— Она была бы особенной, — вмешался Нидхегг. — Совсем как ее мать.

Из ее глаз брызнули слезы, орошая землю. Жемчуг, бриллианты, рубины и изумруды засверкали у ног Дэви. Она посмотрела в глаза Нидхегга.

— Я всегда буду винить себя. Так же, как винила себя за неправильный выбор, когда оставила наши яйца, отправившись на твои поиски, — она выпустила дым, а затем столп пламени. — Мы будем двигаться дальше, но ублюдки больше не получат наших детей.

— Надеюсь, ты права, — Нидхегг прищурил свои вращающиеся зеленые глаза. — Мы бросили вызов. Не только ты и я, но кельты и люди, такие как Эйслин, люди с силой. Связанные животные тоже в деле.

— Наверное, так оно и есть, — Дэви подумала о Руне, волке, связанным с Эйслин, и Белле, вороне, связанным с Фионом. Охотники соединялись с животными, наполняя их магией или извлекая скрытую силу, которая была в них. Человеческая магия состояла из пяти итераций: Охотник, Маг, Искатель, Целитель и Провидец. У большинства людей было только две силы, одна основная, а вторая более слабая, но Эйслин владела всеми пятью. Фион тоже, как и все кельтские боги.

— Дэви, — Нидхегг потерся мордой о ее. — Ни одна война не прошла без жертв. Ты должна пережить это. Как и я. Люди, которых мы любим, в любом случае будут умирать.

Дэви ощетинилась и крепче прижала к себе малышку.

— Никто из моих детей больше не погибнет. Я прослежу за этим.

— Независимо от того, насколько ты будешь бдительна и полна благих намерений, это все равно может произойти, — он выпрямился. — Мы сражаемся, чтобы спасти Землю. У нас нет выбора. Завтрашний день далек от определенности. Услышь мои слова, я приветствую смерть в качестве свободного дракона. Гнить дюйм за дюймом на протяжении сотен лет в этом вонючем загоне на планете Перрикаса было агонией. Что бы ни случилось, хуже этого не будет.

Тревога охватила Дэви, она резко развернулась лицом к супругу.

— Ты не имеешь права умирать. Я только вернула тебя.

В его глазах отразилось сожаление.

— Я чувствую то же самое к тебе, Дэви, моя любовь, мое сердце. Помнишь, как нам говорили, что наш союз не продержится долго? Что скандинавский и кельтский бог в итоге вцепятся друг другу в глотки?

Дэви кивнула.

— Сейчас, когда ты упомянул об этом, да, я вспомнила, — она фыркнула, над ее головой поднялся дым. — Но ведь мы доказали, что все ошибались, не так ли?

— Да, любимая. Доказали, — Нидхегг протянул передние лапы к их дочери. — Давай помолимся и отправим ее на покой.

Звук его пения на древнем языке кружился вокруг них, то поднимаясь, то опускаясь. Через некоторое время он поцеловал дочь и передал ее Дэви, чтобы она в последний раз попрощалась с малышкой. Нидхегг не замолкал. Он взглянул на Дэви, а затем на трещину у их ног, которая изрыгала серные пары. Дэви пропела последних строки молитвы по мертвым. Как только они замолчали, она наклонилась и бросила тело дочери в недра пограничного мира драконов.

«Что бы ни говорил Нидхегг, я никогда больше не буду хоронить своих детей. Никогда».

— Пойдем, — низкий голос Нидхега прогремел рядом с ней. — Пока мы здесь, стоит посетить пещеры и убедиться, что вечный источник все еще течет, — он расправил крылья и взмахнул ими, взлетая.

Дэви могла телепортироваться в пещеры, но летать было приятней. Таким образом они смогли бы посмотреть на свой мир и убедиться, что его никто не потревожил. Впрочем, это было маловероятно. Их пограничный мир окутывали обереги, источающие мощную магию, способную испепелить любого, кто не был драконом.

Дэви поднялась в небо. Оказавшись в воздухе, она осмотрела знакомые достопримечательности и почувствовала горьковато-сладкий укол. Люди никогда не поймут привлекательности дома драконов. Как и другие кельтские боги. Она всегда чувствовала, что ведет двойную жизнь, особенно когда верила, что осталась последним драконом. Тоска поднялась в ней опаляющей волной. Если бы у нее был выбор, Дэви привела бы сюда своих детей, чтобы жить здесь всей семьей. Пусть люди и кельты сами разбираются с темными богами. Она бы отложила кладку яиц, на еще один шаг приблизившись к тому, чтобы снова заселить Землю драконами…

Нидхегг описал в воздухе круг, приземлившись и подняв вихрь мелкой, раскаленной пыли. Дэви выпустила дым, чтобы прочистить ноздри, и неуклюже приблизилась к тому месту, где стояла ее пара.

— Мы могли бы привести сюда малышей… — начала она, но он одним лишь жестким взглядом заставил ее замолчать. Пламя вырвалось из его открытой пасти.

— Ко мне в голову тоже приходила эта мысль, но мы так не поступим. Как мы обретем душевное равновесие, если забудем о чести? И что еще более важно, какой урок это преподаст нашим детям?

Стыд жгучим и тягучим пламенем разгорелся в ее груди, Дэви отвернулась.

— Как только нашим малышам исполнится месяц, кельты захотят привлечь их в сражения.

— Они в праве так поступить, — тон Нидхегга был лишен какой-либо интонации. — Наши дети смогут сражаться, как только их чешуя затвердеет, — он покачал головой, окутав все дымом. — Никто не останется в выигрыше, Дэви. Ни я. Ни ты, ни наши дети.

— Как только я отложу яйца, то буду прикована к ним. Но я не понимаю, как мне спокойно сидеть в пещере в Ирландии, зная, что мы ходим по лезвию ножа.

— Об этом я тоже думал, — Нидхегг поднял морду. — Ты не отложишь кладку. Пока исход грядущих сражений не станет более определенным, ты будешь нужна нам в боях.

— И как я это сделаю? — Дэви уставилась на свою пару так, словно он сошел с ума. — В прошлый раз, когда мы решили завести малышей, яйца вылезли сами собой. Я смогу остановить их только в том случае, если научусь поворачивать время вспять.

— Просто цифры. Пока у тебя внутри меньше пятнадцати оплодотворенных яйцеклеток, ты сумеешь контролировать их появление.

Дэви закатила глаза.

— Почему ты это знаешь, а я нет?

Он пожал плечами, его черные чешуйки звякнули друг о друга.

— Может, потому что я часто прислушивался к разговорам, когда женщины собирались вместе. Но это также означает, — Нидхегг многозначительно посмотрел на нее, — что больше не будет спаривания. Мы не можем рисковать и создавать еще больше яиц.

— Не уверена, что мне это нравится, — пробормотала она и щелкнула челюстями. — Давай прогуляемся по пещерам. Мы и так потеряли большую часть дня, чтобы добраться сюда, тем более мы обещали Фиону и Эйслин вернуться через два дня.

— Мне тоже не по душе то, что мы не будем спариваться, — Нидхегг подмигнул. — Зато у нас появился еще один стимул разобраться с темными богами и обезопасить Землю раз и навсегда.

— Я услышал только окончание монолога, — Аравн, кельтский бог мертвых, ужаса и мести, вышел из пещеры. Черные одежды скрывали его высокую стройную фигуру. Черные волосы свободно ниспадали до пояса, а темные глаза опасно блестели.

Дэви удивленно выпустила дым.

— Как ты сюда попал? Этот мир закрыт для всех, кроме драконов.

— Твой вопрос вызывает у меня лишь удивление. Залы мертвых соединяются с каждым пограничным миром, даже с этим, — Аравн прищурил глаза. — Так я обошел все ваши защитные заклинания.

— По моему мнению, более уместным был бы вопрос, — вмешался Нидхегг, — зачем ты пришел к нам.

— Ни один из вас не был в этих пещерах очень долгое время, — медленно произнес Аравн, выговаривая каждое слово так, что Дэви захотелось его задушить.

— К чему ты клонишь? — рявкнула она.

— Горстка драконов еще жива…

— Невозможно, — фыркнула Дэви.

— Тише, дорогая, — Нидхегг выпрямил спину, пока не достиг своего полного восьмифутового роста, и перевел взгляд на Аравна. — Полагаю, ты собираешься рассказать нам, почему держал их существование в секрете.

Темноволосый бог покачал головой.

— Нет, они сами все объяснят. Я лишь хотел вас подготовить. Они остались здесь из уважения ко мне. После того, как Перрикас заключил тебя в тюрьму, я не посчитал нужным открывать секрет их существования, чтобы об этом не узнали темные боги, — редкая улыбка озарила худощавое лицо Аравна, обнажив очень белые, очень ровные зубы. — Мне пора возвращаться в Инишоуэн. Полагаю, мы скоро увидимся.

— Спасибо, — Нидхегг наклонил голову.

Дэви заскрежетала зубами, не веря, что ее пара на самом деле поблагодарил Аравна за его обман.

— Ты мог бы рассказать мне, — процедила она сквозь зубы, обращаясь к Аравну. — Я умею хранить секреты.

— Но тебя могли похитить, — заметил Аравн, — и пытать.

— Будь ты проклят, надменный кельтский осел, — пробормотала она. — Я ужасно страдала.

— Да, но ты пережила это, — в темных глазах бога смерти вспыхнула угроза. — Достаточно. Мы все приносили жертвы, и, боюсь, они еще не закончены, — Аравн поднял руки к небу, замерцал и исчез.

— Соберись, — Нидхегг толкнул Дэви плечом. — Пойдем. Я хочу посмотреть, кто из наших родственников еще жив.

— Все они предатели, — прошипела она.

Нидхегг повернулся на своих мощных задних лапах к ней мордой и не схватил ее за переднюю когтистую лапу.

— Ты выслушаешь их, — произнес он. — Только дурак судит без фактов.

Ай.

Стыд погасил гнев, но не полностью. По крайней мере, теперь в Дэви появилось место для других чувств, помимо негодования. Она выдернула лапу из его хватки.

— Обещаю, я выслушаю их, но если мне не понравятся ответы…

— Ни один из нас не будет действовать, не посоветовавшись с другим, — он окинул ее пристальным взглядом. — Договорились?

— Договорились, — она была не прочь прийти к компромиссу, но внутри нее все же осталось недовольство.

Глава 2

Фион, кельтский бог мудрости, защиты и предсказаний, хотел ударить кулаком по огромному продолговатому столу в своей кухне, но сдержался. Резной дубовый стол мог бы вместить двадцать пять человек, но сегодня вокруг исцарапанной столешницы сидели лишь сам Фион, два других кельтских бога и четыре человека.

— Давайте еще раз с самого начала, — приказал Фион, пытаясь усидеть на одном месте. На самом деле он хотел выбежать из комнаты. Пусть другие придумывают планы, раз его идеи разносятся в пух и прах.