- Пошли, Гриша, в хату, - сказала хозяйка. - Прямо как ждала тебя. Щей нынче хороших наварила, со свининой. Тут по соседству кабана зарезали, ну, я и взяла немного. Да столько щей наварила, одной и за неделю не поесть. Значит, господь подсказал...

За обедом шел обычный разговор. Тетка Варя расспрашивала о жене да детях; Григорий - о местных новостях да о здоровье.

Здоровье у тетки Вари получшить не могло, восьмой десяток годков она уже разменяла. И все местные новости объявились тотчас же, как только вышел Григорий в огород.

- Приехало мое хорошее дите! - зашумела, и засморкалась, и заплакала соседка тетка Маня. - Ты глянь! Ты глянь, кто приехал! - кричала она своему глуховатому деду. - Ты погляди! Вот черт глухой, пока тебе дошумишься, горлу надорвешь! А мы тута,- жаловалась она Григорию,- так зиму бедовали. Попереболели все, думали, помрем. Да насилочки тепла дождалися! Хороший мой... да какой ты хороший... - снова заплакала она. - Жалеешь нас, старых дураков. Вот за что тебе такая счастья? - перекинулась она к тетке Варе.- Такого человека тебе бог подослал, золотого... Ты погляди, откель, из каких краев едет... Наши родные рядом, да не придут, не дошумишься их. Я тут семечков нажарила, на, погрызи, - угощала она щедрой горстью.

Была тетка Маня тоже стара, поговорить любила, поплакать, пожаловаться, деда поругать, поучить соседей уму-разуму - в общем, жила не скучала и другим скучатьне давала.

И из другого соседства, из-за забора, дядя Саша выглядывал. Всю зиму не стриженный, седой. Белые редкие космы его дыбом стояли, ветром раздутые. Цигарка изо рта торчала. Старик посмеивался, выказывая единственный темный зуб, шутливую гордость свою: "Кто как, а и у нас есть чем кусать".

- Приехал, молодец,- сказал дядя Саша, когда Григорий к нему подошел и поздоровался. - Крючков привез? Молодец... Я тут всю зиму щук таскал. Во-от таких... - он не врал. Он был рыбаком. И лицо его, темное от зимнего ветра, за себя говорило. - А сейчас рыба пойдет. Червяк уже есть, я набрал червя. Так что давай, готовься... Сегодня и пойдем.

- Пойдешь... Я тебе пойду,- умеряла его прыть жена, тучная, приземистая старуха. Она плохо ходила, обезножела. Но в нужный момент выглядывала из-за кухни. Как и сейчас. - Копай да картошку сажай. И помидоры уж добрые люди высадили. Все твои удочки поломаю. Здравствуйте, с приездом вас,- здоровалась она с Григорием. Она его всегда на "вы" называла. - Помогать приехали? Что-то было в ее голосе нехорошее. Казалось, на что-то она намекала. Ну, да господь с ней. Ведь Григорий и в самом деле приехал помогать. И в прошлом году приезжал, и в позапрошлом, и все эти годы подряд.

Шесть лет назад, таким вот весенним днем, впервые попал Григорий к тетке Варе. В ту весну приехали они вчетвером на местный судоремонтный заводик в командировку, монтировать кран. Дело уже подходило к концу, пора было к отъезду готовиться, и искали они рыбы, вяленой, готовой. Указали им на дядю Сашу, известного рыбака. К нему они и пришли. Пришли и в огороде застали. Там и разговаривали.

А рядом, за дощатым штакетным забором, копала землю старая женщина. В теплом платке, в сером ватнике... Как тяжело ей давалась каждая лопата. Копнет несколько раз и встанет. И стоит, грудью опершись на черен, дышит тяжко, со всхлипом; продышится и снова копает. И опять стоит, жадно хватая ртом воздух. Глядеть на нее было нехорошо.

С дядей Сашей поговорили, и он пошел проводить их за двор. Закурили на дорожку за воротами. А Григорий все глядел на старуху. Теперь она была далеко, в огороде. И тяжкого дыхания ее было не слыхать. Но как немощно стояла она, опершись на черен. И куда-то смотрела.

- Она что, одна живет? - спросил Григорий у дяди Саши.

Тот не сразу понял его. А поняв, вздохнул:

- Одна. Мужик помер. Дочка была... где-то...

- А зачем она копает, через силу?

- А как же... Картошку сажает.

- Слушай,- сказал Григорий товарищу. - Давай ей поможем. Посадим эту проклятую картошку, чего она мучается,- болезненно сморщился он.

- Давай,- легко согласился товарищ,- давай поможем.

Они отворили калитку и вместе с дядей Сашей пошли в огород.

- Вот помощников тебе привел, - сказал дядя Саша соседке. - Гляди, какая рабсила.

Старая женщина не обрадовалась, а испугалась.

- Нет-нет,- затрясла она головой. - Нечем у меня платить, нечем. Нету денег, ребята.

- Не надо нам никаких денег. Мы просто помочь...

- И самогону я не варю, ребята. Нету...

Насилу ей втолковали.

Вторая лопата нашлась. И дело пошло.

- Во, во! Это по-ударному... Давай, давай! - подзуживал со своего огорода дядя Саша. - Переходи на четвертую, на ударную скорость.

Погода стояла хорошая, солнце. Разохотились и работали вовсю. И считай, за два часа землю вскопали и посадили картошку, пять ведер.

Тетка Варя сначала поверить не могла, потом суматошилась да благодарила. И конечно, собрала на стол. Чем она могла угостить? Хозяйство было вдовье, старушечье. И бедность, опрятная, но бедность глядела из углов.

Вареная картошка да огурцы соленые, яишенка с салом. И конечно, бутылку выставила. Бутылку водки.

- На черный день берегу,- объяснила она. - Може, свет не будет гореть. И вот трубу почистить. Колонка, не дай бог, поломается. Кого позови, без бутылки не придут. Вы уж сами откройте,- она стаканчики достала.

Григорий с товарищем переглянулись. Господи. .. Да разве можно было пить это горькое стариковское вино... И не пить было нельзя, нельзя было подняться и уйти, хлеба не откушав.

Григорий нашелся. Он объяснил работу свою, на высоте, при которой водки нельзя и нюхать, сбегал в соседний магазин за пивом. И посидели они, пива выпили. Славно посидели, поговорили. Хозяйка их благодарила, благодарила и доброго им пожелала на семь колен вперед.

А когда уходили, она заплакала. Стояла у калитки, уже попрощавшись, и слезы текли по ее лицу, и она их промаргивала, улыбаясь виновато, и сглатывала комок, подступающий к горлу.

Эти слезы Григорий запомнил и ещё дважды заходил к тетке Варе. Почистил бак для воды, покрасил, насос подладил.

Потом он уехал. Уехал и будто забыл этот далекий поселок.

Пришла новая весна. И вдруг вспомнилась однажды тетка Варя. Вспомнилась и из головы не уходила. Так ясно виделась Григорию весенняя земля, огород, солнце, синева неба и старая женщина, что из последних сил копает и копает землю. Вот, кажется, сейчас упадет. Задохнется и упадет, ткнувшись головой в мягкую копань. Упадет и не встанет. Но нет... не падает. Обопрется на черен лопаты, отдышится - и снова за труды.