Несмотря на начавшиеся перебои с продовольствием, боевой дух мадридцев оставался высоким. К тому же Хунта обороны города начала массовую эвакуацию стариков, женщин и детей на средиземноморское побережье, где в их распоряжение отдавались лучшие санатории и дома отдыха. В обратном направлении шли автоколонны с продовольствием.
Наконец, следует отметить, что бомбежки Мадрида давались германо-итальянской авиации дорогой ценой. Советские летчики сбили до конца года в воздушных боях над столицей 63 самолета врага (еще 64 самолета были уничтожены на аэродромах), потеряв со своей стороны 27 пилотов из 160. 31 декабря 1936 года группа советских летчиков и танкистов, воевавших в Испании (П. Арман, С. Осадчий, П. Рычагов, С. Тархов, П. Джибелли и другие) получила крайне редкое тогда в СССР звание Героя Советского Союза. Радость от этого события омрачалась только тем, что некоторые герои получили самую высокую награду страны посмертно.
Ненависть мятежников к республиканским асам была беспредельной. В один из дней того судьбоносного для Испании ноября 1936 года франкисты сбросили над Мадридом ящик, в котором находилось расчлененное тело советского летчика, итальянца по национальности Примо Джибелли, сбитого над вражеской территорией (по другой версии, его самолет совершил вынужденную посадку на аэродроме занятого мятежниками города Сеговия). Страшная посылка содержала записку: «Этот подарок посылается для того, чтобы командующий вооруженными силами красных знал, какая судьба ожидает его и всех его большевиков». Характерно, что франкисты долго пытались отрицать этот чудовищный факт, называя его «сказками красных». Примо Джибелли к моменту его гибели было уже за сорок, и он мог и не летать. Но этот бывший туринский рабочий был устроен так, что не мог оставить братский испанский народ в беде.
В целом воздушный террор немцев в Мадриде возымел обратное действие. Ненависть к Франко охватила даже те слои населения, которые ранее не благоволили Народному фронту. В общественном мнении зарубежных стран также стала ощущаться растущая симпатия к республиканцам. Мятежники же, которые окончательно выдохлись под Мадридом, находились в конце ноября под угрозой поражения. Если бы у республиканцев был обученный резерв хотя бы в 15 тысяч бойцов, то франкисты уже ничего бы не смогли противопоставить их удару. Еще хуже для мятежников было то обстоятельство, что во многих офицерах наиболее преданных Франко частей — а именно, африканской армии и Иностранного легиона — зародились сомнения в конечной победе. Неожиданная стойкость и самоотверженность республиканцев не поддавалась для них объяснению.
В этот критический для Франко момент на помощь ему опять пришли Германия и Италия, признавшие 18 ноября 1936 года режим «генералиссимуса» де-юре, как правительство Испании. Первоначально фашистские державы условились предпринять этот шаг сразу же после занятия мятежниками Мадрида. Но теперь ждать этого со дня на день не приходилось, и официально Рим и Берлин объяснили свои действия тем, что «национальные силы» контролируют большую часть территории страны. Растроганный «каудильо» появился перед ликующей толпой в Саламанке и назвал Германию и Италию «оплотом культуры, цивилизации и христианства в Европе». В Саламанке и Севилье улицы были украшены германскими и итальянскими флагами, а тех, кого принимали за немцев или итальянцев, фалангисты несли на плечах.
Франко не знал, что Гитлер колебался и хотел сначала направить в его ставку не дипломатического представителя, а просто некоего чиновника по связям. «Фюрер» был угнетен неспособностью мятежников взять Мадрид, и к нему вернулись старые, еще июльские сомнения, что путч был изначально плохо подготовлен. Но немцев плотно обрабатывали итальянцы, распространявшие небылицы о 400000 русских, якобы уже находящихся на пути в Испанию. Наконец, Гитлер дал согласие на назначение полноценного дипломатического представителя в ранге посла. При этом немцы наотрез отказались от предложения Муссолини направить в Испанию несколько регулярных итальянских и немецких дивизий, чтобы быстро закончить войну. Гитлер решил, что затягивание войны в Испании не так уж и плохо, так как это удерживало итальянцев на позициях союза с Берлином и приковывало внимание Англии и Франции к Пиренейскому полуострову, позволяя Германии спокойно заниматься наращиванием вермахта. «Фюрер» поэтому «согласился» предоставить Италии «честь» вынести на себе основное бремя испанской войны.
У Муссолини, конечно, было больше оснований для интервенции в Испании. 28 ноября 1936 года он навязал Франко секретное соглашение, в котором испанский диктатор соглашался координировать свою политику в Средиземноморье с итальянской и предоставить Италии военно-морские и военно-воздушные базы на Балеарских островах на время войны.
После неудачи Франко на подступах к Мадриду Гитлер и Муссолини просто не могли позволить мятежникам потерпеть поражение, так как это означало бы огромный ущерб для престижа обоих фашистских государств. «Генералиссимус» прекрасно понимал это и постоянно требовал присылки новых вооружений и войск. Всеми этими вопросами предстояло заниматься первому немецкому послу при ставке Франко генералу Вильгельму Фаупелю, который командовал корпусом в годы Первой мировой войны, а затем подвизался в качестве военного советника в перуанской и аргентинской армиях. Перед своим назначением в Саламанку Фаупель возглавлял немецкий Иберо-американский институт, занимавшийся изучением проблем Испании и Латинской Америки. Гитлер запретил Фаупелю вмешиваться в чисто военные вопросы, приказал сосредоточить главное внимание на работе с фалангой, чтобы сделать ее основной политической силой «национальной» Испании и поставить фалангистов под идейный контроль НСДАП (для этих целей в штат миссии Фаупеля был введен специальный сотрудник). Франко сразу невзлюбил Фаупеля и его жену за высокомерие и бесцеремонное вмешательство во внутренние дела. Германский посол, в свою очередь, активно давал Франко непрошеные советы именно в военной области (например, активнее использовать в наступлении пулеметы) и в своих донесениях в Берлин очень невысоко оценивал военные дарования «каудильо». Уже после первой встречи с Франко 30 ноября 1936 года Фаупель, явившийся на аудиенцию в штатском, обращал внимание МИД Германии на невозможность для «националистов» выиграть войну без помощи немецких и итальянских войск.
Итак, стойкость защитников Мадрида осенью 1936 года поставила мятежников на грань краха. Родившийся еще 18 июля лозунг «Но пасаран!» («Они не пройдут»), впервые прозвучавший в речи Долорес Ибаррури, стал известен всему миру. Большую роль в переломе настроения республиканцев сыграл и пример СССР, подкрепленный в самое критическое время военной помощью. 7 и 8 ноября 1936 года, в самые тяжелые дни обороны Мадрида с неба на жителей города сыпались листовки следующего содержания: «Петроград выстоял в 1919 году один. Сделаем тоже самое!». После просмотра фильмов «Чапаев» и «Мы из Кронштадта» бойцы милиции по примеру далеких русских братьев опоясывались крест-накрест пулеметными лентами и передавали друг другу недокуренные сигареты, хотя недостатка в них не было. Когда в фильме белые ночью нападали на спящих чапаевцев, возмущенные зрители стреляли в экран, а в одной из воинских частей было принято решение извлечь из фильма конкретные уроки и усилить ночные караулы. Еще популярнее героев из фильмов были настоящие советские летчики и танкисты, дравшиеся за Мадрид так, как будто он был для них по-настоящему родным городом. Танкисты Армана только за один день успевали повоевать на девяти различных участках фронта, а ночью вместо сна патрулировали город, не давая поднять голову «пятой колонне».
И чудо случилось — Мадрид устоял. Но хотя непосредственная угроза городу и миновала, мятежники не оставили попыток взять столицу, так как справедливо видели в этом кратчайший путь к победе.