Если она вела себя как мегера, что ж, её спровоцировали. Несколько раз. Её бросили в море, через неё проскакали на лошади, её похитили, силой заставили ехать верхом – всё это не способствовало великодушию. Равно как и постоянный страх.

– Да, она измотана, – согласился её провокатор. – Боюсь, она действительно много натерпелась: промокла, замёрзла, потеряла багаж и в придачу поранилась.

– Я не поранилась! – возмущённо воскликнула Калли. – Меня лягнула ваша лошадь!

– Что, Троян? Никогда! – удивлённо воскликнул Барроу.  – Он добрый, как щенок, не так ли, красавец? – вполголоса обратился он к коню.

– Если уж быть честным по отношению к коню, то вы сами бросились под копыта, – возразил Гэбриэл.

– О, конечно, надо обязательно быть честным по отношению к коню! – объяснила она Барроу. – Он всего лишь перепрыгнул на этом ужасном создании над головой моего сына. На это я сделаю скидку.

– Мистер Гэйб? Перепрыгнул через ребёнка? – в ужасе воскликнул Барроу. – Не могу поверить.

Мистер Гэйб не сказал ничего. Лёгкая улыбка тронула его губы, и он задержал на Калли ленивый оценивающий взгляд.

Калли откинула волосы с лица, избегая его взгляда. Узел волос растрепался, и они повисли мокрыми прядями. Она знала, какую картину собой являет.

– Мистер Гэйб… вы улыбаетесь! – воскликнул грум, будто в этом было что-то удивительное.

Именно в этот момент в животе у Калли громко заурчало. Она закашляла, чтобы перекрыть ужасный звук.

Барроу улыбнулся ещё шире:

– Отведите вашу юную леди в дом и накормите. Как вы сказали ваше имя, мисс…?

– Прин… – Калли вовремя осеклась. – Пр… Принн, – сказала она, чувствуя, что покраснела еще сильнее, и надеясь, что они не заметят ничего особенного. Усталость вынудила её на секунду забыть, кто она – или кем она притворялась.

– Я миссис Принн, а это мой сын, Николас.

Она взглянула на Ники, который присел на корточки, чтобы погладить собаку. Когда она представила их, Ники поднялся и коротко официально поклонился. Калли закусила губу. Ей не следовало учить сына лгать и притворяться с такой лёгкостью, но выбора не было. За время своего путешествия они уже использовали несколько разных имён. Сейчас она впервые оговорилась и чуть не сказала «принцесса». Она так устала.

А этот человек приводил её в смятение. Калли бросила на него короткий взгляд, чтобы определить, заметил ли мистер Гэйб паузу или нет, и обнаружила, что он смотрит на Ники, слегка нахмурившись. Может, ему не нравится, что её сын гладит его собаку.

– Ники, – тихонько сказала она и сделала знак оставить собаку. Ники подошел к ней. Его хромота была заметнее обычного; подъём на скалу в довершение всего долгого путешествия окончательно измотал его.

– Как поживаете, мэм, – произнес Барроу. – Так вы вдова, а?

Она моргнула. Привычка простых людей без обиняков задавать вопросы личного характера до сих пор немного  шокировала её. Так запанибрата допрашивать незнакомого человека было невежливо. Но на этот случай у неё был припасён ответ – ценой тяжёлого опыта она узнала, какой ответ лучше всего подойдет для неё и Ники.

– Нет, разумеется, нет. Мой муж задержался в дороге и совсем немного отстает от нас,  – слишком поздно она поняла, что надо было бы сказать, что он задержался в плавании. Или что-то в этом духе. Она метнула ещё один быстрый взгляд на мистера Ренфру. Он знал, что она прибыла на лодке. Калли закусила губу и попыталась казаться равнодушной.

Он посмотрел на неё со странным выражением на лице.

– Полагаю, миссис Принн, что вы уже на пределе, – тихо сказал он. – Равно как и ваш сын. Пойдёмте, давайте я отведу вас обоих в тепло.

Ники сделал два неровных шага и мистер Ренфру, не колеблясь, подхватил его и вынес из конюшни.

Калли побежала за ним:

– Что вы делаете?

– Он поранился. Вы не видели, что он хромает, и сильно?

Гэбриэл обратился к Ники:

– Не волнуйся, малыш, мы позаботимся о твоей ноге.

– Но… – начала она и замолчала. Ники не сделал попытки сопротивляться, что было на него не похоже. Должно быть, он действительно вымотался.

– Принн, – произнес Гэбриэл Ренфру, когда они пересекали двор. – Интересное имя. Вы квакеры, не так ли?

– Нет.

Он внёс Ники в просторную открытую деревенскую кухню. Это была уютная комната, с медными кастрюлями, сияющими в свете лампы, и запахами еды и пряностей. Огромный выскобленный деревянный стол стоял в центре комнаты, окружённый дюжиной стульев со спинками из широких реек.

Высокая, полная женщина средних лет ждала их. Поверх ночной сорочки она набросила платье, плечи были укутаны шалью, а поверх платья надет фартук. Миссис Барроу, предположила Калли.

– Ужасная ночь! – воскликнула женщина. – Ведите малыша и леди к огню, мистер Гэйб. На плите есть горячая вода. Я приготовлю постель в голубой спальне.

Несмотря на размеры комнаты и вымощенный каменными плитами пол, внутри было тепло. Огонь в большой чугунной плите светился через решётку.

– Вот так, – Гэйб поставил Ники на лоскутный коврик у плиты. – Садитесь оба и грейтесь.

– Спасибо, – Калли с благодарностью села, впитывая в себя тепло, в то время как Ники опустился на коврик. Размеры, чистота, уют этой комнаты успокаивали. Слишком многие люди лгали ей, ибо она легко доверяла незнакомцам, но эта чисто вымытая кухня была чем-то… другим.

Злодеи тоже могут быть чистыми и приветливыми, напомнила она себе. Возможно. Она, должно быть, вымоталась – она не смогла припомнить, когда она в последний раз хорошо спала ночью, – но ей надо оставаться настороже. Её путь ещё далеко не завершён.

Мистер Ренфру снял плащ и повесил на гвоздь на задней двери.  Он снял пиджак и жилет и повесил на спинку стула. Закатал рукава рубашки, открыл дверцу плиты и стал помешивать тлеющие угли.

Калли смотрела на его обнажённые загорелые предплечья и большие сильные кисти рук, пока он методично подбрасывал в огонь сначала щепки, затем поленья. Он воспользовался ручными мехами, и огонь замерцал, подсвечивая золотистым светом его профиль, подчеркивая прямой нос и резкие черты его лица.

Она смотрела на сильную колонну шеи мистера Ренфру и чёткую линию подбородка. Ворот его рубашки был расстегнут. Пламя взвивалось и трещало, освещая огнём его лицо. Калли не следовало на него смотреть, но ей надо держать глаза открытыми, чтобы не заснуть, а он находился прямо напротив неё.

Он не был красавцем, не так привлекателен, как молодые люди, которыми Калли восхищалась, будучи девочкой, и всё же он был… по-своему красив. Жёсткий, сильный и беспощадный. Стройный, хорошо сложённый воин, ничего лишнего. Прекрасный.

Он перескочил через неё на подкованной лошади, полностью игнорировал её желания, и всё же, он обращался с ней и с её сыном с удивительной нежностью. Она чувствовала, что о ней заботятся, защищают.

Гэбриэл выпрямился, и она не смогла удержаться и не смотреть на него. На нём были высокие сапоги и бриджи из оленьей кожи, которые намокли и облепили его длинное, твёрдое, мускулистое тело. Ноги тоже были длинными, худощавыми и мускулистыми. Калли вспомнила, как он говорил, что у него сильные бёдра. И они выглядели… сильными.

И у Руперта были сильные бёдра. Она думала, что у всех наездников они такие, но Руперт был как-то… мясистее.

Гэйб разжёг огонь и повернулся к Ники:

– Теперь давай взглянем на твою ногу.

Ники смущенно отступил.

– Всё в порядке, – пробормотал он.

– Не надо бояться. Я не собираюсь делать тебе больно, но ты сильно хромал, а на травму нельзя не обращать внимания, уж поверь старому солдату.

Ники отвел взгляд:

– Ничего.

– У Ники родовая травма, – резко вмешалась Калли. – Когда он устаёт, это становится заметнее, вот и всё, – каждый раз, когда Ники приходилось объяснять это, она чувствовала, что ей в грудь вонзают нож. Она знала, в том, что её сын должен нести это бремя, её вина. Она уже приготовилась к тому, что последует дальше – смущение или дружеское ободрение, или вопросы.