Но она ничего не заметила. Она копала.

Она расстроена, но я буду продолжать привлекать её внимание. Она должна заметить мои способности охотника, мою силу и здоровье и тогда её кхай решит, что я создан для неё. Я отбросил свою куртку в сторону и тоже опустился коленями на снег, не обращая внимания на то, что мокнут мои кожаные штаны. — Как много ям ты бы хотела, чтобы этот сильный мужчина выкопал для тебя, Ти-фа-ни?

Она снова хихикнула.

— Давай начнём с двадцати, и пусть они будут располагаться на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

Я приступил к этой работе, которую делаю для моей женщины. Ничего не имею против подобной задачи. Это странно, но для неё я готов этим заниматься. Работая над каждой ямой, я стараюсь докопаться гораздо глубже снега и ещё немного в землю. Я делаю это быстрее, чем получалось у неё с её копательной палочкой. Мы некоторое время проводим в молчании. Я вовсе не против помолчать, потому что, когда я ненадолго прерываюсь, чтобы вытереть пот, достигший бровей, я замечаю, что она смотрит на меня. Я уверенно сгибаю свои руки, играя мускулами, в то время как копаю следующую яму. Я, наверное, похож на косоклюва, прихорашивающегося перед своей самкой, но это не беспокоит меня. Я хочу, чтобы она замечала меня.

Когда ямы выкопаны, я схватил горсть снега и растёр им своё лицо и грудь, смывая пот. Она отвернулась и сконцентрировалась на своих семенах.

— Спасибо тебе, Салюх. С твоей помощью всё прошло гораздо быстрее.

Её слова приятны, но выглядит она при этом удручённой. Может, она расстроена, — как и я, — от того, что наши кхаи молчат?

— Ты не выглядишь счастливой.

Она удивлённо глянула вверх на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что твои слова хороши, но при этом твоё тело говорит о другом. Ты улыбаешься здесь. — При этом я наклонился и кончиками пальцев прикоснулся к её полным губам. — Но ты не улыбаешься здесь. — Я указал на её глаза.

Её улыбка вернулась, но выглядела так, словно она заставляла себя улыбаться.

— Довольно.

— Разве мы не друзья? Скажи мне, что тебя беспокоит? — Я бы хотел позаботиться об этом для неё. Я бы хотел вернуть яркий блеск её глазам и улыбку — настоящую улыбку — её лицу.

Она прикусила губу и немного потеребила кожаные завязки на своей сумке, затем бросила взгляд на меня.

— Я просто расстроена тем, что нам придётся возвращаться в другие пещеры и я потеряю свои зерновые культуры.

— Врёшь. — Сказал я незамедлительно. Она, может быть, и спец в том, чтобы дурачить других, но не меня. — У тебя нет никаких зерновых культур. У тебя есть только навоз и семена. Что-то другое тебя беспокоит.

Ти-фа-ни обернулась и бросила сумку в меня.

— Ты слишком назойлив, ты знаешь об этом, Салюх?

Да она даже и понятия не имеет, как сильно мне хочется подтолкнуть её ко мне. Или что я хочу толкнуть её на снег и накрыть её тело своим. Но мы не пара ещё, не обручены. У нас нет резонанса. Чёрт, снова я должен заставить себя быть терпеливым.

Это так сложно быть терпеливым, когда женщина, которую я хочу, настолько близко, что я могу дотронуться до её мягкой нежной кожи. Когда её запах заполняет мои ноздри и от этого моё тело жаждет её прикосновений. В последний раз я чувствовал себя таким неуправляемым ещё в юности, когда мой член впервые встал.

— Как ты говоришь, я настойчив или назойлив, но я такой, потому что я твой друг. Твои переживания беспокоят меня.

Она немного расслабилась и слегка кивнула, словно что-то решая.

— Это просто… Ладно. — Выдохнула. — Ты… ты заметил, что происходит в пещере?

— Ты имеешь в виду, заметил ли я, что другие мужчины настойчиво пытаются обратить на себя твоё внимание? — Оу, я это заметил. Это заставляет мой живот сжиматься от разочарования, но я напоминаю себе, что это не имеет значения. Она почувствует резонанс ко мне и тогда те, кто соперничают за неё, будут забыты. — Это сложно не заметить.

Ти-фа-ни немного смущена.

— Да, я так и предполагала. Во всяком случае, вот почему я и пребываю в растерянности. Это беспокоит меня.

— Беспокоит тебя? Разве ты не польщена этим? Ты самая желанная женщина обеих пещер. Это же совершенно естественно для мужчин — добиваться твоего внимания и пытаться как-то повлиять на твой кхай.

Они, конечно, могут пытаться, но им не повезёт. Ты — моя.

Вместо того, чтобы казаться довольной такой лестью, её глаза увлажнились от слёз и весь её вид был каким-то поражённым. Она засопела, а потом влажные дорожки заструились по её щекам… лицо скривилось, когда она пнула снег.

Моё сердце сжалось в груди. Всё моё тело напряглось в ожидании чего-то нехорошего. Это же действительно беспокоит, раздражает её! Неужели есть что-то, что зашло глубже, чем просто ухаживания, и именно из-за этого она рыдает? Мне сразу же хочется исправить это. Я не хочу ничего, кроме её улыбок и счастья. Всё моё тело наполняется яростью от того, что что-то расстроило её.

— Что это? — Мой голос стал рычанием. Я сжал одной рукой свой мечущийся из стороны в сторону хвост. Я не хочу, чтобы она знала, каким несчастным делают меня её слёзы.

— Это просто… — Она замолчала и смахнула со щёк рукой остатки слёз. — Когда я была в плену среди других… случилось нечто. — Её голос понизился до шёпота.

Нечто? Что именно?

— Я не понимаю.

Она сглотнула и тяжело взглянула на меня.

— Я не хочу произносить это.

— Если ты не хочешь озвучить это, как я смогу помочь? — Если она не расскажет, я просто сойду с ума от растерянности. Я эгоист, я подталкиваю её, но я должен знать. Что случилось? Но слова её обогнали бег моих мыслей.

— На корабле пришельцев. — Она произносила слова очень медленно, как если бы пыталась набраться храбрости. — Там не было никаких ухаживаний. Если мужчины хотели женского внимания, они… брали без спроса. — Она отвернулась. — Я боюсь, что это случится снова.

Моя голова чуть не взорвалась от этой информации. Ярость и негодование накрыли меня. Мужчины касались её? Мужчины тронули мою пару? Мою женщину? Они трогали её без её согласия? Даже Бек, который из наших мужчин самый неистовый и упрямый, никогда не притрагивался к Клэр без её разрешения. Это невозможно.

Это неправильно.

Я изумлён. Впервые в моей жизни у меня нет ответов. У меня нет каких бы то ни было решений. У меня нет слов. Я полон бессильной ярости и гнева.

Кто-то тронул мою женщину и заставил её плакать. Кто-то взял её.

Стремление уничтожить их голыми руками ещё никогда не было таким сильным. Желчь прокатилась по горлу и я почувствовал, что мне нужно причинить боль тем, кто прикасался к ней. Заставить их страдать.

— Никто здесь не совершит чего-либо подобного, — прохрипел я. Моя рука сжала хвост настолько сильно, что я сам удивился, как не хрустнула кость. Но это мне безразлично. Я сейчас на волосок от того, чтобы потерять над собой контроль.

— Я знаю, — сказала она уже мягко. — Но у меня не получается отделаться от страха, что это повторится. — Она посмотрела вниз на свои руки, сложенные у неё на коленях.

Я наклонился и сжал её руки в своих — и я ненавижу, что при этом она вздрогнула. Теперь я понимаю, но это ничего не упростило. Теперь я знаю, почему она так пугается, когда кто-то неожиданно подходит к ней. Я знаю теперь, почему она всех держит на дистанции вытянутой руки. — Ты должна преодолеть свой страх, Ти-фа-ни. Ты не можешь жить всё время в страхе. — Я держу её мягкие, холодные руки. — Должен ли я прогнать других?

— Что? Нет. Дело во мне, не в них. Они просто пытаются быть хорошими. — Она послала мне страдальческий взгляд. — Я не хочу быть с ними грубой или обидеть их. Я знаю, они просто хотят сексуального партнёра. Это просто… Я не думаю, что это коснётся меня.

Потому что ты — моя, хочу я сказать, но не могу. Не сейчас. Не после того, как она призналась. Она станет бояться меня как и остальных, если я расскажу ей о своих настоящих чувствах. И она не сможет быть моей, пока мы не срезонируем. Вот как обстоят дела.

— Однажды ты почувствуешь резонанс, — говорю я ей. — Это всё поменяет.

Вместо того, чтобы выглядеть успокоившейся, она выглядит напуганной и озабоченной.

— И? Если я почувствую?

— Тогда твой поклонник заявит своё право на тебя.

Её лицо побледнело.

— Я этого не хочу. — Она выдернула свои руки из моих. — Это также пугает меня.

Я беспомощно опустился на свои ноги и смотрел на неё изучающее. Я понимаю её страх, но это не хорошо. Резонанс всё равно случится, хочет она того или нет, и мысль, что Ти-фа-ни начнёт паниковать, как только я попробую прикоснуться к ней, — потому что она срезонирует именно ко мне, — отвратительна.

— Ты должна быть сильной и избавиться от своего страха.

Она медленно кивает, озадаченное выражение на её лице. Её глаза останавливаются на мне и она снова прикусывает губы.

— Ты не пугаешь меня, Салюх. Это потому, что мы друзья. Ты не ходишь за мной и не пытаешься стать частью моего жизненного пути навсегда.

— Я нет. — Соглашаюсь с её мыслями, чувствуя себя неловко от того направления, которое приобретает наш разговор. И то, что я хочу быть с ней нежным, понимающим, не означает, что я хочу позволить ей ошибочно истолковывать мои намерения. Я хочу Ти-фа-ни в качестве своей жены. Я хочу резонировать к ней больше, чем что-либо другое.

— Будешь ли ты… заниматься со мной? — Её глаза широко распахнуты. — Чтобы я больше не боялась?

Я повалился на спину на снег, сбитый с толку.

То, что она предлагает мне… нет слов, чтобы описать, насколько я сейчас в замешательстве. Это же именно то, чего я хочу больше всего на свете — прикасаться к ней. Ласкать её и объявить её моей. Но… она до ужаса боится мужских прикосновений. Что, если она возненавидит меня? Эта мысль скрутила мои внутренности.

А потом в мою голову прокралась другая мрачная мысль. Она же не резонирует ко мне. Что, если я возьму её в свои меха, в свою постель, научу её испытывать удовольствие…, а потом она уйдёт к другому? Что, если она срезонирует к Хассену, или Беку, или к какому-нибудь другому охотнику из тех, что всеми способами привлекают её внимание?