«Беловатая глина», залегающая глубже, не затрагивалась рабочими карьеров кирпичных заводов, поскольку она не годилась для приготовления кирпичей. Савенков всегда сожалел, что недостаток средств не позволял ему шире исследовать «беловатую глину» — из нее происходила большая часть лучше всего сохранившихся костей животных и выразительных каменных орудий. Культурные слои, по его наблюдениям, начинались на большом расстоянии от подошвы Афонтовой горы, где их перекрывали многометровые толщи лесса, а затем ближе к берегу реки выклинивались и залегали на глубине 1,5–2,5 метра.
Характеристике лессов Афонтовой горы силам, отложившим их, Савенков не случайно уделял в докладе столько внимания. Условия залегания каменных орудий и обломков костей объясняли чрезвычайно важный факт — древняя фауна не смывалась с вышележащих уступов и не перемешивалась внизу со значительно более поздними по возрасту каменными орудиями. Кости и камни, как и глина, в которой они залегают, датируются одним достаточно древним временем, насчитывающим многие тысячи лет.
«Лесс Афонтовой горы — воздушного происхождения. Кости животных и орудия погребались лессом одновременно и находятся на месте своего первоначального поношения. Все это более согласно с действительностью и нисколько не противоречит геологическим и топографическим данным». Там, где кости мамонта, носорога, северного оленя, бизона и собаки встречаются вместе с каменными инструментами, по решительному утверждению Савенкова, «нет ни складок, ни изгибов, ни переломов, ни сдвигов. Ненарушенность напластований лесса вне всякого сомнения!»
Затем последовало самое удивительное — рассказ о находках изделий древнего человека Сибири. Сначала казалось, что Савенков представляет вещи интересные, но все же достаточно известные. Известные потому, что никто никогда всерьез не мог представить, что в Сибири, отдаленной от Западной Европы многими тысячами километров, окажутся орудия, но типу представляющие собой копии европейских.
В коллекциях с Афонтовой горы имелась целая серия крупных грубо обработанных скребел. Достаточно было даже беглого взгляда, чтобы увидеть в них характерные древнекаменные орудия ашельского или мустьерского времени. Скребла отличались крупными размерами. Их прямые или чаще выпуклые полулунные рабочие края, крутые, порой почти вертикальные, были сплошь покрыты крупными фасетками сколов и ретуши. От этих орудий, едва умещающихся в ладонях, веяло подлинной первобытностью.
Остроконечники, или острия, непременные спутники скребел на древнепалеолитических стоянках, также были обнаружены на берегах Енисея. Эти удивительные инструменты, которые могли с успехом употребляться в качестве ножей и проколок, наконечников копий и дротиков, также выглядели архаическими. Их изготовляли из широких пластинчатых сколов, приостренных на конце. Это не были наконечники, характерные для новокаменного века, — строго симметричные, выструганные стелющейся ретушью с обеих широких плоскостей. Енисейские остроконечники слегка искривлены, мастер подправлял только край орудия, оставляя поверхности его нетронутыми. По типу афонтовские острия не отличались от мустьерских или ашельских из Франции.
Как скребла и остроконечники, так и ряд других изделий, например ножи и скребки, изготовлялись из сколов, полученных после специальной обработки каменных желваков-нуклеусов. Типы нуклеусов, относящихся к разным этапам каменного века, отличаются друг от друга. Афонтовские нуклеусы дисковидной и подпрямоугольной формы, покрытые на поверхности скалывания отщепов и примитивных пластин «негативами» снятых заготовок, принадлежали к древнейшим образцам.
Особую серию орудий составляли галечные инструменты. Обыкновенные речные гальки, крупные и тяжелые, превращались первобытным человеком в изделия самого разнообразного назначения — здесь были топоровидные орудия с лезвием, оформленным несколькими скупыми сколами на одном из концов гальки, скребловидные инструменты, изготовленные из плоских вытянуто-овальных галек; из них же при необходимости делали как дисковидные, так и подпрямоугольные нуклеусы. Отличительной особенностью галечного комплекса сибирской палеолитической культуры было то, что ни одно из орудий не обрабатывалось с двух сторон — сколы покрывали только одну поверхность. Поэтому несколько неожиданным, при близком сходстве скребел и остроконечников Афонтовой горы с ашель-мустьерскими орудиями Европы, оказалось отсутствие рубил, своеобразных топоров древнекаменного века. Что это — показатель более позднего возраста енисейского палеолита, когда рубила исчезли из употребления?
Если такой вывод правильный, то, следовательно, на берегах Енисея жили не ашельскне люди, а неандертальцы, мустьерцы?
К такому заключению и можно было бы прийти, если бы находки ограничивались только перечисленным выше комплексом орудий. Но в том-то и дело, что своеобразие и необычность культуры каменного века, открытой и теперь представленной участникам конгресса, не завершались на странном и вызывающем удивление наборе первозданных галечных инструментов, которые порой представлялись самыми первыми из когда-либо сделанных человеком изделий из камня. Пока продолжался рассказ о них, специалисты, близкие по своим интересам древнекаменному веку, слушали с любопытством, но без явных признаков недоверия. Однако когда П. С. Уварова упомянула о второй большой группе каменных орудий, а вслед за тем и об изделиях из кости животных, ветерок сомнения прокрался в зал.
Оказывается, если верить Савенкову, люди, изготовлявшие скребла, остроконечники и рубящие орудия из галек и занимавшие, судя по всем признакам, одну из ступенек низшей стадии эволюции человека, были более искусны в обработке камня, чем может показаться на первый взгляд.
Вместе с грубыми и массивными неправильной формы отщепами и пластинчатыми сколами, на «брюшке» — поверхности раскалывания — выделялись крупные ударные бугорки, свидетельствующие об огромной силе, с какой дробился камень, были найдены также ножевидные пластинки, строго прямоугольных геометрических форм. Их не могли отделить при обработке дисковидных прямоугольных и тем более примитивных галечных нуклеусов.
И действительно, среди сборов с Афонтовой горы имелись нуклеусы, принципиально иные но их типическим особенностям. Они имели вид приостренных конусов или призм. Основания этих изделий, округлые или вытянуто-овальные, представляли собой площадку, тщательно выстроганную уплащивающими сколами. Иногда дополнительные мелкие сколы наносились по самому краю площадки. Ее не случайно подтесывали столь тщательно. Сверху по краю наносился точно рассчитанный удар или, может быть, нажим камнем или костью, и с боковой плоскости конуса или призмы отскакивала миниатюрная ножевидная пластинка!
Нуклеусы такого типа и снятые с них пластины — обычные находки на поселениях новокаменного века. Но неужели обитатели Енисея, современники мамонта и северного оленя, овладев такой высокосовершенной техникой обработки камня, продолжали изготовлять скребла и остроконечники, которыми пользовались десятки тысячелетий назад? Как объяснить странное совмещение в одном культурном слое орудий предельно примитивных и совершенных? Своеобразием культуры?
Две техники обработки камня, отчетливо выделяющиеся на материалах Афонтовой горы, с точки зрения сложившихся представлений совершенно несовместимы. Тут что-то не так.
Еще более удивительно, что мустьерско-ашельские комплексы Енисея сопровождаются изделиями из кости. Ни в одном из памятников древнекаменного века Европы, исследованного к началу девяностых годов, костяные орудия не встречались. Они появляются значительно позже, в эпоху верхнего палеолита. Но даже и среди верхнепалеолитического инвентаря европейских поселений, несмотря на его разнообразие, не находили того, что обнаружил Иван Тимофеевич.
Среди изделий из кости обращали на себя внимание кинжаловидные острия. Необычайной особенностью их являлись узкие глубокие желобки, пропиленные вдоль одного края. Для чего они служили? Кажется, никакого практического смысла пропиливание подобных канавок не имело. По мнению Савенкова, кинжаловидные костяные острия представляют собой только часть орудия комбинированного типа. Сделанная из кости часть его является основой — гибкой, эластичной и в то же время твердой и прочной. Однако край костяной основы, каким бы острым ни старался сделать его мастер, в работе никогда не давал того эффекта, который достигался с помощью расколотого камня. Древние охотники изобрели гениальную и столь же простую комбинацию из кости и камня — в пропиленный вдоль края основы паз вставлялись тонине и правильные ножевидные пластины, плотно подогнанные друг к другу! Не менее трудно, чем изобрести подобное орудие, разгадать его назначение, тем более что ни Савенков, ни слушатели его доклада ничего подобного никогда не видели в Европе. А ведь она всю вторую половину прошлого века была ведущим центром по изучению древнекаменного века.