В Краснодаре, в тюрьме, его лечат, возят в городской тубдиспансер на "поддувание" (пневматоракс), следователь ведет допрос беззлобно:

- Так давайте уточним, Валентин Михайлович... И он уточняет:

- Во время расстрела я помню такой случай. Среди арестованных находилась молодая женщина, с нее сорвали нижнюю рубашку, затем, с целью поглумиться, - и трусы. Не выдержав надругательств, она бросилась на карателей, среди которых стояли я и Еськов. Мы от неожиданности отпрыгнули в сторону. Женщина была сбита с ног немцами, а мы с Еськовым схватили ее, голую, за ноги и за руки, подтащили к окопу и сбросили туда. Там она была убита немцами...

Обо всем этом он рассказывает медленно, сонно. Сидит, подперев длинную, вытянутую голову костлявым кулаком, курит, экономя папиросы и спички.

Перед тем как присутствовать на допросе Скрипкина, я прочел его дело, протоколы его показаний и заготовил несколько вопросов, которые мне разрешили ему задать.

Теперь я сам понимаю, насколько эти вопросы были наивными, но о чем было спрашивать?

1. Сколько времени вы при немцах прожили в Таганроге до вступления в полицию?..

- Октяберь, нояберь, декаберь... Время было тяжелое, особенно с материальной стороны. Ходил в села, менял барахло на продукты, семья голодала, и сам был голодный. Так шло месяца три - четыре, пока не познакомился с художником Константином Федоровым. Он говорит: "Дурак, хочешь, я тебя устрою, приходи завтра ко мне..." Скандалы были у меня с женой и тещей, ругали меня сильно за то, что связался с полицией...

2. Отношение к вам со стороны бывших товарищей, соседей по работе (в Таганроге)?

- Относились с презрением, чуждались...

3. Почему вы стали убийцей?

- Попал в свиное стадо, вот и сам стал свиньей...

4. Что вы делали после расстрелов?

- Кушали, газету читали, играли - в домино, в карты. Или разучивали немецкие строевые песни...

5. Кристман?

- Кристман - это фигура, все его боялись...

6. Вот вы доставляли арестованных в Бухенвальд и бывали в Веймаре. Какое Веймар на вас произвел впечатление?

Я вспоминаю Веймар, дом Гёте, дом Шиллера, брусчатку перед театром, замок герцога - Скрипкин в Веймаре?! - но, не обращая внимания на мою "литературщину" и не зная, кто я такой, Скрипкин без раздражения и недоумения говорит:

- Ничего не нашел там, в Веймаре, достопримечательного: небольшой такой городок. Материальная сторона тяжелая. Зашел пива выпить - и то искусственное.

7. А знали ли вы, что в Бухенвальде сидел Тельман? И кто такой Тельман, вы знаете?..

Он все так же рассудительно отвечает на этом странном экзамене:

- Тельман - вождь компартии Германии. А что он сидел там, не знал...

8. Книги вы читали?

- Как же не читать? Много читал: русских классиков, иностранную литературу.

Теперь мы с ним беседуем, я узнаю, что в Таганроге, незадолго, до ареста, он познакомился и чуть ли не подружился с человеком, который "вернулся из Дахау с татуировкой-номером. Рассказывал, что был там и спасся от смерти". С этим человеком Скрипкин коротал вечера за бутылочкой, слушал его рассказы и вздыхал, словно удивляясь тому, что человеку пришлось пережить и какие на свете бывали злодейства. И вся эта история существовала как бы отдельно от него самого, и он ее не связывал с собой никак. И они сидели за бутылочкой в Таганроге и качали головами.

И там, в Таганроге, он ужасно не хотел, чтобы его арестовали, потому что считал, что ничего все равно не исправишь, а жизнь доживать как-то надо. У него два сына; старший, который сейчас во флоте, родился как раз во время войны, в то самое время, когда Скрипчин служил в зондеркоманде, а младший - теперешний, уже после возвращения из лагеря, и этому сыну пять лет...

Так он рассказывает о себе. Вечер, в следовательском кабинете почти уютно, и я задаю Скрипкину вопрос, почему же он, если не в 45-м, так в 62-м году, сам не признался во всем, и он отвечает:

- Тогда не хватило мужества, боялся, а теперь рассказываю всю правду, ничего не скрываю...

Только что, еще не видя Скрипкина, я читал его показания и думал, что увижу чудовище, наглого и развязного бандита, но вот он сидит передо мной вялый, угасший, и я слушаю его сонную речь и никак не могу представить себе, что это и есть тот самый Скрипкин. Как их связать между собой, совместить воедино - того, кто в "деле", и этого, сидящего за столиком?

И вдруг следователь как бы невзначай спрашивает, за что ему немцы дали медаль, и Скрипкин устало поднимает глаза (не знал, что это известно следствию) и говорит:

- За выслугу лет, за что же еще могли дать?

Следователь - так учитель говорит с провинившимся учеником укоризненно качает головой;

- Нет, нет, Валентин Михайлович, как же так, какая там была выслуга? Давайте прикинем, медаль-то вы получили когда?..

И Скрипккн тоже усмехается, слегка даже довольный,- вот, мол, какой у меня следователь молодец, не дурак парень, такого не обманешь,- и уступает:

- Ну, не за выслугу, так за хорошую службу.

Следователю этого мало, наседает на Скрипкина:

- За какую же такую хорошую службу, Валентин Михайлович, попробуем уточнить? - Встал, подошел к Скрипкину вплотную. - В чем хорошая служба-то выражалась?

Теперь Скрипкин замыкается - взгляд уполз. Сипло, погасшим голосом:

- Что у меня, генеральские мозги, что я все должен знать?..

Следователь:

- Ранили-то вас когда, Валентин Михайлович? Летом 1943 года? Вот-вот! В боях с партизанами. За эту операцию вы и получили медаль. Что же там было, расскажите.

- Ну, что было? Ничего не было. Выезжали мы в село Александровку, в Черные леса, на операцию против партизан, человек двадцать группа. Приехали в лес, а там, в лесу, на горе, церковь была. Эту гору мы окружили, послали наверх разведку, а потом начался бой. Это против Калашникова-партизана была операция: он под видом немецкого офицера увез двадцать наших полицейских...

Я стоял в оцеплении, стрелял, был ранен в ногу. Бой шел долго, часть партизан ушла, часть погибла. Вообще в том бою много было жертв с немецкой стороны и с нашей...

- С какой нашей?

- С советской.

- А вы на какой стороне были?

- На немецкой...