— Я знаю, что видела, — заверила я.

— Нет, не знаешь, потому что с ней не было никакого секса. Я трахал ее, — то, как он произнес слово «трахал», наслало наводнение в мои трусики.

«Ты глупышка. Твой мозг точно свихнулся, потому он не тот мужчина, который должен вызывать такую реакцию».

— Кто ты? — спросил он.

— Никто, — ответила я честно.

Мое сердце сжалось от боли, когда я услышала слова, слетевшие с моих губ.

— Ты не одна из долбаных шлюх байкеров, — резюмировал он.

Мужчина склонил голову набок, пока смотрел на меня сверху вниз. Он словно изучал меня, пытаясь выяснить, кто я такая. Взгляд мужчины задержался на моём рте, когда он облизал губы.

— Ты не знаешь меня, — выплюнула я и попыталась сделать шаг назад, но он не отпускал.

— Нет, не знаю, но байкерские шлюхи не дрожат как осиновый листок и не задыхаются от нехватки воздуха, собираясь отсосать.

Он сильно сжал мои запястья, и боль пронзила руки.

— Отпусти меня!

Я тщетно дернула свои запястья из его хватки. Мне нужно было срочно выбраться отсюда, но он еще крепче сжал меня, подталкивая назад до тех пор, пока мой затылок не встретился со стеной.

— Так ты говоришь, что делала это и раньше? И знаешь, чего хотят парни вроде меня? Что умеешь сосать и трахаться подобно профессионалке? — он провел указательным пальцем по моей щеке, в то время как я пыталась игнорировать тепло, пробуждающееся от его прикосновения. — Думаешь, сможешь позаботиться обо мне, щенячьи глазки? Хорошо. Продолжим с того, на чем мы остановились, — он приложил мою ладонь к своей выпуклой эрекции, отчего волосы на моем затылке встали дыбом. — Ты разве не собираешься показать, как можешь заставить меня кончить? — дразнил он, его теплое дыхание коснулось моего уха, хотя от самих слов веяло холодом. Ужасом. Я могла слышать, как кровь бежала по моим венам, а сердце билось сильнее и сильнее. — Ты уже заставила меня кончить один раз сегодня ночью.

Я посмотрела на него, хмуря брови:

— Это ложь. Я едва касалась тебя.

— Нет, не сейчас. Когда ты видела меня раньше с той девушкой. Ты стояла в дверях и наблюдала за нами. Понравилось то, что увидела? Понравилось смотреть, как я кончал для тебя?

— Ты слишком высокого мнения о себе. Я осталась не для того, чтобы наблюдать за тобой. Я просто была удивлена. Ты практически ее душил, и я должна была остаться, чтобы посмотреть на это?

Его руки схватили меня за горло и сильно его сжали, перекрывая мне воздух настолько, что я не могла вздохнуть.

— Ты это имеешь в виду? — поинтересовался он, глядя в мои глаза, пока я пыталась скрыть тревогу во всем своем теле.

Он просто упивался моим страхом.

— Да пошел ты, — выплюнула я, собрав все свое мужество в кулак.

Он играл со мной, и да, я боялась, но не была слабачкой.

— Знаю, ты хотела быть на месте той девушки. Ты хотела быть на месте той, в кого я вколачивался членом. Я видел, каким взглядом ты смотрела на меня, и это заставило меня взорваться. И я вижу, как ты смотришь на меня сейчас. Даже страх в твоих глазах не может скрыть твоего желания.

— Ты ошибаешься. Я не смотрю на тебя так.

— Нет? Тогда ответь, что ты на самом деле думаешь, когда смотришь на меня. Прямо сейчас. Какие мысли в данный момент витают в твоей милой головке?

— Я думала о том, что на такого, как ты, стыдно тратить даже один-единственный взгляд.

Он улыбнулся лишь уголком рта и сжал мое горло сильнее, наклоняясь вперед настолько, чтобы его щека прижалась к моей; слова вибрацией прошлись по моей коже:

— Сколько тебе лет, зверушка?

— Какая тебе нахрен разница? — рыкнула я сквозь сжатые зубы.

— Я только хочу знать, совершеннолетняя ли ты.

Он отстранился и окинул взглядом мое тело, изучая его. Отпустив мое горло, он тут же одной рукой сжал мне запястья и поднял их над моей головой. Мужчина запустил свой мозолистый палец в вырез моей майки и лениво провел им по округлости груди. От его прикосновений мурашки побежали по моей коже.

Я резко вздохнула.

— Я видела все произошедшее там дерьмо, — ответила я, указывая своей головой в сторону двери. — Будто тебе не насрать на закон, — от волнения мое дыхание ускорилось.

— Мне насрать, — усмехнулся он. — В действительности я надеюсь, что ты несовершеннолетняя, — он прижал руки к стене по обеим сторонам от моей головы, накрывая меня своим большим телом и прижимаясь своей эрекцией к моему животу, — потому как я чертовски люблю все незаконное.

Я ахнула, отчего мои легкие наполнились тяжестью. Скривившись в его хватке, я не могла понять, чего хочу больше: то ли прижаться к нему, то ли выбить из него все дерьмо. Он, вероятно, почувствовал мою нерешительность, потому что, посмотрев мне в глаза, покачал головой.

— Смелее, щенячьи глазки. Но я бы не делал этого на твоем месте, — выражение его лица было суровым, глаза, темные и опасные, блестели от удовольствия во взгляде. Он прижался своим лбом к моему и сделал вдох. — Ты и я могли бы хорошо повеселиться, щенячьи глазки, — он покачал головой, и только теперь я заметила темные круги под глазами, а также то, насколько его веки были красными и припухшими.

Он выглядел утомлённым. Но эта усталость не имела никакого отношения к усталости после долгого трудового дня, и брала она свое начало в том, чего не исправишь никаким количеством сна или кофе. Усталость, причина которой была не в отсутствии отдыха, а в наличии тревоги.

Я знала это, потому что сама была такой же.

Он отпустил меня и сделал шаг назад. В момент, когда его угрожающа фигура покинула мое личное пространство, я почувствовала холод из-за его ухода.

Он схватил с тумбочки бутылку и направился к двери.

Я же стояла у стены, словно к ней приросла. Челюсть плюхнулась на пол.

Какого черта сейчас было?

— Ты уходишь? — спросила я.

Мое облегчение смешалось с чувством разочарования.

Он уже приоткрыл дверь, но после моих слов его ладонь замерла на ручке. Музыка тут же проникла в образовавшуюся щель, нарушая мертвую тишину комнаты тяжелым битом.

— Это был чертовски длинный день, и ты застала меня не в самое лучшее время. Сколько бы невинности в тебе ни было, она делает мой член твердым, но я не бываю нежным, поэтому радуйся моему уходу, — он сделал глоток из бутылки и в последний раз окинул взглядом мое тело, которое все еще было прижато к стене. — Три года назад я бы не стал думать дважды, чтобы трахнуть тебя до потери рассудка.

А затем он ушел.

Что это, черт побери, значит?

Желудок прервал мои мысли своим громким урчанием. Закручивающая боль сведет меня с ума. Я обняла себя в попытке уменьшить ее. Я искала еду, как только оказалась здесь, но все столы внизу были заставлены лишь пивом и бутылками с алкоголем. На журнальном столике не было ничего, за исключением зеркала и множества белых дорожек на нем, кредитной картой их разделял какой-то мужчина, старый настолько, чтобы быть дедом.

Стук в окно заставил меня подпрыгнуть.

— Впусти меня, сучка! — прозвучал откуда-то голос.

Никки.

Я направилась к окну, чтобы его открыть. Никки перелезла и, оказавшись в комнате, свалилась на пол. Ее грязные рыжие волосы прилипли ко лбу от пота, а потрепанное старое пальто из меха, бывшее раньше белым, а теперь ставшее серым, небрежно свисало с одного плеча.

— Как ты узнала, где я? — спросила я.

Я не видела Никки с тех пор, как она бросила меня пару часов назад, когда мы попали на вечеринку.

— Этот парень, Медведь, мне рассказал. Я хотела оседлать его лицо, но он сел на свой байк и укатил с какой-то цыпочкой, которая похожа на Тайру Бэнкс.

«Ну, не такой уж и плохой вариант».

Я помогла Никки подняться с пола.

— Ну и как это было? Как он? Я видела его внизу чуть раньше, и он чертовски горячий парень, — она поправила ремень висящей на ее плече сумочки. — Ты сделала ту штуку с языком, как я тебя учила? — спросила она меня с таким волнением, будто интересовалась, как я прокатилась на колесе обозрения на карнавале. — Ты заставила его кончить? А он тебя? Я хочу знать все подробности.