- Я покажу. Встретимся в Центральном парке на Северной Лужайке в три.

- Разве у тебя нет работы? - спросил Кингсли.

- Я сказал, что утренняя служба в десять. Остаток выходного я проведу с тобой. Приходи в парк. Надень то, в чем удобно бегать.

- Я не хочу бегать.

- Северная лужайка. Три.

Сорен показал три пальца.

В ответ Кингсли показал один палец.

Как только Сорен уехал, Кингсли остановился у таксофона и позвонил Сэм.

- Ты отправляла сообщение на пейджер? - спросил он, как только Сэм сняла трубку.

- У тебя несколько сообщений. Самое важное - Блейз хочет, чтобы ты сопровождал ее на какой-то благотворительный вечер в пятницу вечером.

- Это обязательно?

- Если ты не будешь сопровождать ее, это сделаю я, - ответила Сэм с протяжными нотками в голосе.

- Я отведу Блейз туда. Тебе запрещено красть мою chouchou.

- Тогда нам нужно пересмотреть мои условия работы.

- Что еще? - спросил Кингсли.

- Звонил офицер Купер. Он на двадцать шестом участке. Не знаю, что значит это сообщение, но он сказал: «Передай Кингу, что у меня один живой для него».

Ахх... это звучало многообещающе.

- Я отправляюсь прямо сейчас, - ответил он.

- А что такое «живой»? Кто живой?

- Я говорил тебе, что нам нужны профессионалы: доминатрикс, доминанты, сабмиссивы. У меня есть парочка контактов, которые замечают любого, кто может отлично вписаться в клуб.

- Патрульный полицейский - один из твоих контактов?

- Купер крутой спец.

Он повесил трубку и поймал такси. Мужчина был в таком же восторге от полицейских участков, как и от кабинетов врачей. Сегодня ему уже довелось побывать у врача, так что с таким же успехом посетит и полицию. Если этот день продолжит двигаться по той же траектории, то к его концу он окажется на вечерней мессе.

И все из-за Сорена - стать трезвым, нанять ассистента, пройти обследование, работать. Чертов священник. Он был так рад, что тот вернулся к нему, что Кингсли едва мог дышать, думая об этом.

Офицер Купер, двадцати пяти лет, чернокожий, высокий, мускулистый и симпатичный, встретил Кингсли в холле. Он не проронил ни слова, пока они не прошли полпути к камерам заключенных.

- Кто она? - спросил Кингсли.

- Зовут Ирина Харрис, урожденная Ирина Жирова. Возраст - двадцать два.

- Русская, да?

- Приехала в штаты в восемнадцать в качестве невесты по почте, - ответил офицер Купер. Кингсли усмехнулся. - Я серьезно, Кинг. Мы часто такое видим. Русские женщины так отчаянно желают выбраться из страны, что выходят за американцев, в большинстве случаев за совершенно незнакомого. Их вербуют через брачные агентства. Иногда это срабатывает, и они живут долго и счастливо. Иногда любимая невеста пытается отравить его ужин.

- Она отравила мужа?

- Таково обвинение.

- Ты привел меня сюда, чтобы познакомить с убийцей?

- Покушение на убийство. Не знаю. Ты знаешь, что мне нравится, - ответил офицер Купер. - И она мне нравится. Что-то в ней есть. Хочешь познакомиться?

- С русской невестой-по-почте, которая пыталась убить мужа? Конечно, я хочу с ней познакомиться.

Этот день набирал обороты.

- У меня нет никаких поводов впускать тебя сюда, так что, если кто-нибудь спросит, соври и скажи, что ты ее переводчик или что-то в этом роде.

- Da, - ответил он на русском. - Моё судно на воздушной подушке полно угрей.

- Что бы ты там ни сказал, - ответил Купер и кивнул. - У тебя есть десять минут, прежде чем мне придется вытаскивать тебя обратно. Удачи.

Кингсли пожал руку Куперу. Они познакомились на вечеринке, и Купер утверждал, что он настолько хороший сабмиссив, что смог бы узнать доминатрикс из пяти женщин лишь по одному ее голосу. - Чтобы узнать домину, нужен саб, - сказал он. И сейчас они узнают был ли он прав.

В камере на серой металлической скамье сидела женщина. Она сидела спиной к двери и не обернулась, когда Купер впустил Кингсли в камеру.

Купер оставил их наедине.

Со спины он заметил, что ее темные волосы были стильно уложены, и она была в дизайнерской одежде. Он обошел скамейку, встал перед ней и заметил, что женщина смотрит в угол камеры, отказываясь встречаться с ним взглядом.

- Меня зовут Кингсли, - произнес он на русском. Если его мастерство и удивило ее, она не выдала этого, даже не моргнув. - Ты Ирина Жирова.

- Харрис, - ответила она с акцентом на английском. - Я замужем.

- Слышал, кто-то пытался отравить твоего мужа.

- Я плохой повар. Его желудок отреагировал слишком бурно.

Интересный ответ. Кингсли изучал ее, пока она изучала свой маникюр. У нее был элегантный профиль, несомненно, русский, несомненно, красивый. Но ее губы были плотно сжаты, словно она не улыбалась так долго, что губы окостенели и превратились в бледную твердую полоску горечи.

- И часто у твоего мужа такие реакции?

Ирина посмотрела на него и затем отвела взгляд, не сказав ни слова.

- Я не из полиции, - продолжал Кингсли. - Я не адвокат. Я не переводчик.

- Кто ты? - спросила она по-русски, наконец встретившись с ним взглядом.

- Друг, - ответил он. - Если тебе нужен друг.

- Мне нужен адвокат.

- Я могу помочь с адвокатом. Расскажи больше о реакции твоего мужа.

Она склонила голову набок, стараясь выглядеть невинной. - Он мужчина. Они все слишком остро реагируют. Мужчина, которого ты никогда не видела, улыбается, и вот ты спишь с ним. Неправильно утюжишь его вещи, поэтому ненавидишь его. Плохо готовишь еду и травишь его.

- Похоже твоему мужу не помешает немного яда.

- Ему не помешает много яда.

Ее голос был жестким и холодным. Пока она говорила, ее темные глаза сияли словно искры, высекаемые из кремня. Злость курсировала по ее телу вплоть до кончиков пальцев на ногах. С этим можно работать.

Кингсли опустился перед ней на колени. Ее глаза распахнулись от удивления, но она не возражала. У нее не было проблем с мужчинами на коленях перед ней, и это был хороший знак.

- Ты отравила его? – задал вопрос Кингсли, изучая ее лицо и шею.

- Я не хотела, чтобы он трахал меня, - прошептала она. – А если он болеет, то не трахает меня. Я хотела, чтобы он заболел. Вот и все.

- Большинство моих знакомых жен любят, когда их трахают мужья.

- Эти жены не замужем за моим мужем.

Он поднял руку и убрал волосы с ее шеи. Она закрыла глаза, когда Кингсли осмотрел четыре маленьких черных синяка, которые портили безупречную кожу под линией волос.

Кингсли расположил ладонь так, чтобы кончики его пальцев совпадали с синяками. - Он пытался задушить тебя. Это было в постели или вне ее?

- Он делает это постоянно, - прошептала она. - Думаю... однажды он убьет меня.

- Почему ты остаешься с ним?

- Я не гражданка страны, - ответила она. - Пока нет. Я лучше умру, чем вернусь в Россию. Мой отец хуже моего мужа.

Кингсли тяжело выдохнул.

- Какой у тебя рост? - спросил он. Ирина озадаченно посмотрела на него.

- Пять футов и десять дюймов¹⁴.

- Ты очень сильная?

- Сильнее, чем кажусь.

- В это я верю. Что бы ты почувствовала, если бы я поцеловал носок твоей туфли?

Ирина прищурилась: - И зачем тебе это делать?

- Почему бы нет?

- Тогда целуй. Мне все равно.

- С удовольствием, если бы мы не были в камере. Против моей воли я обнаружил, что в эти дни у меня вернулось желание жить, - сказал он. - Я бы не хотел что-нибудь подцепить.

Она улыбнулась, и эта улыбка преобразила ее лицо. В мгновение девушка оказалась невероятно красивой.

- Тогда ты можешь поцеловать его позже, - ответила она величаво. Это выражение было мимолетным и исчезло. Но он увидел его - высокомерие, самомнение, власть. Купер прав.

- Ты когда-нибудь хотела дать отпор мужу?

- Каждый раз, - ответила она. - Я хотела сломать его и втоптать в землю. Но у него есть деньги, и, если он разведется со мной, я не смогу остаться здесь.

- Тебе нравится представлять, как ты бьешь мужчин.

- Большинству мужчин нужна хорошая порка, чтобы научить их, как мир на самом деле устроен.

Говоря это, она улыбалась опасной улыбкой.

- Возможно, ты удивишься, но я с тобой согласен.

Теперь она смотрела на него во все глаза и, казалось, впервые заметила его существование.

- Кто ты? - снова спросила она. - Что ты здесь делаешь?

- Я же сказал, меня зовут Кингсли. Я владею клубом в городе, стрип-клубом. Но открываю новый клуб. Мне нужны работники. Особенные люди. Люди вроде тебя.

- Как я?

- Вроде тебя.

- Я ничего не знаю о работе в клубе, - ответила она.

- Я могу научить тебя всему, что тебе нужно знать.

- Чем я буду заниматься?

- Выбивать дерьмо из мужчин. Из некоторых женщин тоже, но в основном из мужчин.

Ирина посмотрела на него так, словно у него выросла вторая голова.

- За это хорошо платят? За избиение мужчин?

- Да, если ты сделаешь это достаточно хорошо.

- Похоже, мечта сбылась.

- Ты можешь быть жестокой? - спросил он.

- Я жестокая, - заверила она. - Мой муж пробудет в больнице неделю из-за того, что я дала ему вчера вечером. Я не могла перестать улыбаться, пока его тошнило.

- Ты чудовище. - Кингсли улыбнулся ей. - И ты мне уже нравишься.

- Ты милый, - ответила она. - И симпатичный. И смешишь меня. Но я отправлюсь в тюрьму. Меня депортируют. У моего мужа есть друзья. Он позаботится об этом.

- У меня друзья получше, чем у него. Я могу тебе помочь.

- И зачем тебе это делать?

- Я же сказал - ты мне нужна. Если согласишься работать на меня, обещаю, что отныне, ты будешь всех пороть. Как тебе такое предложение?

Кингсли встал и посмотрел на нее. Она изучала его без намека на улыбку.

- Мне нравится, как это звучит.

Он протянул руку для рукопожатия. Вместо того, чтобы принять ее, Ирина подняла ступню и вложила в его ладонь. Гибкая. Тоже хороший признак.

Кингсли наклонился и поцеловал ее ботинок у лодыжки.

- Ни с кем не разговаривай, - прошептал он. Детектив Купер ждал его у двери. - Я позабочусь обо всем.

Он оставил ее одну в камере, и Купер запер ее за ним.

- Ну? - спросил Купер.

- Ты был прав, - ответил Кингсли.

- Я же говорил.

- Откуда ты знаешь русский? - поинтересовался Купер, явно впечатленный.