— Знаю я эти стекла. Пойдем, в аптечке бинт есть. И мазь. Она вонючая, но помогает.

* * *

Дождь перестал, и выглянуло солнце, и земля сохла прямо на глазах. Я ходил по улицам города и высматривал, не промелькнет ли впереди прохожих стройная фигурка Риты. Ноги сами привели меня на Железнодорожную улицу.

В моих действиях появилась пусть далекая от истинной, но все же цель. Близко к дому, где мы встречались с Юлей, я не стал подходить, а выбрал пустой ларек на противоположной стороне улицы. Задняя стенка у ларька была в нескольких местах продавлена, а внутри по колено всякого мусора, и пахло чем-то кислым. Может, до определенного времени это было убежище неприкаянных сограждан, жаждущих выпить бутылочку портвейна и заняться революцией. Я имею в виду сексуальную, а ей, как и любой другой, конспирации только на пользу. Теперь же, наверняка, самим завсегдатаям стало гадко от помойки, которую они натворили.

Сквозь частые щели мне прекрасно были видны и подъезд, и окно квартиры. Окно было чуть приоткрыто, и я мысленно представлял, как от сквозняка качается бахрома розового покрывала. Какая мерзость.

Я очень долго пробыл на своем наблюдательном пункте, и меня уже слегка поташнивало. Но никакого движения за окном не заметил. Я продолжал ждать с терпением пигмея и, когда совсем затекли ноги, выбрался из засады и направился в подъезд.

По прошлому опыту я помнил, что дверь была без глазка. Значит, если там есть обитатель, то ему придется хотя бы спросить:

«Кто там-м?»

Возле двери я остановился, чтобы собраться с мыслями. Потом надавил на кнопку звонка. Никакого ответа.

Можно было успокоиться и выбросить из головы эту совершенно пустую квартиру. Если бы…

Если бы после того, как я отпустил кнопку, не услышал, как в квартире скрипнули половицы… Кто-то подошел к двери с той стороны и замер, как и я, прислушиваясь.

Дверь мне не откроют, а играть в молчанку не имеет смысла. Если кто-то здесь спрятался, то явно неспроста. Короче, когда у квартиры дурная слава, то, наверное, я найду в ней именно это.

Человек, решивший спрятаться, вряд ли станет менять убежище из-за одного случайного звонка в дверь. Тем более дверь достаточно прочная, а для меня и вовсе как стена, через которую не пробиться.

Я придумал себе другой путь, надо только подождать, пока стемнеет.

* * *

На лестничной площадке я открыл окно и, стараясь особенно не высовываться, ощупал стену снаружи. Дело в том, что строители, не в силах превозмочь свои эстетические потребности, проложили желтый кирпич узкими горизонтальными полосками красного. Эти полоски выступали из стены — немного, на ширину ладони разве, придавая дому замечательно художественный вид. С точки зрения строителей, естественно.

Теперь я знал, что мне предстоит. Вернее, предполагал. Потому что когда предстоит ночная прогулка на высоте шестого этажа, ничего не знаешь наверняка.

Небо было звездное.

Луна казалась огромной, страшной и висела над крышами.

Не знаю, к удаче такое или наоборот?

Некоторое время пришлось ждать, пока дворник бестолково мел асфальт перед подъездом. Наконец, он ушел. Во многих квартирах уже легли спать, не было света и там, куда я стремился. Впрочем, уверен, в квартире его и не зажигали.

Окно осталось приоткрытым.

Захотелось курить, но я понимал, что огонек от сигареты будет заметен с улицы, а мне не стоит привлекать внимание.

Потом проверил одежду — ничего не должно мешать. Любая мелочь может стоить жизни.

Под конец не выдержал и посмотрел вниз.

Шестой этаж, не Бог весть какая высота, в случае чего не успею даже толком понять, где оступился.

Захотелось все бросить и смыться. Если еще немного постоять у открытого окна, представляя, как мои девяносто килограммов устремятся вниз со скоростью свободно падающего тела, а потом послышится звук, словно кто-то уронил арбуз… тут никакой силы воли не хватит.

Надо торопиться, пока нервы не издерганы. Я решительно залез на подоконник.

Луна поднялась выше, посветлела и была похожа на ртутный шарик. Держась за переплет, я повернулся спиной к улице и стал приседать на одной ноге, в то время как другой скользил по стене дома, пока носком не попал на узкую полоску красного кирпича. Утвердившись, я перенес наружу другую ногу.

Карниз казался еще уже, чем когда на него смотришь.

Весь вес приходился на пальцы ног, и стоит случиться судороге, мне не миновать затяжного прыжка. Ночной ветер холодил спину, я стоил, ухватившись за переплет, и не в силах был выйти из оцепенения.

А если подует сквозняк, окно захлопнется и прижмет мне пальцы?

Впрочем, не стоит об этом задумываться.

Когда оконный проем кончился, пришлось прямо распластаться по стене и продвигаться вперед по сантиметру. Одной рукой я продолжал держаться за выступ рамы, компенсируя неустойчивое равновесие. Наконец, я отполз на длину вытянутой руки. Теперь впереди должна быть водосточная труба, моя следующая опора.

Правой рукой я провожу по шершавой поверхности стены и понимаю, что чуть-чуть, но не дотягиваюсь.

Снизу все выглядело, ближе.

Я потянулся изо всех сил, на какое-то мгновение пальцы, державшиеся за раму, начали соскальзывать… Не знаю, каким чудом мне все-таки удалось ухватиться за костыль, на котором крепилась труба, и сохранить равновесие.

Держась обеими руками, я был словно распят на стене на высоте шестого этажа.

Сжимая костыль, я расслабил левую руку, она бессильно повисла вдоль тела. Стараясь не торопиться, шаг за шагом, я добрался до трубы. Тут можно перевести дыхание. Рана от напряжения разболелась, и левая рука, похоже, вышла из строя.

А ведь на следующем этапе она должна меня страховать.

Я перебрался через трубу и, обнимая ее, вытащил из брюк пояс. Один конец ремня я обмотал вокруг левого запястья, перекинул его через костыль, а другой зажал в кулаке.

Ноги стали предательски дрожать. Это искала выход накопившаяся усталость.

Еще несколько сантиметров, еще…

Вытянутая правая рука уже нащупала срез окна, толкнула приоткрытую створку… Я понял, что выиграл.

Еще через минуту я стоял, согнувшись, на подоконнике, а потом тихо влез в квартиру.

* * *

Я был готов защищаться. Я был готов постоять за себя, если вдруг кто набросится. Я вовсе не был уверен, что здесь меня примут радушно. Но я стоял возле окна, готовый к бою, а никто на меня не нападал. В квартире было темно и тихо.

И от этого затаившегося спокойствия я волновался еще больше. Нет ничего страшнее, чем ожидание опасности.

Я видел очертания мебели, стены, — на которых отражался лунный свет, кровать…

На кровати кто-то лежал.

Я беззвучно подкрался и склонился, пытаясь разглядеть… В это мгновение я почувствовал страх, словно тупой иглой ткнули под сердце. Я даже зажмурился и отпрянул.

На кровати лежала Рита.

Она лежала неподвижно.

Рядом, на стуле, был ночник. Я нащупал выключатель и зажег свет. Тусклая лампочка осветила разметавшиеся по подушке волосы, по-детски приоткрытый рот, длинные тени ресниц. Рита спала, натянув одеяло до подбородка и обняв во сне подушку. Я перевел дыхание и устало опустился на кровать, стал снимать с запястья ремень. Она не проснулась, только чуть заворочалась во сне.

— Рита… — тихо позвал я. Она открыла глаза. Зеленые глаза смотрели сначала отчужденно, потом испуганно.

— Ты? — произнесла она почти беззвучно, я понял только по движению губ. — Ты?

Я кивнул и улыбнулся:

— Можешь даже потрогать.

Потом протянул руку и осторожно поправил ей волосы. Она отстранилась и уткнулась лицом в подушку.

— Этот сон, — сказала она глухо, — какой страшный сон, господи… Этот барак, свеча, зеркало, удавленник… Я кричала и не могла проснуться…

Я поежился. Что-то знакомое было в ее сне.

— Где ты пропадал столько времени? — сказала она в подушку.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: