И к тому же она унаследовала от матери характер ласковый, нежный. Она не способна сопротивляться более сильной воле.

Чарити уже давно стала задумываться об их будущем. С тех пор, как ей стало ясно, что Эмили не выкарабкается из своей болезни.

Позднее мысли о более четком плане осаждали ее постоянно. Действительно, был необходим план, который поможет им уехать из Гринхилла, а также из Ирландии. Но пока ничего конкретного она не придумала.

Долгими ночными часами, когда она сидела у постели своей матери, Чарити перебирала в голове разные идеи, отбрасывая их одну за другой как непрактичные или трудные для выполнения. А в последнюю ночь мысли ее крутились еще быстрее. Чарити подхлестывало то, как насмешливо глянул Брендан на нее за обедом: он понял, что она заметила его откровенные взгляды, обращенные на Пруденс.

Будто тяжесть всего мира легла на плечи Чарити, когда она усталым шагом вошла в столовую.

У нее почти не было аппетита в эти дни. Но она знала, что очень важно поддерживать свои силы, ибо самый тяжелый день еще впереди.

И еще так много надо было решить…

Это случилось через пять дней.

Было половина второго ночи. Чарити разожгла камин в комнате больной и вернулась на свое место у кровати. Мама вдруг открыла глаза.

Выражение ее лица было крайне встревоженным. Чарити взяла ее хрупкие дрожащие пальчики в свою ладонь и слегка пожала.

– Что с тобой, мама? – спросила Чарити. – Тебе больно? Я приготовлю настойку.

Пальцы матери почти невесомо пожали ладонь и задержали руки Чарити.

Бледные губы Эмили прошептали:

– Нет, нет, Чарити, я никогда… прости меня… я… я так виновата…

Голос оборвался и дыхание стало более частым, но глаза по-прежнему смотрели требовательно на дочь.

– Пожалуйста, мама, не волнуйся. Тебе не за что просить у меня прощения.

– Есть, да… я… я не знала, что делала. Прости меня.

– Не за что мне прощать тебя, мамочка. Ты всегда старалась как могла.

Слезы хлынули из глаз миссис Район. Она плотнее сжала губы, перед тем как сказать более окрепшим голосом:

– Нет, я всегда была слабая, но… ты достаточно сильная. Обещай… обещай мне, что позаботишься о Пруденс.

– Обещаю, мама. Я увезу ее отсюда.

После этих слов напряжение, охватившее все тело миссис Райан, ослабло.

– Мое бедное дитя, – пробормотала она едва слышно.

– Пожалуйста, не волнуйся. Закрой глаза, мама, отдохни.

Лежащая на кровати женщина повиновалась этому приказу. Ее веки медленно опустились, а губы замерли и помягчели. Чарити вздохнула порывисто.

До ее сознания дошло, что умиротворенность, с которой заснула ее мать, не имеет ничего общего с земным миром. Эмили Уиксфорд Райан Леонард умерла, не дожив одного месяца до своего дня рождения.

Чарити несколько долгих секунд сидела неподвижно, глядя в лицо матери, а слезы, молчаливые слезы, струились по ее щекам.

Наконец она бережно и нежно положила ее руку обратно на покрывало. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и пошла будить преданную служанку Эмили, которая была с ней неотлучно еще со времени ее первого брака.

У Чарити мелькнула мысль, что, может быть, до утра не говорить ничего сестре. Но она была убеждена, что это поможет Пруденс, если она увидит умиротворенное лицо матери, страдавшей от боли и несчастья – некогда такое прекрасное лицо…

Несколько минут спустя Чарити, оставив Лили с ее мертвой хозяйкой, поднялась по лестнице, ведущей в комнату сестры.

Никогда старый дом не бывает абсолютно тихим, даже в полночь. Пока Чарити шла, где-то что-то поскрипывало, раздавались таинственные шорохи и звуки.

Качающийся круг света от лампы, которую она несла в руках, лишь слегка рассеивал густые тени в темном коридоре. Но у нее и не было желания видеть окружающие ее вещи четко и ясно.

Только очень короткий период, в самом начале, она была счастлива в этом доме. А в последние годы она привыкла смотреть на него как на тюрьму.

Теперь срок заключения ее подошел к концу. Смерть матери освободила их. Как-нибудь она устроит для себя и для сестры лучшую жизнь…

Ее печальные размышления были прерваны. Слабые стоны явственно доносились до слуха, в то время как она приближалась к спальне своей сестры.

– Нет… нет… пожалуйста, не надо… Брендан, нет! – умоляла Пруденс, когда Чарити ворвалась в комнату.

Мужчина, сидевший на кровати и обнимавший ее отчаянно сопротивляющуюся сестру, оглянулся и ослабил хватку. Пруденс смогла вырваться из его объятий и отскочила на другую сторону кровати.

– Ты грязное животное! – закричала Чарити, и ее ноздри трепетали от гнева. – Хочешь изнасиловать свою падчерицу, когда твоя жена лежит мертвая внизу!

– Мама! Мертвая? – воскликнула Пруденс.

Она подбежала к сестре, остановилась резко, издала тихий короткий стон и свалилась безвольно на пол.

Вдвоем они бросились к потерявшей сознание девушке, но Чарити встала на пути мужчины и закрыла собой сестру.

– Если ты дотронешься до нее, я плесну горячим маслом тебе в глаза, – прошипела она, поднимая угрожающе лампу и глядя с ненавистью на него.

– Верно, ты это сделаешь, кошечка, – сказал мужчина, пожав слегка плечами, хотя злые искорки сверкнули у него в глазах, когда он небрежно повернулся, чтобы взять со стола свою свечу. – Для меня остается загадкой, как твоя скромница и тихоня мать произвела на свет такую тигрицу.

– Она Тебе отомстила все равно, – бросила Чарити, понимая, что это не очень разумно. – Ты превратил ее жизнь в страдание, но она тебя бросила после смерти.

– А, но это лишь временное поражение. Я знаю, как с тобой надо обращаться, Чарити, моя дорогая, не сомневайся.

У двери он остановился. Черные кудри падали на его красивый лоб. Мужчина улыбнулся широко, показав свои белоснежные ровные зубы, и устремил сверкающий взор на лежавшую на полу девушку.

– Она такая хорошенькая и соблазнительная, – протянул он. – Это не назовешь насилием в конце концов, – весело добавил он и вышел из комнаты.

Подавив яростное желание швырнуть лампой ему в спину, Чарити поставила ее трясущимися руками на стол.

Из осторожности она сначала закрыла дверь на ключ, а затем подошла к сестре.

Потребовалось полчаса, чтобы привести ее в чувство. За это время Чарити несколько раз подставляла ей пузырек с нюхательной солью. Наконец Пруденс успокоилась и могла сконцентрироваться на том, что ей говорит сестра.

Чарити собрала свои собственные силы и выказала поистине удивительное терпение в этой ситуации, когда требовались немедленные действия.

Она позволила несчастной девушке выплакать ей свое горе, покачивая ее и бормоча нежно слова утешения.

К ее радости Пруденс с готовностью согласилась тотчас же покинуть Гринхилл. Как бы невинна она ни была, но действия ее отчима этой ночью шокировали Пруденс, и она понимала грозившую ей опасность в случае дальнейшего пребывания под крышей этого дома.

Она подняла свое заплаканное личико и спросила весьма невинно:

– Но разве он позволит нам уехать, Чарити?

– Мы не будем дожидаться его разрешения. Один из грумов очень благодарен мне за то, что я лечила его мать, когда он сам заболел прошлой весной. Я думаю, он поможет нам убраться отсюда. Но мы должны действовать быстро. В день похорон я скажу Брендану, что миссис Клэрвотер настаивает на том, чтобы мы провели ночь в доме священника. Это поможет нам, прежде чем он хватится нас. Но это также значит, что мы можем взять с собой только самые необходимые вещи.

– Куда мы поедем, Чарити? В Англию к дедушке? Наверное, это стоит больших денег. У нас есть деньги, Чарити? Мама… – Тут у нее на глаза навернулись слезы. – Мама говорила мне, что все деньги, которые папа оставил нам, и все ее деньги ушли на оплату долгов по содержанию Гринхилла.

– Мы поедем в Англию, конечно. Но не к дедушке. Он никогда не принимал маму после того, как она вышла замуж за человека, которого он считал недостойным. Я знаю, он платил за мое обучение. Но когда мама вышла замуж за Брендана, он лишил ее наследства – и нас тоже. Я видела письмо, которое дядя Роберт прислал, когда мы сюда только что приехали. Он сообщал, что дедушка тверд в своем решении не иметь больше ничего общего со своей дочерью. Что касается денег, – сказала Чарити, – то я знаю, где мы возьмем деньги, которые будут нам очень нужны, чтобы начать новую жизнь. Но лучше тебе об этом ничего не знать, моя милая.