— О чем говорят документы и бланки Дашкевича? — раздумчиво спросил Сидоров у Лазарева.

Иван Никитович досадливо пожал широкими плечами.

— Ни о чем определенном. Бланки пустые: колхозные, промышленные, железнодорожные… Паспорт — липа, выдан на имя Михаила Ивановича Шерстнева, уроженца Кричева.

— Какова география штампов и печатей?

— Самая разнородная: Дальний Восток, Сибирь, Урал.

— Что нового показывает радист, товарищ майор? — повернулся генерал к Яковлеву.

— Повторяет одни и те же сведения. Ни в каких противоречивых показаниях не уличен. Видимо, действительно ничего больше не знает.

— Ответа на его радиограммы нет?

— Нет. Последний раз он радировал, как было условлено с вами, что если до конца недели Аро не придет на явку и от центра не поступит никаких указаний, то он вынужден будет самостоятельно пробираться к границе с Турцией.

— И на эту радиограмму нет ответа?

— Молчат.

— Худо. Значит, что-то учуяли. А может быть, радист не имел права связываться с центром отсюда, но не знает этого. Как видно, Дашкевич выбыл из игры.

— Похоже, так, — сумрачно отозвался Лазарев.

Сидоров с юмористическим видом поглядел на полковника.

— Плохие мы с тобой чекисты, Иван Никитович. То ли дело в книжках: любо-дорого! И границу диверсанту откроют, и к резиденту проводят под локоток, чтоб, не дай бог, не свернул куда в сторону, и в кошки-мышки вволю наиграются, а потом и прихлопнут дурачка.

— То в книжках, а это в жизни, — нехотя усмехнулся Лазарев.

— Именно. Давайте подведем итоги, — снова помрачнел генерал. — Границу перешли трое. Это бесспорно. Подтверждается рассказом Кванды, показаниями Дашкевича, и самое убедительное — числом скафандров. Связист в наших руках. Что известно об остальных двух? Только описание их внешности, но она может быть изменена косметикой и пластической операцией почти до неузнаваемости. Имена. Разумеется, они вымышлены. Неизвестно важнейшее — район действия группы, хотя бы, на худой конец, ее задание. Никакой зацепки! Я склонен только предположить, что раз переход совершен на Дальнем Востоке, группа ориентирована на азиатскую часть Советского Союза, а не на европейскую. Надо искать этих двоих в Сибири, во всяком случае не далее Урала. Так?

Яковлев промолчал. Лазарев кивнул в знак согласия.

— Конечно, это весьма проблематично, — продолжил свою мысль генерал. — Да и район поисков огромен. Существенно, что мы располагаем дактилоскопическими оттисками пальцев Аро на бутылке, из которой он поил водкой шофера Петренко. Личность Аро может быть установлена неоспоримо. Но для этого нужно немногое — сначала найти его.

Лазарев усмехнулся.

— Товарищ полковник, — подал голос Яковлев, — а кого готовит разведывательная школа в Кауфбейрене? Ее профиль?

Лазарев ответил не сразу, видимо, обдумывал вопрос своего помощника.

— Прежде всего подрывников-диверсантов. Но тут ваша догадка, Виктор Васильевич, не подходит. Дашкевич ни разу не видел в этой школе ни Аро, ни Николая Ивановича. Называю его так, хотя он, конечно, такой же Николай Иванович, как я Ричард III. Надо полагать, Аро и его главарь вообще птицы совсем иного полета. Возьмите эту историю с явкой. Разве не ясно, что Аро опытный мерзавец? А его шеф и подавно.

Сидоров тяжело выбрался из-за стола, отошел к окну. Глубоко внизу, на асфальте улицы, жизнь текла своим чередом. Прошел троллейбус. На подножке гирляндой висели люди. Промчалась «скорая помощь». По тротуарам озабоченно сновали пешеходы. «А если Аро все еще тут?»

Начальник управления порывисто обернулся к столу. Массивное лицо, испещренное красными прожилками, оживилось.

— У вас что-то есть? — с надеждой спросил Лазарев.

— Я сейчас подумал вот о чем, — медленно начал Сидоров. — Наш опыт показывает, что в девяноста случаях из ста засланные к нам агенты вражеской разведки стараются заполучить подлинные документы. Подложные, сфабрикованные заранее используются лишь на время продвижения к заданному району. Верно?

— Верно, — подтвердил полковник.

— Понятное дело, не исключена возможность, что документами эту парочку снабдит какой-то неизвестный нам резидент. Но, может статься, они самостоятельно будут их добывать. В нашем положении и эту паутинку упускать нельзя.

— Вывод? Тщательно проверить…

— Да. Разослать во все пункты, упомянутые в бланках Дашкевича, и в крупные города наших людей, скрупулезно перепроверить каждый случай хищения, ограбления, убийства, связанный с пропажей документов. Каждый! Узнать, какими документами воспользовался враг, — это значит на три четверти разгадать загадку. Нашу область, понятно, я оставляю за собой. Какую берете вы, Иван Никитович?

— Безразлично.

— Очень хорошо. Тогда, если не возражаете, майора Яковлева направим в пятое хозяйство. Сейчас я снесусь с Комитетом.

— Как поступим с Дашкевичем? — спросил Лазарев.

— Посылайте машину на вокзал. Хватит ему там сидеть. Отправим его в Москву. Понадобится очная ставка — привезем.

В аэропорт Лазарев и Яковлев приехали вместе. Майор часто курил. Между бровей у него залегла глубокая складка. Иван Никитович искоса, но внимательно наблюдал за своим помощником.

Яковлев пришел на работу в органы государственной безопасности совсем молодым человеком, тотчас после службы в армии, по совету и рекомендации Лазарева, хорошо знавшего большую дружную семью Яковлевых. С первых дней Лазарев руководил работой новичка и сейчас переживал его неудачу так же остро, как и сам майор.

Хорошо зная Яковлева, Иван Никитович был уверен, что поражение в схватке с врагом не парализовало его волю, наоборот, до предела напрягло ее. Про себя полковник не раз с удовлетворением отмечал «бульдожью», как он ее характеризовал, хватку своего воспитанника. Препятствия только разжигали его упорство, увеличивали изобретательность. Все же Лазарев считал необходимым уяснить причину провала, чтоб не дать Яковлеву усомниться в своих способностях. Для чекиста подобное неверие опасно, как и излишняя самоуверенность.

В аэропорту они уединились. Лазарев положил руку на плечо помощника:

— Рассказывайте, Виктор Васильевич, как было дело.

Майор подробно перечислил все выполненное по его приказанию, стараясь не пропустить ни одной детали. Иван Никитович долго сидел молча, сосредоточенно попыхивая папиросой.

— Напрасно заменили продавца в киоске Союзпечати. Лучше было б поместить нашего человека в глубине киоска, за связками газет. Но само по себе это вряд ли могло спугнуть Аро. А как держался, как выглядел Дашкевич? Вы репетировали с ним явку?

Яковлев даже чуточку обиделся.

— Трижды! Проработали все до мелочей. И на выходах глаз с него не спускал. Голову даю на отрез, что никаких знаков он не подавал.

— Знаки не обязательны. Вы его лицо видели? Плохо. Аро мог почуять недоброе по выражению лица Дашкевича? Понимаете? Ведь психологически связист находился совсем в иных условиях, чем при подлинной явке. Дашкевич не артист, не владеет мимикой.

— Понимаю… — тихо отозвался Яковлев.

Он испытывал чувство облегчения. Понять ошибку — значило избежать ее повторения в будущем.

Яковлев улетел первым.

Час спустя другой ИЛ-14 уносил в противоположном направлении Лазарева. Под крылом самолета проплывали редкие огни железнодорожных станций и поселков. Холодный ветер настойчиво свистел в выдвижном патрончике над иллюминатором, освежая лоб.

Удобно устроившись в мягком кресле, Лазарев не дремал, как почти все вокруг него. В руках полковника был журнал «В мире книг». Иван Никитович выкраивал время в частых служебных командировках, чтобы следить за книжными новинками.

Но сегодня читалось плохо.

Со стороны казалось, что этот крупный мужчина в желтом кожаном пальто на меху целиком поглощен чтением. И никто из пассажиров самолета не подозревал, какие мысли бродят в голове человека в кожанке, пока его глаза скользят по страницам.

Поездка на ракетодром, впечатления, вызванные ею, зародили у Лиды мысль открыться отцу вопреки советам мужа. Когда кончилась работа, Лида дождалась Сергея Петровича и села в автобус вместе с ним. От остановки отец с дочерью не торопясь пошли к коттеджу Стрельченко. Сергей Петрович поддерживал Лиду под руку, старательно избегая в разговоре всякого упоминания о ее муже.