Легче было его оторвать от шприца, чем от этих долбаных донатсов. Впрочем, с иглы он потом слез, не то что бедный Бобби. — Кэлум кинул взгляд на сереющее тело друга.

Они доели кебабы при полном молчании. Круки откусил кусок от лишней порции, но подумал и бросил в кусты. Гиллиан посидела некоторое время в печали, но затем принялась накладывать голубую помаду на губы.

— У него не было выбора, — сказал Кэлум. — Такие парни, как он: в общем, он зашел слишком далеко. Мы все были такие же — клевые парни, короче говоря, но так всегда бывает: кто-то покрепче, понял?

— Может, у него уже СПИД был? — вставила Гиллиан.

— Тьфу! — Мишель скорчила гримасу, но затем задумчиво сказала: — Какой ужас! Представьте себя на месте его мамы:

Неторопливая беседа была прервана каким-то шумом с улицы. Кэлум и Круки напряглись. Времени на бегство или на какой-нибудь маневр не оставалось. Они распознали источник этого шума — скопище пьяных ублюдков, распевающих футбольные песни и обшаривающих пустынные улицы, ища, на ком можно сорвать свою злость.

— Лучше сидеть тихо, — сказал Кэлум.

Только он это сказал, как скопище демонов вползло в его поле зрения. Свет луны и огни уличных фонарей освещали их лица. Сколько их было, он не успел сосчитать, но ясно понял, что они их засекли.

— ЭЙ ВЫ, ТАМ! — крикнул один из демонов.

— Это вы кому?! — визгливо отозвалась Гиллиан.

— Тсс! — зашипел Кэлум. — Не лезь, сами разберемся:

Чувствовалось, что его охватила паника. «Долбаные мокрощелки, — подумал он. — Это же нам прилетит, не им. Мне конкретно».

— ЭЙ, КОЗЛЫ, ВЫ КОПОВ ТУТ НЕ ВИДЕЛИ? — крикнул один из парней — высокий, атлетического сложения, с темными засаленными волосами и горящим бессмысленным взором.

— Да вроде нет: — сказал Кэлум.

— ВЫ ВАЩЕ ОТКУДА, БЛИН? — крикнул парень с засаленными волосами.

— С вечеринки, — ответил Кэлум, заметно нервничая. — От друзей, короче, понял?

— Это твой приятель, куколка? — спросил Гиллиан другой парень, в кепке пирожком, разглядывая при этом Кэлума.

Гиллиан не сразу ответила: она долго смотрела в глаза задававшему вопрос, а затем с нескрываемым презрением в голосе сказала:

— Вполне возможно. А тебе-то что?

Кэлум почувствовал в груди странную смесь страха и гордости. Усиленная кислотой, эта смесь завладела всем его существом. Лицо его задергалось в нервном тике.

Парень в кепке пирожком положил руки себе на бедра и медленно покачал головой. Затем он снова посмотрел на Кэлума.

— Послушай, приятель, — сказал он, пытаясь казаться рассудительным, несмотря на переполнявшее его раздражение. — Если это твоя пташка, я бы ей посоветовал фильтровать базар, понял?

Кэлум ограничился кивком головы. Лицо молодчика напоминало ему морду злобной гаргульи, которую Кэлум видел на открытках с видами Нотр-Дам. На открытке демон взирал на город с высоты крыши собора; сегодня ночью он сошел на землю.

— Пусть этот пидор сам что-нибудь скажет. — Парень с засаленными волосами еще раз посмотрел на Круки, а затем ткнул пальцем в сторону Бобби. — У него на губах помада. ТЫ ЧТО, ПЕДРИЛА, ЧТО ЛИ, ПРИЯТЕЛЬ?

— Видишь ли, у парня: — начал было Кэлум.

— ПУСТЬ САМ СКАЖЕТ! ЭЙ, ПРИЯТЕЛЬ, ТЫ КТО БУДЕШЬ? — рявкнул в сторону Бобби «сальные волосы».

Ответа, естественно, не последовало.

— АХ ТЫ ПИДОР! — с этими словами парень врезал Бобби по лицу. Кэлум и Круки отскочили в сторону; тело тяжело рухнуло на землю.

— ВЫ УБИЛИ ЕГО! ВЫ ЕГО УБИЛИ НА ХЕР! — заверещала Мишель.

— Если не убили, то щас убьем! — сказал парень с засаленными волосами, приближаясь к телу. — НУ-КА ТЫ, МУДЕЛ! ТЫ И Я! ОДИН НА ОДИН! ВСТАВАЙ, КОЗЕЛ!

И он принялся пинать труп ногами.

— ВЫПАЛ В ОСАДОК, ПИДОР! ВСЕ ВИДАЛИ? — и парень торжествующе посмотрел на своих дружков.

Тип в кепке-пирожке развел в восторге руками, затем показал на парня с засаленными волосами и сказал:

— С первого же удара! Ну ты даешь, Дуджи! — От удовольствия он даже прикрыл глаза и прикусил нижнюю губу. — Свалил пидараса с первого же удара!

Парень, которого, оказывается, звали Дуджи, раздувшись от гордости, посмотрел на Кэлума и Круки. — Кто следующий?

Кэлум оглянулся по сторонам в поисках потенциального оружия. Ничего подходящего под рукой не оказалось.

— Э: да мы тут никому не мешали: — промямлил Круки.

Парень, которого звали Дуджи, замер в недоумении, словно пытаясь переварить нечто до крайности несъедобное.

— Да пошли вы все к ебене матери! — вдруг взвизгнула Гиллиан. — Козлы вы все!

— ЭТО ТЫ С КЕМ ТАК РАЗГОВАРИВАЕШЬ? — взвился Дуджи.

— А я не знаю с кем, у тебя ярлык отвалился, — сказала Гиллиан, не прекращая жевать жвачку и глядя на Дуджи с нескрываемым презрением.