Она заходится смехом.

— Оказывается, мой Мрачный Жнец не лишён чувства юмора.

Я киваю.

— Видимо, придётся тебе это доказать.

_____________

Ночью она просыпается с моей ладонью на губах. Открывает глаза.

Моё тело касается её тела. Без защитников Фауны я с лёгкостью прорвался сквозь лозы Императрицы в её дом.

Она посылает мне убийственный взгляд, решив, что умирает.

Проходит секунда за секундой, но ничего не происходит. Ни боли. Ни черных полос на теле. И пусть я узнал о её невосприимчивости много столетий назад, до сих пор диву даюсь.

Из всех людей на земле, во все времена только к ней я могу прикоснуться, при этом не убив.

Она хмурится.

— Я же говорил.

Я отнимаю руку от её губ, не в состоянии удержаться, чтобы не провести пальцами по шелковистой коже её скул. Изголодавшись по прикосновениям.

Она смотрит на меня с недоверием:

— И мы, правда, были женаты?

— Да, Императрица, ты была рождена для меня, а я для тебя. Однажды, ты в этом убедишься.

Она сводит брови:

— Я всегда чувствовала к тебе то, с чем не могла смириться. Влечение.

И с мечтательным взглядом проводит кончиками пальцев по губам.

У меня пересыхает во рту. Знала бы она, как сильно я хочу, чтобы это было правдой.

— О чём ты думаешь, Императрица?

Она встречается со мной взглядом:

— Угадай.

Я отвечаю честно, как и всегда:

— Ты мечтаешь получить мой символ и остальные, что я собрал. Ты хочешь добавить их к своим трём, а потом добавить и знак Жрицы.

— Я никогда не причиню зла Жрице; она моя подруга. Фауна тоже была моей подругой, пока... — она бросает на меня обиженный взгляд. — Почему ты обо мне такого ужасного мнения?

— В прошлой игре ты убила Жрицу.

Я ведь предупреждал Морскую Ведьму, но она твердила, что в этот раз Императрица другая.

— Цирцея знает об этом. Она помнит прошлые игры. Но я изменилась с тех времён, — она заглядывает мне в глаза, — тебе я, видимо, тоже сделала больно?

— Ты меня предала.

— Как?

— Ты попыталась...убить меня в нашу брачную ночь.

Вспомнив об этом, я поднимаюсь с кровати и, позвякивая шпорами, шагаю к двери.

— Жнец, ты куда? — окликает она, приподнявшись.

— Обдумать следующий шаг, — бросаю через плечо.

_______________

— Долго ты ещё будешь меня остерегаться, любовь моя? — спрашивает она и, потягивая вино, откидывается на подушки. Её ночная сорочка полупрозрачная и мало что скрывает.

Мы общаемся уже месяц. Тарасова была против, но Императрица её отослала – одна из многих уступок, на которые она пошла. Постепенно я поверил этой женщине. После многовекового одиночества я не мог не искать с ней встреч. При виде меня она улыбается, и от волнения вспыхивают её глифы.

Если только всё это не уловка.

Она хлопает рукой рядом с собой:

— Почему не садишься? Снимай свои доспехи и устраивайся поудобней. Выпей со мной вина.

Я подхожу к кровати, но доспехи не снимаю, и меч оставляю при себе. И хотя она невероятно обольстительна, однажды я уже усвоил суровый урок.

Она приподнимается и протягивает ко мне руку. Нежные пальцы касаются моего лица. Я сдерживаюсь, вспомнив, как в нашу брачную ночь она вогнала когти мне в спину, чтобы впрыснуть яд.

— Время пришло, Смерть.

Что-то в её голосе заставляет меня встрепенуться.

— Время для чего? 

Не может быть, чтобы она говорила о...

— Пора мне стать твоей истинной женой. Я хочу принадлежать тебе. Целиком и полностью. Ты ждал этого много веков; больше ждать не надо.

Я не настолько глуп, чтобы надеяться, но, боги, может, я наконец познаю удовлетворение, что другие мужчины принимают как должное? Сегодня я взял с собой фамильное обручальное кольцо, чтобы подарить ей, но сомневался. 

— Может, я ещё не совсем тебе доверяю.

— Ты же знаешь, как я терзаюсь за то, что так с тобой поступила, — её глаза сверкают, — я бы всё отдала, чтобы вернуть ту ночь.

А я отдал бы всё, чтобы узнать её настоящие намерения.

— Но я не могу вернуть её. Мне никогда не развеять твоих подозрений, — она отворачивается, — как может достойная женщина предлагать свое тело мужчине, который её отвергает? Который предпочитает холодный метал тёплой коже? Как я могу быть с человеком, который в глубине души, видимо, меня ненавидит?

Я опускаю руку на её плечо... потворствуя своим безрассудным желаниям... но она вздрагивает от этого прикосновения. Я свожу брови. О женщинах я мало знаю, не имея особого опыта в таких делах. Те мне менее понимаю, что потерял её расположение.

А ведь правда: если она изменилась, то я был к ней несправедлив и незаслуженно обижал.

— Императрица, — я беру её лицо в ладони, и, получив ответный взгляд, добавляю, — давай начнём заново с поцелуя.

Прежде, чем мои губы находят её, она бормочет:

— Полюбить тебя было бы так легко.

И хотя я хочу её, но всё же не люблю (и не мог бы). Да, она создана для меня, но, может, любить я просто не способен?

Наши губы встречаются. У меня кружится голова, чувства напряжены до предела. Кому нужна любовь, если есть всё это? Прикосновения, тепло, нежность, дурманящий запах. Она пахнет луговыми цветами, что росли у дома, где я вырос.

Углубляя поцелуй, я всё больше пьянею от неё, от блаженства. Перед глазами проплывает наше совместное будущее. Сегодня я познаю тело женщины, а завтра мы будем строить планы на жизнь, далёкую от этой игры.

Я ещё сильнее приникаю к её губам, слышу её стоны, и боль, накопленная столетиями, начинает стихать.

Я целую её снова и снова, растворяюсь в хмельной сладости её губ.

Но что-то меня настораживает. Какая-то деталь...

Розы. Её запах изменился, как тогда, когда она в прошлый раз напала. По телу пробегает боль, и меня поражает догадка.

Яд?

Она отравила меня губами! Даже потянувшись за мечом, какой-то частью души я хочу сдаться. Умереть в её объятиях. Зачем проклятому одиночеством вечная жизнь?

Она прижимает меня крепче в стремлении убить. Меня охватывает гнев, накатывает жар битвы. Я пытаюсь отстраниться, но тело уже ослаблено. В пылу ярости я отталкиваю её. Сверкает лезвие меча.

Вся комната в крови.

Поворот запястья. Секунда дела. Она... мертва.

С ней умирает моя надежда. Я поверил ей. Я молился богам, чтобы в этот раз всё было по-другому. Чтобы она наконец-то стала моей.

Этой ночи я ждал больше тысячи лет...только, чтобы снова пережить предательство. Я смотрю на брызги крови. С сегодняшнего дня я обречен на новые века ожидания её возвращения.

— Нееет! — в следующей игре я не соблазнюсь. Я отомщу ей. Она поплатится за каждый миг моих страданий!

На губах остался яд. На губах остался сладкий вкус её губ. Я буду вспоминать их каждую ночь во веки веков. Разгромив с горя комнату, я срываю с себя ненавистную броню.

И тут же, захлёстнутый волной боли, падаю на колени. А ведь она вполне могла выпустить яда достаточно, чтобы меня убить.

Зачем жить? Зачем сражаться?

Ради возмездия...

Я пережил эти томительные годы лишь ради того, чтобы заставить её поплатиться. И всё же я до сих пор хочу её. Свою жену. Может, стоит попробовать еще один последний раз?

А, может, ты просто дурак, Жнец.

Когда в ту роковую ночь я наконец встал на ноги и побрёл мимо тела Императрицы к своему коню, то услышал звуки из подвала. Я нашёл там Цирцею, закованную в кандалы, истощённую, умирающую от жажды. Я освободил её и в дальнейшем защищал.