Путаны. Рэкетиры. Рокеры.
На плейере - кассетный триллер.
Где киллер взял на мушку брокера
И долларов лишился диллер
Я. Хелемский.
Специфическая функция заимствованных слов - стилистическое повышение ранга слова, оттенок "респектабельности". Поэтому они могут выступать в роли эвфемизмов. Такова лексика сексуальной сферы: "интимные отношения", "девушки без комплексов", "спонсор" (богатый любовник), "селадон" и т. п.29 Вот более интересный случай:
Энрике было восемь лет всего,
когда его отец - лингвист и бабник
(что по-испански мягче - "мухерьего",
поскольку нет в испанском слова "баба",
а только слово "женщина" - "мухер")
-расстался с его матерью, женился
на женщине, чей муж был не лингвист,
а дипломат, но тоже "мухерьего",
и за торговца мебелью старинной,
как ни фатально, "мухерьего" тоже,
с отчаянья поспешно вышла мать
Е.А. Евтушенко. Голубь в Сантьяго
Эвфемизм приходит на смену вульгаризму, не замещая его; а функционируя рядом с ним как реалия, элемент "местного колорита".
Аналогичный и весьма колоритный пример встречается у Г. Гейне: от вожатого сбегает ручной медведь, и вожатый обрушивает свою ярость на медведицу:
Бьет ее и называет
Королевою Христиной,
Доньей Муньос,
проституткой
Г. Гейне. Атта Тролль
Конечно, последнее слово здесь необязательно - смысл авторского сарказма ясен и без того. Эффект в данном случае состоит не в иностранных -для Гейне и его немецких читателей - именах, а в высоком социальном статусе упомянутых особ и, в еще большей степени, в употреблении как "нарицательных" имен, не являющихся таковыми. Когда, напр., Екатерину II называют Мессалиной, это в порядке вещей, значительно оригинальнее было бы назвать падшую женщину Екатериной Великой.
Иноязычные слова могут быть эвфемизмами и несексуального характера напр., "ябеда" - т.е. жалоба - "корреспонденция" (в пьесе А.М. Горького "Варвары"), "доносчик" - "филер" (или каламбурный вариант "Науходоносор"), "гадюшник" - "террариум" или "серпенталий" (о коллективе), "рак" - "канцер"; "смерть" - "летальный исход" или "финал"; биологические названия половых органов; "слабоумие" - "клиника" (синекдоха). Зюганов о Ельцине в связи со смещением Степашина: "Это уже клиника".
Иноязычные слова бывают и дисфемизмами напр., "дрянь" (бездарное произведение) - "порнография"; "показуха" - "эксгибиционизм" (особенно о фарисействе - демонстративной религиозности).
У какого-нибудь неприглядного явления могут быть иноязычные наименования, из которых лишь одно эвфемистично - причем по отношению не только к денотату, но и ко второму названию:
Татьяна. Шишкину не понравилось, что Прохоров антисемит (...)
Петр. Ну, да! Тебе это нравится. Ты же совершенно лишен чувства уважения к чужим взглядам ... Дикие люди! (реплика обращена не к Татьяне А. Ф.)
Нил. Постой! Ты сам-то разве склонен юдофоба уважать?
А.М. Горький. Мещане
"Антисемит" и "юдофоб" - не просто синонимичные иноязычные слова. Первое из них более "пристойно", второе - резко и откровенно.
Наконец, иноязычные слова бывают псевдоэвфемизмами, как в песне талантливого барда А. Непомнящего "Автостопная 2":
Патронов нет. Макабры с косами стоят.
Смеются молча, и во тьме костьми трясут.
Непомнящий иронически обыгрывает знаменитую фразу из "Неуловимых мстителей" (и, впрочем, не менее знаменитой песни "Любэ") "Мертвые с косами стоят". Макабров, по-видимому, следует понимать как русский аналог (грамматическую кальку) мертвых, т.е. субстантивированного прилагательного (в роли чистого существительного уместнее было бы слово кадавры мертвецы). Иностранное слово в данном случае, разумеется, употреблено не из "суеверия" - вместо более "откровенного" русского. Галлицизм предельно заостряет и без того гротескный образ, иностранное звучание подчеркивает его уродство и безжизненность.
Иноязычные слова могут использоваться в качестве не только эвфемизмов, но и приближаться к дисфемизмам - о "Ромео и Джульетте": "Вы помните эту пьеску, Ильич? Вы ее интерпретировали на сцене нашего театра" (Н. Коляда. Курица). Это говорит провинциальная актриса - циничная, талантливая, знающая себе цену и безгранично презирающая свой захолустный театр и всё, что с ним связано. Ее ироническое замечание адресовано бездарному и претенциозному главному режиссеру. Мы не знаем, как он "интерпретировал" "Ромео и Джульетту", но не заблуждаемся на этот счет.
Кроме того, иноязычные синонимы русских слов придают обозначаемому понятию респектабельность, повышают его ранг. Но возможна и противоположная ситуация. Бывают времена, когда человек, употребляющий иностранные слова, внушает подозрение, - напр., 1930-е гг. Так, в повести И.Ю. Зверева "Защитник Седов", действие которой происходит в годы сталинских массовых репрессий, неоднократно сопоставляются слова "адвокат" и "защитник". Предпочтение оказывается второму, причем не только потому, что "адвокат" символ "буржуазного права", неуместный в эпоху произвола, но и потому, что в слове "защитник" раскрываются личность главного героя и его отношение к профессии.
Приведем еще один интересный пример использования заимствованных слов в структуре явления, которое мы называем метапейоративностью, т.е. "переадресованием бранной лексики". За последние 10-15 лет значительная часть СМИ деградировала и утратила приличия, но осталась и журналистика, уважающая свой профессиональный кодекс. Эта последняя не может позволить себе откровенные оскорбления противника, но ее авторы не в состоянье заставить себя быть "политкорректными", вести полемику "цивилизованно", тем более - "уважать" оппонента. Следует признать: в своем презрении к врагам эти журналисты совершенно правы. Им нельзя копировать манеру бульварной прессы, которая обзывает противников как угодно, не стесняясь в выражениях, но эти авторы позволяют себе цитировать чужую брань и с видимым удовольствием солидаризуются с ней. Это позволяет им откровенно, без лицемерия выразить свою позицию и соблюсти респектабельность. Так, в статье А.Н. Тарасова "Гигант и пигмеи" - по поводу помещенной в журнале "ОМ" статьи М. Новикова о Че Геваре - подробно цитируется интернетовский отклик на последнюю - "Такая тема, как Че, журналу "ОМ" не по уму", подписанный Антонио Нубаррон Тремендо. Затем Тарасов комментирует его: "Такие вот сильные эмоции могут вызывать безграмотные и безответственные "омовские" тексты у экспрессивного латиноамериканца, случайно наткнувшегося в Интернете на "творчество" наших журналистов из буржуазного молодежного журнала. Позволю себе перевести некоторые выражения, употребленные А. Нубарроном. "Tachos" значит "дефективные". "Sato" перевести сложнее: в данном случае это емкое слово объединяет в себе понятия "невежда", "недоумок", "щенок", "шавка". На Кубе "sato" называют самую захудалую и паршивую беспородную бродячую собаку. В некоторых странах Карибского бассейна "sato" значит "необразованный", "неграмотный", "неумный", "невежественный". "Marikon de enano" перевести полностью, не покушаясь на приличия, уже невозможно. Скажу только, что "enano" означает "карлик". Но пафос и возмущение А. Нубаррона я разделяю полностью" (СМ. 2000. № 11. С. 90-91).
В последние 20 лет в русском языке активизировалась тенденция к использованию восточных слов (ориентализмов) - тюркского и арабского происхождения. Расхожие слова известны всем: душман, моджахед, джихад, ваххабит, шахид и др.
Серьезные публицисты глубоко изучают сложные политические, исторические проблемы. Их лексикон заметно отличается от языка дилетантов прежде всего многослойностью. Так, упомянутый А.Н. Тарасов в статье "Революция и джихад" (СМ. - 2002. - № 12) использует самые разнообразные тюркизмы и арабизмы
широко распространенные, общеизвестные, понятные большинству читателей - даже неподготовленных: "иранские левые опрометчиво закрыли глаза на реакционный, мистический, ненаучный и параноидальный характер фундаменталистской идеологии, которую навязывал своим последователям аятолла Хомейни"; "Нури был учеником Баба, шиитского повстанца и религиозного реформатора, который провозгласил Коран и шариат устаревшими"; "20 марта 1963 года имам выступал перед огромной толпой в кумской мечети Азам. Он напомнил всем, что раньше советниками иранских шахов были улемы"; "Далее аятолла сообщил пастве, что Сабет Пасал получил скидку при сделке с Национальной нефтяной компанией и обеспечил себе прибыль в 25 миллионов туманов. Это было, конечно, "доказательством" существования "еврейско-бехаитского заговора"; "В Ираке Хомейни поселился в священном для шиитов городе Неджефе (где расположена могила первого имама Али) и стал читать лекции в богословском центре при мечети шейха Ансари"; "28 июня "народные моджахедины" взорвали в Тегеране штаб-квартиру правящей Исламской республиканской партии (ИРП)"; "встав на ноги, фундаменталисты занялись уничтожением сторонников и активистов левых организаций, входящих в ООП, которых фундаменталисты устами креатуры "Братьев-мусульман" верховного муфтия Иерусалима шейха Саад-ад-Дина Алями провозгласили "врагами Аллаха" (атеистами)"; "речь идет не о талибах, созданных армией Пакистана на деньги США и Саудовской Аравии при участии ЦРУ и "Ми-6"; "Саудовская Аравия, ваххабистская абсолютная теократическая монархия"; иногда они гармонируют с содержанием текста: "До 11 сентября в мире западных левых был, кажется, всего один человек, проповедовавший ислам и джихад - американский анархист Питер Л. Уилсон, предпочитающий писать под псевдонимом Хаким-Бей. Но Хаким-Бей - человек безответственный: накурится гашиша - и пишет, что бог на душу положит; съездит в Индию - назовется тантристом, съездит в Иран назовется суфием; никакими организациями он не руководит, никаких вооруженных последователей у него нет" - здесь идет речь о поверхностном человеке, превратившем революцию в игру, расхожие ориентализмы (не только тюрксикие и арабские) стилистически соответствуют его несерьезной деятельности;