- Где ты работаешь? - спросила она.

Сергей Ильич сказал.

- Я бы никогда не согласилась брать от _н_и_х_ деньги. Кто знает, какого они происхождения, как нажиты? И вообще это унизительно и непатриотично. Что мы, нищие? Мы великая держава, зачем нам их доллары?!

Утром следующего дня, проводив сестру на автобусную станцию, Сергей Ильич возвращался со счастливым облегчением, когда вспомнил, что дочь и зять, вернувшийся с вахты, приглашены сегодня к приятелям на день рождения куда-то за город. Значит, подкинут на целый день внука...

Посетителей не было, и в тишине кабинета Сергей Ильич начал знакомиться с поступившей почтой.

"Центральный Государственный исторический архив. На ваш N_Р-935.

Сообщаем, что населенный пункт Троки является польским названием современного г.Тракай на территории Литовской ССР. Кроме того, четыре населенных пункта Троки известны до 1939 года в Вильнюсском и Новогрудском воеводствах Польши.

Основание: Skorowidz niejscowosci Rzeczypospolitej Polskiej... Przemysl-Warszawa (1933-1934), 1747.

Директор архива.

Начальник отдела использования и публикаций".

"Инюрколлегии.

Ваш Р-935. Тов. Голенку С.И.

В документах "Кассы социального страхования в Подгорске" за 1934 г. значатся интересующие вас Радомские:

1. Радомская Анеля, 1882 г.р., работавшая преподавательницей в "Хозяйственной школе" в Подгорске.

2. Радомский Станислав, ее брат, 1880 г.р., работавший начальником охраны на оружейной фабрике "Арма".

Директор областного архива..."

Анеля Родомская... Мать наследодателя... Ей сейчас девяносто восемь лет, - подсчитал Сергей Ильич, - а ее брату, Станиславу - сто. Искать их, пожалуй, можно только на кладбище...

"Московская городская коллегия адвокатов.

Коллектив адвокатов. Инюрколлегия.

Дело: Майкл Бучински. Ваш Р-935.

От фирмы Стрезера получено сообщение, что в результате опроса лиц, входивших в окружение наследодателя выяснилось, что в частных разговорах он неоднократно упоминал своего брата Александра, с которым утратил связь в 1941 году. Необходимо проверить эту линию..."

"Ничего себе - проверить! - усмехнулся Сергей Ильич. - А кого же я ищу, если не ближайшую родню наследодателя?! И на этого братца еще ни разу не наткнулся... Хорошенькая линия!" - Он отложил письма.

Покоя не давала деревня Троки - Тракай. Сергей Ильич достал карту Польши, развернул, взял лупу. Он водил ею, пересекая квадрат за квадратом, начинал с воеводческих столиц, затем вправо, влево, вверх и вниз. Нужна была хоть какая-то система. Опускаясь с запада на восток, почти до нынешней госграницы с СССР, под Перемышлем, он искал особенно внимательно, вспомнив слова Богдана Григорьевича: "...под Перемышлем были какие-то Торки, я учился с парнем оттуда". Привыкший подозрительно относиться к подобным незначительным перестановкам букв, Сергей Ильич позвонил в консульское агентство ПНР в Подгорске. С руководителем агентства он был хорошо знаком, служебные дела сводили их не раз...

- Вас слушают, - отозвался голос в трубке.

- Это Голенок... Здравствуй... Под Перемышлем был населенный пункт Торки. Не могли ли эти Торки когда-нибудь называться Троки?

- Бог его знает, я же не специалист по этому делу. А почему у тебя возникла такая мысль?

- Тракай в Литве когда-то по-польски назывался Троки.

- А зачем они тебе?

- Ищу человека, вернее его наследников.

- А какая валюта?

- Самая хорошая.

- Что ж, было бы неплохо, если б наследник оказался у нас... Напиши нам официальную бумагу, укажи фамилию, я сделаю запрос. Конечно, могу все и по телефону, но тебе же документ нужен, что б в дело подшить.

- Нужен, - согласился Сергей Ильич...

Разговор с руководителем агентства навел Сергея Ильича и на другую мысль: вскоре после войны, когда уточнялась госграница, одни территории отходили к Польше, другие к Украине. Шло переселение. Надо бы запросить Госкомитет республики по труду.

До обеда Сергей Ильич печатал запросы в Госкомитет УССР по труду с просьбой проверить, не переселялись ли из населенного пункта Торки (ПНР) на территорию УССР граждане Бучинские и Радомские, и еще два письма за пределы республики: в исторические архивы Гродненской области и Литвы.

Сергей Ильич шел на улицу Толбухина, которая до войны называлась Францисканской. Он мало верил в эту затею, но что б не укорять себя потом мыслью о какой-то упущенной возможности, отправился искать старожилов в доме, где некогда проживал Михаил Бучинский.

Не доходя квартал до дома 11-а, Сергей Ильич увидел у входа в трехэтажное кирпичное здание вывеску "Жилищно-эксплуатационная контора N_102" и, поразмыслив, вошел. Начальника ЖЭКа на месте не оказалось, но был техник-смотритель, молодой подвижный человек - в костюме, при галстуке, и Сергей Ильич в легкой тенниске-безрукавке почувствовал себя как-то неловко, даже ощутил некое зависимое положение.

- Вы по какому вопросу? - спросил молодой человек.

Представившись и не вдаваясь в подробности, Сергей Ильич объяснил.

- Дом 11-а двухэтажный, вроде флигеля. Старый. Там десять квартир, сказал техник. - Сейчас мы паспортистку позовем... Зина! - крикнул он, принеси Толбухина.

Пришла паспортистка с толстой регистрационной книгой.

- Есть ли в доме 11-а старожилы? Скажем, люди, живущие там с довоенных времен? - спросил Сергей Ильич.

Найдя нужный адрес, она стала проверять список жильцов - в озраст и кто когда поселился.

- Есть тут старик один, из восьмой квартиры, - паспортистка держала толстый палец на строчке. - Завадка Ярема Иванович, 1898 года. Живет в этом доме с 1944, как освободили город. Может он жил здесь и при немцах и до немцов... А так больше никого... Я могу идти? Меня там люди ждут...

- Иди, - сказал ей техник. - Вы загляните к нему, - обратился уже к Сергею Ильичу. - Старые любят вспоминать, - философски заключил он.

Поблагодарив, Сергей Ильич ушел...

Лестница на второй этаж и перила были деревянными, пахли скипидаром, кто-то заботливо протирал их. Дверь в восьмую квартиру когда-то давно покрасили красной половой краской, теперь она пересохла, облупилась. Не обнаружив звонка, Сергей Ильич постучал. Никто не откликнулся. Лишь на третью его попытку по ту сторону звякнула цепочка, и дверь отворилась. На пороге стоял маленький усохший человек в полосатой пижаме со старческими коричневыми пигментными пятнами на лысом черепе. Кожа лица его настолько одрябла и так ее изжевали морщины прожитых лет, что глаз почти не было видно. И все же Сергей Ильич поймал их взгляд - странный, направленный на него, и вместе с тем сквозь него и упиравшийся где-то далеко в какое-то препятствие.

- Ярема Иванович? - спросил Сергей Ильич.

Старик кивнул.

- Я к вам, если разрешите.

Старик посторонился, пропуская гостя.

Сергея Ильича поразила бедность квартиры. Маленькая прихожая выводила прямо в комнату. Кухни тут, видимо, не было, потому что в комнате стояла двухкомфорочная газовая плита, выпирала допотопная конусообразная чугунная раковина с огромным сифоном. Тут же - небольшой стол, кушетка, застеленная вылинявшим пикейным одеялом и фанерный шкаф со вбитыми сбоку гвоздями, на которых висели коро тенькое вафельное полотенце и пиджак с обвисшими плечами.

Заметив на столе несколько пузырьков с воткнутыми в них пипетками, Сергей Ильич спросил:

- Вы болеете? Может, я не вовремя?

Слабо шевельнув пальцами немощной руки, как бы успокаивая визитера, старик ответил:

- Глаукома. Десять лет слепну, - он поднял голову навстречу взгляду Сергея Ильича, приглашая начать разговор, ради которого тот пожаловал.

- Ярема Иванович, как давно вы живете здесь? - приступил Сергей Ильич к делу. - Я из Инюрколлегии, разыскиваем родственников одного человека.

- С 1912 года, - он помолчал, будто тень минувших лет заслонила собеседника. - Кого вы ищете?

- Кого-нибудь из семьи Бучинских. Они вроде тут жили?