– Теперь откиньтесь на меня, пока мы не пребудем на место.

Калли на секунду открыла глаза и тут же снова зажмурилась. Он застегивал плащ. Обеими руками. Никто не держал поводья. Она не могла на это смотреть.

– Вообще-то вы можете дышать, – пробормотал он ей на ухо. – Вот, так лучше. Вам удобно?

Удобно? На лошади? Она вздрогнула.

– Вам мешает лука седла, да?

Он пересадил её так, чтобы она сидела у него на коленях, крепко держа её, обхватив рукой и прижимая к своей широкой тёплой груди, устроив её под плащом, как в коконе.

– Это похищение, – пробормотала она.

– Знаю, абсолютно бесчестное. Но что мне оставалось? Вы промокли и замёрзли.

– Как и вы теперь, – заметила она.

– Да, но поделись несчастьем с ближним, и станет легче. Хотя я не чувствую себя несчастным, – добавил он.

И Калли тоже. Ей было тепло и, как ни странно, почти спокойно – если не считать того, что она сидела на лошади. И вынуждена сидеть в интимной позе с незнакомым мужчиной.

Это было самым… неловким обстоятельством. Ощущать под собой его бедро, двигающееся в такт движениям коня, твёрдое и мускулистое. Твёрдость и жар его груди у её… груди. И руки, обхватившие её  тело так тесно, сильно, интимно.

Но его большое сильное тело излучало тепло, которого жаждало её тело, а ей было холодно, так холодно. Постепенно, почти против своей воли, она прижалась к нему, жадно впитывая его жар и силу.

Щекой она прижалась к тонкому полотну его рубашки. От него пахло лошадьми, одеколоном, кожей, дымом… и мужчиной…

Ей показалось, что она слышит биение его сердца, ровное, успокаивающее: тук, тук, тук.

Странно, подумала она, от Руперта тоже пахло лошадьми, одеколоном и кожей, но совершенно по-другому.

Прекрати! приказала она себе. Это глупое воображение, глупое желание получить то, что не можешь иметь, причинило ей достаточно бед в прошлом. Теперь она старше и мудрее. Она сама выстроит своё счастье, не завися в этом ни от кого – в том числе и не от мужчин.

Она в Англии, а скоро будет в безопасности у Тибби. Эта… слабость вызванна тем, что она промокла, замёрзла и устала. И потому, что он большой, тёплый и сильный.

Вот в чём беда. Только потому, что он больше и сильнее, он поступает по-своему. Как и все мужчины. Мужчины никогда не слушают. Калли была сыта этим по горло. Как только она окажется у Тибби, она больше никогда не станет подчиняться мужским приказам.

– Теперь вам теплее? – спросил он. У него был глубокий голос, и он рокотал в его груди, прямо у её щеки.

– Да, – ответила она, и совесть побудила её добавить: – Спасибо вам.

– Ники, – громче позвал он, – мы поедем быстрее, поэтому крепче держись.

Калли услышала приглушенное согласие Ники. В голосе его не было беспокойства. Но затем конь перешёл на более длинный шаг, и она закрыла глаза и ухватилась покрепче, стараясь не думать о сверкающих копытах, сосредоточившись на мужчине, который держал её так надежно, даже несмотря на то, что весь мир скакал вверх и вниз.

– Мы на месте, –  прозвучал через некоторое время глубокий голос. – Вы проснулись?

Калли открыла глаза и уставилась на него.

– Проснулась? – недоверчиво переспросила она. – Разумеется, я проснулась.

– Правда? – она увидела, как в усмешке сверкнули белые зубы. И обернулась, чтобы посмотреть, где это «на месте».

Это оказался солидный каменный трёхэтажный дом с мансардными окнами под шиферной крышей. Одинокое облачко дыма лениво поднималось над одной из множества труб.

Они въехали через декоративную каменную арку на вымощенный двор. Большая чёрная собака с лаем выбежала навстречу, но лай сменился молчаливым вилянием хвоста, когда собака узнала хозяина.

– Где мы? – застыв, спросила она. – Я думала… это ведь не Лалворт.

– Я не говорил, что отвезу вас в Лалворт. Ехать слишком далеко в такую ночь, как эта, и даже выносливости Трояна есть предел.

– Тогда где…

– Добро пожаловать в мой дом, – ответил он.

Его дом.

Кто бы ни построил этот дом, он очень любил свет, решила Калли. Фасад здания сплошь состоял из окон. Когда они обогнули дом, направляясь к конюшне, Калли увидела огромный восьмиугольный эркер почти во всю высоту стены. Наверняка днём весь дом залит светом.

Сейчас он стоял тих и тёмен, не считая единственного фонаря на задней двери. Сквозь мелкий  ледяной дождик золотое сияние выглядело уютным и манящим, но они направились прямо к арочному входу в конюшню.

У Калли возникло опасение. Он привез их к себе домой. Зачем? Множество вариантов крутилось у неё голове. Она не могла чётко мыслить.

Так трудно было решать, кому можно доверять, а кому нет, зная, что жизнь собственного сына зависит от её решений и выбора. Пока что её опыт оценки людей оставался плачевным.

Оказавшись в конюшне, Гэбриэл Ренфру остановил коня.

– Ники, дай руку, и я спущу тебя вниз.

Ники спешился и сразу же бросился прочь от лошади – так быстро, как только мог, – спотыкаясь в спешке.

– Он тебя не обидит, обещаю, – Гэбриэл повернулся к Калли: – Я спешусь первым и помогу вам…

Она спрыгнула и, как и сын, отбежала на безопасное расстояние. Гэйб принялся расседлывать лошадь.

– Вы делаете это сами? – воскликнула Калли.

– Сейчас здесь нет никого, кто мог бы это сделать. Барроу, мой грум, проводит несколько дней в Пуле с миссис Барроу. Я недолго.

– Я всё сделаю, мистер Гэйб, – раздался голос сзади.

Гэбриэл обернулся. К ним торопился мужчина средних лет, одетый в ночную сорочку, заправленную в брюки, и обутый в небрежно завязанные ботинки. Редкие волосы торчали вокруг красного фланелевого ночного колпака.

– Барроу! Я думал, ты останешься в Пуле до конца недели.

Барроу покачал головой:

– Через пару дней передумал. Сплошное бабье царство! Не дают человеку дышать. Четыре женщины в маленьком доме, да к тому же трое из них вдовы! – он бросил на Гэйба затравленный взгляд, принимая поводья из его рук. – Не смотрите на меня так, мистер Гэйб. Пока сами этого не испытаете, не узнаете. Моя Бесс хорошая женщина, но какая суматоха от её ма и сестёр! – он вздрогнул. – И вся проклятая мебель, каждый стул, каждый стол, даже буфет – всё покрыто вязаными… вещицами.

Он покачал головой.

– Нет, мы сделали всё, что собирались, повидались с её матерью и сёстрами и наняли подходящих парней для конюшни, – добавил он, широко ухмыляясь. – Должен предупредить вас, мистер Гэйб, миссис Би рассчитывает на помощь по дому, раз уж вы здесь. Я поеду назад, чтобы забрать лошадей, и вернусь через несколько дней. Понадобится фургон. Вам бы надо остаться здесь, чтобы держать её в узде.

Он посмотрел на Калли и подмигнул:

– Не то, чтобы какой-нибудь мужчина смог держать Бесси в узде, но мистер Гэйб…

– Мистер Гэйб не подумал бы и пытаться, – перебил его Гэбриэл. – Я её слишком уважаю.

Барроу хихикнул.

– Слишком уважаете её стряпню, вы хотели сказать. А кто у нас тут? Гости, не так ли? Ужасная ночь, чтобы оказаться вне дома, – он улыбнулся грязной парочке.

– Да, это леди и её сын Ники, – сказал Гэйб.

– Миссис Би будет рада, – он посмотрел на Ники, затем – неожиданно – подмигнул Калли. – Присматривайте за мальчонкой, мисси. Моей жене только дай добраться до мальчишки.

Калли защищающе обняла Ники. Она не собиралась позволять незнакомой женщине тискать сына, и ей еще никогда не подмигивали, тем более грум!

Руперт велел бы высечь его.

Она была рада, что Руперта здесь не было. Ей становилось дурно, когда он порол людей.

– Я пригляжу за Трояном, мистер Гэйб, а вы отведите этих двоих в тепло дома, – продолжил Барроу. – Бедняжка выглядит совсем заморённой.

Бедняжка закрыла рот. Она действительно утомилась. А это оказывало дурное влияние на её настроение.  Она чуть было не сорвалась на человека гораздо старше себя только за его излишнюю фамильярность. Она всегда была великодушной и уравновешенной. Калли решила, что снова станет великодушной и уравновешенной, как только узнает, кто эти люди и куда привезли её и сына. Как только она перестанет дрожать.